Читать интересную книгу Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

— Нет, не будешь жить, — как мог спокойнее сказал Анатолий. — Когда тебя приговорят к расстрелу, вспомни меня, старая сволочь!

Чума презрительно ответил:

— Законов не знаешь, дурак! Нет больше для нас

«вышки».

— Будет! Крышка будет всем вам и тебе, Чума!

«Если бы встать, если бы встать…» Анатолий чувствовал, что грозный Чума — трус в душе. Вот так бы и сказать ему, плюнуть бы в глаза.

— В справочном бюро за справку, где живет Анатолий Русаков, надо заплатить полтинник, а сколько ты мне заплатишь, чтобы узнать, за какую цену гражданин Русаков может купить себе жизнь?

Анатолий насторожился. Это было что-то новое…

— А ну, кыш отсюда! — приказал Чума.

Бандиты пошли к двери. Он вернул Огурца, приказал обыскать Анатолия.

— Обыскивали уже, оружия нет, — прогудел Огурец. Его длинные короткопалые руки тяжело свисали.

Чума никому не верил. Он приказал при себе снова обыскать Анатолия. Огурец плюхнулся на колени, вывернул карманы пиджака и брюк пленника, вытащил записную книжку, носовой платок.

— Встряхни, — приказал Чума.

Огурец встряхнул.

— Прячь обратно. Где остальное?

Огурец молча показал пальцем в угол за головой Анатолия. Чума поднял костыль, поворошил вещи, спросил, были ли деньги.

— Сорок три рубля! — ответил Огурец, стоя на коленях. Он еще раз провел пальцами по всему телу Анатолия и сказал: — Все!

— Нет, не все, — усмехнулся Анатолий. — Было еще пятьсот рублей.

— Взял пять листов? — спросил Чума.

— Ну, взял… Так он же меня стукнул головой… — Гони обратно! — крикнул Чума.

— Как — обратно? Мамоне? Зачем?

— Не твое дело! Вертай — и все тут!

Огурец неохотно вынул пачку из своего кармана.

— Положи, откуда взял. И все отобранное клади обратно.

Огурец стал засовывать вещи в карманы Анатолия.

— И электрический фонарик? — спросил он.

— Сказано, все — значит, все, кроме ножа! — зло крикнул Чума.

Огурец обиженно засопел и сунул в карман Анатолия фонарик, папиросы.

— Ну, как, Мамона, будешь пить со мной? Разговор есть.

— Как же я буду пить, если руки связаны?

— А ну-ка, Огурец, развяжи ему руки, а будет шебаршить, всади в него пять раз по девять грамм.

— Не боишься шум поднять? — усмехнувшись, спросил Анатолий.

— А чего бояться — не услышат, — усмехнулся и Чума.

Анатолий понял, что и этим Чума хочет произвести на него впечатление.

Огурец разрезал веревки. Анатолий с трудом сел на полу. Кисти рук побагровели, онемели. Голова кружилась. Юноша начал быстро растирать руки, а затем и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Он незаметно взглянул на стол — нет ли там ножа, можно ли схватить бутылку и запустить в лампочку? Чума перехватил его взгляд, пересел к столу, приказал Огурцу приподнять Русакова, усадить и привязать к стулу, оставив свободными только руки.

— Не надо привязывать, я же обещал. — Анатолий даже попытался оттолкнуть Огурца.

— Обещала кошка не трогать мышку, да забыла.

Огурец молча обвил туловище Анатолия веревкой, прикрутил к спинке стула и изо всех сил затянул узлы.

— Полегче, полегче, — стараясь говорить шутливо, запротестовал юноша. — Вздохнуть же нельзя! — Он напружинил мускулы, стараясь ослабить веревки.

— Один раз обдурил меня, хватит! — зло пробормотал Огурец.

Анатолий узнал в нем парня, который подсел к нему в «Победу» на Пятницкой возле кинотеатра, а потом приходил с Цыганом к школе. Анатолий попробовал двинуть ногами и не смог. Ножи и бутылки Огурец отодвинул от него подальше.

— Бутылку оставь, — приказал Чума, — в случае чего…— Он многозначительно подмигнул.

Огурец вышел.

9

— Хочешь мировую? — вдруг спросил Чума.

Анатолий молчал. Он продолжал растирать кисти рук, пожалуй слишком старательно и долго.

— Долго ты думаешь играть в молчанку?—рявкнул Чума.

Он налил два стакана водки, один подвинул Анатолию. Тот стакана не взял, а принялся растирать ноги, стараясь незаметно ощупать узлы. Нет, без ножа не освободиться…

— Ты веревки брось!

— Я ноги массирую, затекли.

— Ну кому ты шарики вкручиваешь? Вор, даже молодой, должен быть психологом. Без этого работать нельзя. А я старый волк, так что меня не проведешь. Подними руки на стол.

Анатолий положил руки на стол.

— Вот так-то лучше! Слушай! Парень ты не дурак. Характер у тебя что надо. Мои лопухи — люди примитивные, и такой, как ты, помощник очень подошел бы мне, чтобы их в струнке держать. Объясню почему. Даже поговорка такая есть — старый молодого не понимает. Раньше молодые воры были полуграмотные болваны, деревня, а теперь вор грамотный стал. Молодые меня, я их плохо понимаем. Вот мне и нужен надежный помощник, чтобы молодых так держал. — Чума сжал кулак. — Я тоже задумал воров организовать, как в ю-эс-ей, так Соединенные Штаты по начальным буквам называют. Трудное дело, очень трудное. Да и время нелегкое. Счета к тебе большие предъявлены, а будешь мне помогать, самому ни воровать, ни грабить не придется. Будешь только планы составлять да командовать. «Положенное» воры сами будут нести тебе. Заживешь припеваючи. Сел на «ТУ-104» и айда пьянствовать в Сочи. Где-нибудь на работе будешь числиться. Первым своим корешом сделаю. Наш воровской закон беречь будешь. Захочешь жениться на своей, как ее? Через год разрешим. По рукам?

— Как же ты после всего, что было, можешь верить мне?

— Не верю. Да ведь кому жить не хочется! А у тебя не две головы. Иду на риск. И задаточек с тебя возьму… Во-первых, ты должен покаяться на нашей сходке, чтобы она «правилищем» тебе не обернулась. Как должен каяться, скажу потом

— А во-вторых?

— Чтобы искупить свою вину — представишь мне Корсакова на блюдечке. Я уже знаю, он за мной охотится. Ну это мы еще посмотрим, кто охотник, а кто дичь. Вот ты и думай — «быть или не быть, вот в чем вопрос», как сказал один артист.

— Вундербоб здесь?

— Здесь. Сопля! «Душка» нет. А все же пока пригодится.

— Лику захватили? — Анатолий не вытерпел.

И столько было тревоги в его голосе, что Чума презрительно оскалился и уверенно сказал:

— Получишь свою деваху!

«Захватили или нет?» Анатолий мучительно старался вспомнить все, что произошло в подъезде. Она убежала наверх… А что было потом? Потом его стукнули чем-то тяжелым по голове, он потерял сознание. А вдруг Лика сбежала вниз и ее схватили потом? Надо выиграть время. Пусть его позовут на сходку, а там…

— Согласен, — хрипло сказал Анатолий.

— На что согласен? — после длинной паузы спросил Чума.

— Покаюсь. Вернусь к вам.

— А почему ушел? Почему ушел? — Чума наклонился над столом, глаза сузились. — А Корсакова представишь? Без этого не поверим.

Оба в эту минуту поняли, о чем думает каждый из них. Нет, Чума не сдержит слова — на сходке Анатолия прикончат. А его покаяние нужно Чуме, чтобы запугать других. Этой кровью он задумал скрепить свою шайку.

— Почему я ушел? — медленно спросил Анатолий. — Ты виноват в этом. Ты же в пересылке обещал помогать мне в колонии. А не помог.

Этого Чума не ожидал. Он знал, что такие парни не прощают обиду. То ли Мамона «базарит», то ли говорит всерьез? Да нет, ведь стал активистом и так себя показал…

— Спроси любого вора, из бывалых, знает ли он Леню Авторитетного? Все знают. Спроси, справедливый ли он человек? Ответят — сколько раз он ни судил свары воров, всегда справедливо решал. Мое слово — закон… И в каких только городах я не работал!.. Семь раз в тюряге сидел. А сколько человек брали мою вину на себя? Лучшие сыщики за мной гонялись. А што? Цел и здоров. Пей!

— Не буду, пока не развяжете.

— Развязать тебя — значит довериться, простить тут же. А что скажут воры? Скажут — наш сплоховал. Жидковат стал. Без покаяния на сходке примирился. Пей!

— Не буду.

— Ну, вот что. Развязать развяжу, но припечатаю, чтобы не убежал.

— Как — припечатаешь?

— Сейчас узнаешь…— Чума постучал в стену.

Явились три вора. Чума вынул пистолет:

— Мне из-за тебя всадили пулю в ногу. И я тебе туда же всажу. Будем квиты.

— Да ты что, обалдел? — Анатолий рванулся.

— А ты что думаешь? — зарычал Чума. — Пуля за пулю — вот мой закон!

Один из воров поднял штанину брюк Анатолия, обнажив ногу. Чума выстрелил и попал в мякоть икры. Все бросились с криком и грубыми шутками осматривать рану. Достали бинт, забинтовали. Рану жгло, ногу ломило. Воры цокали языками в восхищении от эффектного спектакля, который разыгрывал Чума.

— А ну иди! — крикнул Чума.

Анатолий приподнялся, шагнул, ступил на раненую ногу и упал. Чума захохотал.

— Дура, — сказал Чума, — радуйся! Заживет! Врача к тебе приставим. На своей свадьбе танцевать будешь.

Анатолий в отчаянии сел на стул.

Вошел Огурец и что-то прошептал Чуме на ухо.

— Пошли, — скомандовал бандит и, тяжело опираясь на костыль, направился к двери.