К половине двенадцатого пополудни бой кипел по всей линии. Клубы порохового дыма вскоре практически скрыли картину сражения от наблюдавшего за ним Паркера, и он не на шутку забеспокоился:
— У меня создается впечатление, что Нельсон из жадности попытался отхватить слишком большой кусок и подавился им!
— Тогда не следует ли заставить его этот кусок выплюнуть, пока не поздно? — подал голос кто-то из подхалимов.
— Пожалуй! — пожевал губами Паркер. — Поднимите сигнал младшему флагману: "Немедленно выйти из боя!"
Нельсон нервничал. Датчане оказали такое яростное сопротивление, какого он от них никак не ожидал. Потери и повреждения росли с каждой минутой, а перевеса в бою все еще не было заметно. Да, датчане сильно отличались от храбрых, но плохо обученных французов и испанцев. Прекрасный флот, вышколенные команды и опытные адмиралы — все это вызывало вполне обоснованное опасение за благополучный исход сражения. Наконец боевое мастерство англичан начало сказываться и огонь датских линкоров несколько ослабел.
— Кажется, вот-вот наступит перелом в сражении! — высказал предположение Нельсон.
— Так и есть! — кивнул капитан Фолей, еще раз внимательно поглядев, как рушатся мачты датских кораблей.
В центре их линии горел флагманский "Даннеброг". Но датские моряки защищались отчаянно. Порой их корабли почти прекращали огонь, так как некому было заряжать пушки. Тогда с берега к кораблям подходили шлюпки с добровольцами, которые тут же становились у орудий, и батарейные деки снова оживали. Несколько раз англичане пытались на шлюпках пробиться к разбитым датским кораблям и взять их на абордаж, но все эти попытки пресекались: шлюпки нещадно расстреливались с береговых фортов.
На "Лондоне" неотрывно наблюдал за развитием событий вице-адмирал Паркер. Ожесточенное сопротивление датчан наводило на мысль, что затеянное дело может обернуться катастрофой, ведь они непрерывно пополняли команды своих сражающихся кораблей, тогда как англичане были лишены такой возможности.
— Нельсон совершенно потерял чувство реальности! — забеспокоился Паркер. — Надо срочно что-то предпринять, потом будет поздно!
К 14 часам огонь датских кораблей стал понемногу редеть. Нельсон сразу же уловил этот еще только наметившийся перелом в сражении. Увы, этой перемены не уловил Паркер.
— Поднимите сигнал номер шесть: "Вести бой на кратчайшей дистанции"! — распорядился Нельсон. — Еще немного — и противник не выдержит! Наступает решающий момент сражения, а может, и всей нынешней кампании!
— Ваша светлость! — раздался в этот момент крик вахтенного лейтенанта. — Старший флагман поднял сигнал: "Немедленно выйти из боя!"
На мгновение все онемели. Затем капитан Фолей вопросительно глянул на Нельсона:
— Командовать к повороту? Вице-адмирал зло передернул плечами:
— Черта с два я выйду из боя!
— Что же вы приказываете, сэр?
— Продолжать бой!
Из воспоминаний участника сражения полковника Стюарта, находившегося в этот памятный день на борту "Элефанта": "В это время лорд Нельсон ходил на юте по правому борту. Временами он был очень оживлен, а затем делал удивительно точные замечания. Ядро ударило в мачту, и на нас посыпались щепки. Он сказал мне, улыбаясь: "Горячее дело. Сегодняшний день может в любой момент стать последним для каждого из нас". А затем, остановившись у трапа, он произнес слова, которые никогда не изгладятся из моей памяти. Он с чувством сказал: "Но заметьте себе, что я ни за какие тысячи не согласился бы в этот момент быть где-либо в другом месте". Когда (с "Лондона". — В. Ш.) был дан сигнал номер 39, гласивший: "Выйти из боя", сигнальный лейтенант доложил его Нельсону. Адмирал продолжал прохаживаться, как бы не заметив сигнала. Когда адмирал повернулся обратно, лейтенант спросил его: "Нам следует повторить сигнал?" Лорд Нельсон ответил: "Нет, просто подтвердите его". Лейтенант повернулся, чтобы отправиться на свое место, и Нельсон крикнул ему вслед: "Сигнал номер шестнадцать все еще поднят у нас?!" Лейтенант ответил утвердительно, и Нельсон приказал ему: "Проследите, чтобы он оставался на месте".
Теперь Нельсон в состоянии сильного возбуждения энергичными шагами мерил палубу. О возбуждении определенно свидетельствовало то, что обрубок его правой руки двигался. Сделав один или два поворота, он быстро спросил меня: "Вы знаете, что гласит сигнал номер тридцать девять, поднятый на корабле главнокомандующего?" Я спросил его, что означает сигнал, и он сказал: "Ну конечно, выйти из боя". При этом он заметил, кажется капитану Фолею: "Вы знаете, Томас, что у меня только один глаз и поэтому у меня есть право иногда быть слепым?" Затем с лукавым видом, присущим его характеру, он приставил подзорную трубу к слепому глазу и воскликнул: "Я действительно не вижу сигнала!" Таким образом, на борту "Элефанта" этот важный сигнал был лишь подтвержден, но не повторен".
И опять Нельсон не выполнил приказа старшего начальника! Но на сей раз случай был особый, ибо речь шла о победе или поражении британского флота. Нарушение приказа — это всегда преступление, но преступление вдвойне — если приказ нарушен в бою. Теперь, если бы английский флот понес серьезные потери, не добившись реального успеха, Нельсона ждал бы неизбежный суд. Что касается Паркера, то он, скорее всего, не понес бы никакой ответственности за неудачу.
Сам Нельсон прекрасно понимал всю степень ответственности, которую взваливал на себя, проигнорировав приказ старшего начальника. Капитану Фолею и полковнику Стюарду он сказал:
— Ну что же, я сражаюсь вопреки приказу, и меня, может быть, следует за это повесить! Но это будет потом, а пока я сражаюсь и верю в успех!
Эта история вот уже два столетия волнует историков всего мира. Они предлагают множество версий, предположений, толкований и легенд этого происшествия.
Начать следует с того, что непонятно, когда именно Паркер поднял на мачте "Лондона" сигнал о выходе из боя. В дневнике главнокомандующего это событие отнесено к 13 часам 15 минутам, в то время как в вахтенном журнале — к 13 часам 30 минутам. При этом нигде не объяснены причины столь важного решения, как было принято в британском флоте того времени. А ведь они обязательно должны были быть, ведь сигнал номер 39 был отнюдь не рядовым.
Непонятно и то, кому все же адресовался сигнал: только одному Нельсону или всей его эскадре.
Известно, что в ходе боя Паркер посылал к Нельсону своего флаг-капитана Отвэя. Но для чего прибыл на "Элефант" капитан Отвэй и о чем беседовал он там с Нельсоном, так и осталось неизвестным. При этом, отдав приказ о выходе из боя, Паркер к этому вопросу уже не возвращался. Более того, после сражения ни Нельсон в своем докладе Паркеру, ни Паркер в своем докладе Адмиралтейству ни единым словом не упомянули о сигнале номер 39. Может быть, потому, что это повредило бы обоим: Паркера могли обвинить в трусости, а Нельсона — в неповиновении. А потому оба адмирала поспешили забыть о злосчастном сигнале.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});