Читать интересную книгу Лекции по общей психологии - Лев Ительсон

Любопытно, что похожие черты мы наблюдаем в некоторых примитивных языках. Например, у эскимосов «снег, который падает», и «снег, который лежит», обозначаются разными словами и, по-видимому, воспринимаются как разные вещи, потому что они по-разному действуют.

Здесь мы подходим еще к одной области, где, по-видимому, в принципе может наблюдаться и исследоваться в достаточно выраженном виде сенсомоторное мышление. Это — область интеллекта, мышления и деятельности древнейших первобытных предков человека.

Если для животных необходимо доказывать, что они имеют что-то вроде мышления и интеллекта, то для первобытных людей, по-видимому, этого не требуется. Достаточно хотя бы рассмотреть некоторые из орудий, которые они изготовляли и использовали. Уже в далекой глубине времен наши отдаленные предки, которые еще не располагали, по-видимому, ни речью, ни понятиями, демонстрируют способность к изготовлению такого рода орудий. Например, питекантроп, который стоял еще на полпути между обезьяной и человеком, уже осуществлял простейшую отделку камней, костей, дерева путем их дробления и раскалывания. Даже самые простейшие из этих орудий, относящиеся к так называемой культуре галек, требовали для своего изготовления пяти-шести операций, производимых под контролем зрения, точного управления движениями и довольно четкой их координации.

Синантропы умели уже изготовлять ручные рубила, кремниевые отщепы с режущими краями, остроконечники, скребла, проколки и сверла. Каждое из этих орудий позволяло осуществлять разнообразные функции и решать множество различных трудовых задач. Например, ручное рубило имело острый конец, приспособленный для рубки, пробивания и прокалывания. Оно имело широкий обух, который можно было использовать для дробления и разбивания предметов. Наконец, у него имелось острое ребро, которое можно было применять для скобления. Таким образом, ручное рубило позволяло рубить деревца, разрубать древесину, разбивать кости, добывать из-под земли, из дупла, из подземных нор и гнезд плоды, мелких животных и т.д.

Напомним, что всем этим располагали уже питекантропы, т.е. предки человека, у которых еще вряд ли имелась речь, и уж во всяком случае отсутствовало понятийное мышление. Как же они справлялись тогда со сложными интеллектуальными задачами, которые требовалось решить для изготовления и применения такого рода орудий? Убедительнее всего предположение, что они достигали этого способом, сходным с тем, какой мы видели у высших животных. А именно, с помощью сенсомоторного интеллекта и практического мышления.

О том, что это так, свидетельствуют остатки первобытных способов осмысливания мира, следы которых сохранились в языке, особенно в языке народов, стоящих на первобытных ступенях развития. В языках у таких народов обычно отсутствует еще категория абстрактного числа. Предметы, которые надо сосчитать, мыслятся всегда в конкретной практической ситуации. Например, медведей можно считать лишь до шести, так как «ни одному человеку не доводилось убить большее число медведей». А вот коров можно считать до шестидесяти. Но не больше. Потому что «не бывает, чтобы один человек владел большим числом коров». Как видим, здесь язык сохранил еще следы тех времен, когда мышление осуществлялось только в единстве с практическим действием. Когда мышление, как выражается К. Маркс, было «непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни».

По-видимому, именно здесь кроются корни магических танцев первобытных времен и более поздних религиозных ритуалов. Все они, в конечном счете, представляют собою отображение, выражение определенных идей, определенных связей действительности при помощи и через действия.

Так, например, охотничий танец первобытного племени воспроизводит действия, совершаемые племенем во время охоты. Так праздничный танец земледельца воплощает различные сельскохозяйственные операции. Так ритуальные танцы первобытных времен изображают, воплощают поведение, повадки различных животных, которые играют важную роль в жизни этого племени (как источники пищи, как рабочая сила, как главная опасность и т.д.). Возможно, что когда-то все эти танцы и ритуальные действия были или имели весьма практический характер и были жизненно необходимыми. Они служили средством для передачи другим людям соответствующих действий, соответствующих знаний, соответствующего отношения к действительности. Через эти действия члены племени, участники орды практически осваивали соответствующие свойства действительности. Через эти действия они приобретали первое понимание действительности.

Так, например, на стадии, когда еще не было языка, единственным способом передачи другим людям сведений о повадках определенной птицы или животного, по-видимому, было изобразить собственными движениями типичное поведение этого животного. Точно также единственным способом передачи приемов охоты на это животное или приемов изготовления и использования определенных орудий было продемонстрировать соответствующие действия, заставить других людей повторить эти действия, подражать им.

И действительно, известный исследователь первобытных народов JT. Леви-Брюль обнаружил у некоторых наиболее отсталых австралийских племен древнейшие формы общения при помощи движений, которые «воспроизводят либо позы и положения, либо привычные движения существ, четвероногих, птиц, рыб и т.д., либо движения, применяющиеся для их ловли, для использования или изготовления какого-нибудь предмета и т.д. Например, для обозначения дикобраза, его своеобразного способа рыть землю и отбрасывать ее в сторону, его колючек, его манеры поднимать свои небольшие уши применяются движения рук, точно описывающие эти движения. Для обозначения воды... показывают, как пьет туземец, лакая воду, набранную в горсть. Для обозначения ожерелья рукам придают такое положение, как будто они обнимают шею и замыкаются сзади. Оружие до мелочности описывается жестами, подобными тем движениям, которые проделываются, когда им пользуются.

Пережитки этого способа мышления и коммуникации дошли и до сегодняшнего дня во многих религиозных ритуалах. Так, например, в христианской религии имеется так называемое таинство причащения. Оно заключается в том, что верующие съедают подаваемую им священником булочку и выпивают вино, над которыми произнесена соответствующая молитва. Считается, что при этом они едят тело бога и пьют его кровь. Как видим, и здесь в этом ритуале, уходящем своими корнями в глубокую древность, определенная абстрактная идея — соединения с богом — выражается в практических действиях (поедание бога, выпивание его крови).

О том, что таким практическим способом, через восприятие и действие, могут быть освоены многие отношения действительности, используемые для решения довольно сложных задач, свидетельствует то, что еще в средние века овладение ремеслами и мастерством во многом шло подобным образом. Оно осуществлялось через ученичество, подражание, практическое выполнение определенных действий, шло путем ознакомления со свойствами вещей и способами употребления орудий и материалов, так сказать, на своей шкуре. В большинстве случаев мастер не только не испытывал желания что-либо объяснить подмастерьям и ученикам, но просто сам не знал, почему и как он достигает тех или иных практических результатов. Ум и понимание своего дела, ремесла в полном смысле этого слова заключены были у него в руках, в мускулах, в профессиональном взгляде.

Впрочем, как все это происходит у животных и у первобытных народов, дело довольно темное, и мы можем строить здесь лишь более или менее обоснованные догадки. Но рядом с нами есть существо, которое чрезвычайно близко стоит к высшему животному и первобытным людям. Это — младенец в период до появления у него речи. Его поведение, с одной стороны, демонстрирует определенный интеллект и бесспорную способность к решению определенных задач мыслительного типа. Так, например, к году ребенок уже свободно справляется с разнообразными задачами на использование орудий для подтягивания предметов и приближения их. Он свободно решает многие задачи пространственного характера на отыскание предметов и т.д.

Но вместе с тем, его мышление обнаруживает все те признаки, которые позволяют говорить о преобладании у младенцев только сенсомоторного интеллекта. В частности, в течение первых нескольких месяцев младенец реагирует лишь на объекты, находящиеся в поле его зрения. Стоит спрятать или закрыть игрушку или какую-нибудь вещь, заинтересовавшую ребенка, как он моментально перестает на нее обращать внимание, т.е. ведет себя так, как будто бы вещь для него исчезла, перестала существовать. Аналогично, в первые месяцы младенец оказывается способен использовать только те действия над вещью, которые уже имелись в его опыте, на которые он ранее случайно наткнулся. Например, если младенец случайно ударил рукой по погремушке и она зазвенела, то он делает затем то же самое со всеми предметами, которые попались ему под руку. Короче говоря, мышление младенца в первые несколько месяцев его жизни явно ограничивается конкретной ситуацией. Оно заключается в реагировании на воспринимаемую ситуацию и осуществляется на основе двигательного опыта и в форме определенных двигательных действий.