Тайлер и я уступили дорогу двум мужчинам, выпрыгнувшим из скорой с носилками.
- Каково состояние его здоровья? – рявкнул один из них.
- Я думаю, у него сердечный приступ, но пульс еще есть, - плакала я. – Я не знаю. Я не знаю! Я в панике, беспокоюсь за пожилого мужчину.
Тайлер притянул меня в свои объятия, и через его плечо я наблюдала, как они уложили старика на носилки. Я не смогла смотреть больше, поэтому отвернулась и зажмурила глаза. Этот бедный мужчина был один, как тогда Адрик. Никто не должен быть один в последние минуты своей жизни. У каждого должен быть кто-то.
Я упала на колени, и Талер вместе со мной, провел руками по моим волосам.
– Он был один, - плакала я. – Я должна была быть там.
Я плакала, не зная точно по кому именно. Все, что я знала, так это то, что чувствовала себя сломленной. Я сломлена. Я разрушена. Я не люблю смерть. Это страшная вещь для любого. Для тех, кто должен засвидетельствовать ее, и близких, которые остаются, чтобы справиться.
- Ты сделала все, что могла, - успокаивал меня Тайлер. – Все хорошо. Я с тобой.
Громкие голоса вокруг нас вдруг затихли минут через пять, и кто-то выпрыгнул из задних дверей машины скорой помощи и подошел туда, где сидели мы с Тайлером. Мы оба встали.
Мужчина, похоже, около двадцати лет, красивый, с темными волосами и голубыми глазами. Он слабо улыбнулся мне и прочистил горло.
- Эллисон, ваш отец не справился. Его сердце отказало. У него был рак в последней стадии, и он бы умер в любую минуту. Некоторое время назад он отказался от лечения, - мужчина посмотрел на меня, и мое сердце остановилось. – Он ждал вас все это время. Каждый раз, когда мы приезжали, чтобы забрать его в госпиталь, он всегда улыбался и говорил, что никуда не собирается, пока не увидит Эллисон, - слеза покатилась по лицу мужчины. – Спасибо, что вернулись. Он долго страдал. Пришло его время, чтобы вернуться домой.
Я покачала головой, поскольку он вложил в мои руки цепочку.
– Он хотел, чтобы я отдал вам это.
Я плакала так сильно, что едва могла дышать.
- Нет! – я покачала головой снова и выставила руки вперед. – Я не Эллисон. Кто такая Эллисон? Здесь какая-то ошибка.
Мужчина улыбнулся и взял меня за плечи.
– Эллисон - его дочь. Она умерла пять лет назад по дороге сюда, но он уже страдал слабоумием и не смог этого понять. Он всегда думал, что она все еще в пути. Он ждал все это время, чтобы увидеть ее снова, - он посмотрел мне в глаза. – Сейчас вы - его Эллисон. Вы дали ему то, что он хотел. Вы очень похожи на нее. Она была красивой, - он выглядел так, как будто сейчас сломается, но отвернулся.
Меня поразило осознанием. Его Эллисон - мой Келлан.
– Вы любили ее? – прокричала я вслед.
Он остановился, но не обернулся.
– Все еще, и всегда буду, - он сделал шаг, но затем оглянулся. – Спасибо вам, - прошептал он. И запрыгнул в скорую.
Я прижала цепочку к груди и упала в объятия Тайлера, оплакивая вещи, которые не могла даже понять. На сердце так больно. Я так запуталась.
Я потеряна. Мне нужен Келлан…
Глава 23
Феникс
Потолок… уродливого коричневого оттенка. Целых три дня я пролежала в постели, уставившись в него, внутри все умерло. Лишено хоть каких-то эмоций. Прошла неделя с тех пор, как узнала, что Келлан ушел. Как там говорят, время лечит? Так вот, это полная чушь! Оно ничего не лечит. Ты просто медленно истекаешь кровью из раны, что образовалась в самом сердце. Первые четыре дня я хандрила на работе, постоянно путая заказы, чем злила посетителей; мое стремление быть отличным работником умерло вместе с моим сердцем. Как можно продолжать жить нормально, когда исчез твой смысл жизни? В итоге Дейл устал от жалоб и отправил меня домой, пока не разберусь со своим дерьмом. Ох, Дейл… нет ничего хуже для бизнеса.
Следующие три дня я провела в своей комфортной постели, разглядывая серебряную цепочку пожилого мужчины. Это длинная изящная цепь с серебряным подписанным медальоном. Надпись гласит: «Моей дорогой Эллисон». Сначала не могла открыть ее, потому что мне казалось, что таким образом вторгаюсь в чужую жизнь, но старик с дочерью были теми, о ком еще я думала помимо Келлана. Хотела бы просто перестать думать, но это невозможно, поэтому все-таки открыла его. С одной стороны фото девочки около пяти лет, улыбающейся широкой улыбкой без двух передних зубов. На другой стороне была та же девочка, но уже восемнадцатилетняя. Это, должно быть, взрослая версия. Девушка была красавицей, и мужчина был прав: она похожа на меня. Я заплакала еще сильнее, оплакивая их всех. Неужели это так много, что я прошу небольшой повод для радости, когда испытываю столько горя?
Зои неделю провела в гостях у друзей, поэтому дома были только мы с мамой. Она хандрила на диване, а я скрывалась в своей комнате, закрывшись от мира, ничего не желая делать.
Единственное хорошее событие, произошедшее за последнюю неделю, было тем, что теперь мама меньше пьет и стала более отзывчивой, чем была, когда только переехала. Кажется, она опоздала на несколько лет, но лучше поздно, чем никогда. Я должна сделать над собой усилие, чтобы поговорить с ней, но не могла контактировать с кем-то кроме потолка. Мы отлично поладили. Я говорю, а он слушает. Не нужно ни о чем думать. Он не осуждает ни меня, ни оболочку, в которой спряталась. Я сейчас просто хочу побыть одна.
На следующее утро, проснувшись, обнаружила стоящую рядом Зои, на лице которой явно читалось отвращение в мой адрес. Она шлепнулась на край грязной постели и бросила свой ноутбук рядом. Я накрыла лицо одеялом, жалея, что не могу сбежать.
– Что сдохло у тебя в постели?
Зои наморщила нос, когда сбросила одеяло с кровати в кучу на пол, вероятно, давая мне понять, что нужно постирать.
– В комнате воняет потом и ногами. Или даже умершим животным. Когда в последний раз ты выбиралась из постели? Тебе не стоит превращаться в маму. Ты нужна мне, Феникс. Меня не было неделю, и вот что я обнаружила, вернувшись.
Я провела пальцами по волосам, осознавая, насколько они жирные и грязные. Что-то застряло в них, и они слегка спутаны. Я превратила себя в больную. Могу только представить, какой сейчас меня видит Зои. Лежу тут в рубашке Келлана, которую украла, коротких шортах, с крысиными волосами, с енотовидными глазами, а я еще думала, что наша мать слаба. По крайней мере, она пыталась держаться и жила в браке больше двадцати восьми лет. Я же сделала это с собой сама. Я та, кто ушел от самого важного для меня человека. Что у меня было, кроме нескольких сумасшедших ночей секса и любви к парню на протяжении десяти лет? У нее есть причины чувствовать себя хреново, чем она и занимается. А я… я просто жалкая! Пыталась удержать то, что, действительно, никогда не было моим с самого начала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});