Читать интересную книгу Том 2. Романы и повести - Василий Нарежный

Пан Харитон встрепенулся и, ударя себя кулаком по лбу, произнес:

— О чем же до сих пор думала ты, голова бестолковая? Жена! дети! — продолжал он торжественно, — в сих двух запорожцах видите вы двух великодушных, истинных друзей моих, братьев; итак! Без их помощи я погиб бы непременно или по меньшей мере лишился бы рассудка. Если бы не они, то вы нашли бы теперь меня — не здесь, в полном уме и здоровым, но в Батурине, в доме сумасшедших! Вы должны за меня отблагодарить их.

Анфиза простерла к молодым друзьям руки, и они осыпали их поцелуями; из объятий матери перешли в объятия дочерей и сына, и все в несказанной радости вступили в панский дом, где вместо оставленного завтрака ожидал их изобильный обед.

Глава XIX Нужный распорядок

Послеобеденное время проведено в приятных разговорах, в коих господствовали чистосердечие и взаимная, истинно дружеская доверенность. Когда солнце начало склоняться к вечеру, то пан Артамон, встав со скамьи, сказал:

— Мне надобно еще повидаться с племянниками, а потом пуститься в дорогу. Тебя, Анфиза, оставляю на время хозяйкой сего дома. Распоряжай в нем всем, как в своем собственном; здешние слуги и служанки будут повиноваться тебе, как самой Евлампии. Ты, пан Харитон, вместе с своими друзьями можешь заняться хозяйством наружным, и все крестьяне и крестьянки выполнят приказания ваши столько же исправно, как бы оные были мои собственные. Во время сегодняшней беседы нашей Лука повестил о сей воле моей по всему хутору. Для меня было бы весьма приятно, если бы ты, пан Харитон, сблизился с панами Иванами и чистосердечно с ними примирился. Согласен ли ты забыть существовавшую между вами вражду и во все время, какое пробудешь здесь, считать их не иначе, как доброхотными соседями?

— От всего сердца готов я забыть все оскорбления, обиды и потери, от них претерпенные, а особливо если б был уверен, что и они с своей стороны…

— Не беспокойся, пан Харитон! — воззвал старик и, с веселым видом взяв его за руку, продолжал: — Ты только не противься духу миролюбия основать жилище свое в сердце твоем, а за племянников я ручаюсь. Хотя мне и не всегда можно быть между вами, но и издалека увижу, как вы между собой жить станете. Кто первый подаст повод ко вражде и следующим за тем позываньям, тот навсегда лишится моей дружбы. Всякое зло в мире для меня ненавистно, и если я не всегда делаю добро, так это потому, что я человек. Послушай, пан Харитон! Я думаю, что запорожские друзья твои, не оскорбляя твоей чести, могут сделать первый шаг к примирению твоему с панами Иванами. У сих последних есть сыновья, почти равнолетние Дубоносу и Нечосе; пусть молодые люди между собой познакомятся, подружатся, а это неприметным образом и отцов их зазовет к тебе. Когда я услышу, что сие миролюбивое желание мое исполняется, то помолодею десятью годами и ничего не пожалею, что только может служить к удовлетворению ваших желаний, лишь бы оные основаны были на справедливости.

— Но, — подхватил пан Харитон, — если при всей готовности моей не только к примирению, но и к прочному миру и даже к дружбе с панами Иванами я в том не успею?

— Тогда они пеняй сами на себя, — сказал пан Артамон, пожав плечами, — разве кто обязан дать ответ богу и людям за зло, другими производимое? — Тут помолился он перед иконами, простился с гостями, сел в бричку и пустился на хутор пана Ивана старшего.

Пан Харитон, оставшись временным хозяином всего хутора, с восторгом помышлял о том блаженном времени, когда сделается настоящим помещиком, ибо от проницательных взоров его не скрылось, что Раиса и Лидия с первого взгляда пленили сердца его братьев. Когда он при первом удобном случае объявил жене весь план к приобретению потерянного посредством выкупа, то она и с своей стороны подтвердила его догадки о впечатлении, произведенном любезными дочерьми над добрыми, великодушными и богатыми юношами.

Наступила ночь, и молодые запорожцы объявили, что опочивальнею своею избирают беседку в саду, стоящую в конце у забора. Пан Харитон, не находя причины оспоривать сего желания, охотно на то склонился. Правда, ему хотелось поскорее сблизить между собою молодых людей, распорядясь так, чтоб они как можно чаще виделись между собою; но и то сказать, что панский дом хотя устроен был удобно и снабжен всем нужным, однако всегдашнее пребывание в нем двух посторонних молодых мужчин могло служить для застенчивых девиц некоторым отягощением. Итак, Лука получил приказание натаскать сена в помянутую беседку, запорожцы удалились, и пан Харитон, опускаясь в постелю, сказал жене:

— Десять лет прошло, как я с таким спокойствием, какое теперь чувствую, не отходил ко сну! Ах, сколько мы будем счастливы, когда сами себе скажем: добрые дочери поправили то, что злой отец расстроил!

— Я имею основательную причину думать, — примолвила жена, — что твои друзья сделали впечатление на сердца дочерей наших!

— С богом! В добрый час! — произнес пан Харитон, и вскоре все в доме успокоились.

Глава XX Обратимся назад

Думаю, что все, кому случится читать сию повесть, давно уже догадались, что мои молодые запорожцы Дубонос и Нечоса не кто другие, как Никанор и Коронат, ученые сыновья панов Иванов. Что же понудило их сделаться оборотнями? Как очутились они в Батурине, а особливо в тамошней темнице? Прочтем далее.

По возвращении молодых друзей из Полтавы они — о чем мы давно знаем — страстно полюбили прелестных дочерей пана Занозы и получили соответствие. Кому же открыть тайну сердец своих? от кого искать совета и помощи? Объявить прямо родителям, как бы в другом случае и следовало, в их обстоятельствах значило бы навлечь на себя проклятие отцов своих, а бедных красавиц видеть изувеченными неукротимым паном Харитоном. Итак, любовники прибегли к своему деду, пану Артамону, которого знали в первой молодости и после наслышались о его кротости и великодушии. Сего-то доброго старца посетили они тайно от родителей и открыли со всей пылкостию первой любви состояние сердец своих. Выслушав повесть их с особенным вниманием, он сказал:

— Дети мои! я весьма далек от того, чтобы законную любовь опорочивать, равно как и честные средства, коими она приобретается; однако ж и того не могу одобрить, чтобы заключать обыкновенные союзы без полного согласия родителей, а вы знаете, какую жестокую войну ведут между собою ваши отцы с отцом ваших любовниц! Есть одно только средство, могущее усмирить упрямых ратоборцев и по времени примирить их между собою; однако ж вы должны взять терпение! Вам уже известно, что я по прежним связям веду пространную переписку с членами не только сотенных или полковых, но и войсковой канцелярии. Позыванья отцов ваших с паном Харитоном кончатся так, как и должно, то есть общею гибелию. Если и тогда нравы их не смягчатся, то я готов оказать вам всякое вспоможение; но опять повторяю, что не прежде приступлю к сему, как в помянутое время, которое, как имею причину думать, наступить не замедлит. В течение сего времени вы постарайтесь вызнать нравы невест своих и их обычаи или привычки, которые иногда столь же глубоко вкореняются, как и врожденные склонности. Никогда не забывайте, что вы шляхтичи и что честь должна быть для вас столько же дорога, как самая жизнь. Не подражайте тем чужеземным развратникам, которые готовы резаться или стреляться с друзьями за одно насмешливое слово или даже за один непочтительный взор, а любовниц своих не совестятся доводить до края пропасти и, мгновенно низвергая туда неосторожных, неопытных, легковерных преступниц, считают сие делом богатырским, и кто из таковых витязей не хвастается сим всенародно, тот почитается за самого скромного, честного человека. Я твердо уверен, что вы, быв воспитаны во храме мудрости и чистоты, никогда не поддадитесь льстивому внушению гнусного Асмодея, хотя бы имели все способы к удовлетворению прихотям чувственности.

Старик говорил молодым внукам довольно продолжительную и весьма сильную речь о славе и счастии человека, побеждающего свои страсти, и юноши, выслушав его с должным вниманием, торжественно объявили, что, следуя внушению рассудка, усовершенствованного познанием философии, они нимало не боятся злых козней Асмодеевых и навсегда пребудут тверды в правилах, почерпнутых ими в полтавской семинарии. Добродушный дед, полагая, что достаточно испытал образ мыслей своих внуков и укрепил их в добродетели, отпустил с миром восвояси, наказывая посещать его тайно, дабы не раздражать своих родителей, давно уже противу него огорченных за обнаружение и охуждение их глупостей.

Глава XXI Благовременное признание

Никанор и Коронат, быв ободрены ласками деда, возвращались домой весьма довольны своею догадкою — обратиться к нему за помощию и за советом; при всем том им казались излишними и даже смешными увещания пана Артамона, чтоб они в обращении с прелестными сестрами не отступали от путей чести и добродетели.