— Не о чем было думать, — сказал Рыбников. — Стандартная «девятка» наружу не полезет, зачем ей…
— А нестандартная?!
Воцарилось молчание. Рыбников жевал губу, Зарецкий глядел в потолок.
— Твою мать… — упавшим голосом подвел итог Михаил. — Мы кого грузить собираемся всей стране, а?
— М-да… — неопределенно протянул Зарецкий.
— Снаружи — фигня! — сказал Михаил будто плюнул. — Побрякушки и бытовая техника. А внутри?! А если у человека кардиостимулятор? Там же тоненькие электроды…
— Вкусные-превкусные, — ввернул Зарецкий.
— Ой, ё… И тут банда голодных репликаторов, которым нужен материал… — Михаил схватился обеими руками за голову.
— Вы меня раньше времени не пугайте, — глухо попросил Рыбников. — Я сейчас прикину и скажу.
— Скажет он… Ты уже много всякого наговорил. Дорогие мои коллеги! Вам государство доверило здоровье нации! Не больше и не меньше! Государство на вас надеется. Я на вас надеюсь. А вы чем вообще думаете?! Мы сейчас людей загрузим… Ботами-грызунами!!! — рявкнул Михаил. — Ну вы молодцы! А уж я-то хорош! Вот это баг прохлопал! Роскошный баг…
— Тут есть и моя вина, — Зарецкий опустил глаза и театрально заломил руки. — Я должен был, обязан был…
— Да погодите вы оба! — почти взмолился Рыбников. — Устроили аврал, сами у меня на голове сидите, требуете результат, а я который месяц из лабы не вылезаю и должен любую мелочь в голове держать?
— Вот на этом все уголовники и палятся, — глубокомысленно произнес Зарецкий. — На мелочах.
Михаил наградил доктора откровенно ненавидящим взглядом, но промолчал.
— Во дурак, — процедил Рыбников. — Мы живых людей попортить можем, а он думает, на сколько лет за это сядет.
— А у меня профессия такая, — спокойно ответил Зарецкий. — Рискованная. Знаешь, почему у врачей отвратительный почерк? Нам еще на первом курсе говорят: все, что вы пишете, ребята, в истории болезни, вы на самом деле пишете для прокурора…
— Господи, с кем приходится работать… — пробормотал Рыбников.
— Заткнитесь, пожалуйста, оба, — приказал Михаил. — А то сейчас я выскажусь. Про весь наш дружный коллектив. Будет очень больно и обидно, честное слово.
Рыбников уселся напротив Михаила и принялся барабанить пальцами по столу: думал. Зарецкий заинтересованно скалил зубы. Михаил подтянул к себе ноутбук и быстро листал какие-то документы.
…Из незаметного отверстия, будто проколотого тонкой иглой в штукатурке, за ними подсматривала камера. Черно-белая картинка утекала неведомо куда. Кто там сидел на другом конце канала, что он понимал в увиденном и услышанном… Неизвестно. Со дня, когда кабинет занял Михаил, косметический ремонт тут делали дважды. Но камеру не заметили, она оставалась на своем месте, и крошечная дырочка рано или поздно снова возникала напротив объектива. Наверное, так было всегда.
Изображение вдруг померкло: что-то лезло в объектив.
Это маленький, едва с булавочную головку, серебристый вертолетик, смешно переваливаясь с боку на бок, вскарабкался по стене и заглянул в дырочку, где пряталась камера…
— Я так мыслю… — начал Михаил.
— Не успеет, — сказал Рыбников. — Точно.
— Погоди. Я так решил: вводим ограничения на вакцинацию. Придется согласовать на самом верху, но я разберусь.
— Да чего ты паникуешь. Во-первых, не успеет. Во-вторых, ей этого просто не надо. Не-на-до, понимаешь?
— Ах, ей не надо… Гарантию дашь? Руку дашь на отсечение? — прошипел Михаил. — Нет, ты обещай, что руку себе ампутируешь, если «девятая плюс» убьет человека! За каждого покойника ты себе — по руке!
— У него столько рук нету, — буркнул Зарецкий издали. Хитрый доктор на всякий случай отодвинулся от разъяренного директора так, чтобы не достал.
— Как мы это проглядели?! — взорвался Михаил. — А?! Мелочь, да? Ничего себе мелочь! Ученые, мать вашу! Доктора наук!
— Сам-то кто?..
Михаил уставился на Рыбникова, думая, что в последнее время тот не по чину обнаглел. И заменить его в принципе некем, и вообще слишком далеко все зашло, и наверняка он это понимает.
Рыбников ответил взглядом усталым, но уверенным. Он и правда два месяца «не вылезал из лабы». Его внезапно проснувшуюся одержимость сравнивали с последним научным натиском Деда, Рыбников об этом знал и внутренне посмеивался. У Деда были двое преданных исполнителей, Семенов и Гуревич, а Рыбников не мог рисковать и все делал своими руками, своей головой. Да, ему помогал совершить запретное, сам того не понимая, целый сектор Нанотеха. И Зарецкий — господи, какое дерьмо, а еще доктор называется, — очень пригодился. Но все-таки самое основное Рыбников вытянул в одиночку. Он мог гордиться собой. И не только как блестящим мастером-прикладником. Боты тоже не подвели.
Особая партия девятой серии, доработанная чуть ли не на голой интуиции, собранная в авральном режиме, — самостоятельно дособрала себя. Каждый второй «самопальный» бот не мог двигаться и быстро рассыпался, но для начала и это было чудом! Когда рой достиг нужного размера, Рыбников прошил его «по полной», загнал весь набор команд — боялся, вдруг чудо сейчас растает, — и затаил дыхание. Рой был стабилен. Что-то там разваливалось каждую секунду, но обломки тут же шли в дело: боты создавали новых, поэтому рой держал прошивку. Четверть ботов постоянно трудилась на досборке роя, но если позволить ему как следует разрастись, свободные такого наворочают… Рыбников позволил — и чуть не рехнулся от счастья.
Партия учуяла цель — ее роль играла стандартная «девятка», — перехватила, сцапала и, будто верная собака, принесла хозяину. Рыбников дрожащей рукой отложил кодер, вытащил припрятанную для такого случая бутылку, поглядел на нее и засунул обратно в стол. И так хорошо. Теперь поглядим, на сколько вас хватит и чего вы еще можете, дорогие мои головастики…
Он потратил несколько дней на тесты и наконец пришел к выводу: у него есть готовый прототип «девятки плюс», той самой, что заказал Михаил. Только прототип, даже не предсерийный образец, его еще тестить и тестить, гонять и гонять, нам же потом всей стране загружать этих микробов… Но вот они! Работают!
Рыбникову сразу запала в душу романтическая идея Михаила «поднять Россию» и «растормошить нацию», но если директор готов был наплевать на все запреты и рискнуть головой ради президентского кресла и имиджа спасителя родины, то Рыбников — просто творил. Ему дали санкцию на научный поиск без ограничений, и он наслаждался вдруг обретенной свободой ничего не бояться. «Девятка», эта козявка с усеченным еще в проекте набором задач, благодаря идеям Михаила получила шанс стать чем-то серьезным. Конечно, не мифический бот-универсал. Но уже очень дельный микроб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});