— А ты бы хотел пасть в бою за Прозрачного Бога? — спросил Трикс.
— Конечно! — Амаль вздохнул и понурил голову. — Но вряд ли мне выпадет такая честь. К тому времени, как я научусь хорошо сражаться, Алхазаб уже будет владеть миром!
Трикс задумчиво кивнул. Конечно, преданность солдат своему полководцу — дело похвальное и обычное. Плох тот генерал, за которого не готов умереть хотя бы один солдат.
Но воины Прозрачного Бога не просто готовы были за него умереть, они прямо-таки об этом мечтали! Такое, конечно, тоже случается — но только если полководец совершил что-то уж совсем невероятное: победил в битве с превосходящими силами живых мертвецов, отвоевал родную землю у коварных захватчиков или искренне старался уберечь своих солдат и не посылал их на смерть почем зря.
Но ведь Алхазаб пока не выиграл ни одной крупной битвы. Он легко громил неподвластные ему племена, присоединял все новые и новые территории, но в этом не было ничего удивительного для могучего волшебника. Солдаты должны были его бояться, уважать, возможно — рассчитывать на легкие победы и богатую добычу… но вот любить предводителя так, чтобы мечтать умереть за него…
— Амаль, скажи, а почему ты так любишь Прозрачного Бога? — спросил Трикс.
Против его опасений Амаль не обиделся на вопрос и не насторожился. Он расплылся в улыбке, будто влюбленный юноша, которого попросили рассказать о любимой, и сказал:
— Ах, Три, как можно не любить Алхазаба? Ведь он не только самый мудрый, но и самый добрый человек в мире. Он хочет, чтобы все жили счастливо, в мире и довольстве, чтобы не было войн, чтобы все люди были добры друг к другу и поступали с ближними своими по справедливости! Как же его не любить?
— Ага… — чувствуя себя не в своей тарелке, ответил Трикс. — И впрямь.
Караул вокруг огромного, роскошного шатра Алхазаба расставлял лично Хамас, самый давний и преданный соратник Прозрачного Бога, прославившийся как полководец еще задолго до того, как Алхазаб обрел свою силу. В отличие от большинства вождей, которые не верили в могущество Алхазаба и пытались с ним бороться, Хамас вовремя понял, что ветер поменялся — и присягнул на верность Прозрачному Богу вместе со всем своим племенем. Рассказывали, что когда войско Алхазаба (тогда еще совсем небольшое) подошло к армии Хамаса (и многие сочли это недостойным деянием, ведь отец Алхазаба был дружен с Хамасом), тот выехал навстречу врагу, воткнул рукоятью в песок свой меч, разорвал на груди одежды и воскликнул: «Слава Алхазабу, чьи помыслы чисты, как вода, и прозрачны, как хрусталь! Слава Алхазабу, вставшему вровень с богами и даже немного выше! Если Алхазаб велит — я умру с его именем на устах!» Алхазаб, который готовился к долгой и кровавой схватке (пусть он и был великим волшебником, но опыта у него тогда было немного, а на стороне Хамаса стояло немало умелых колдунов), немного помедлил, а потом взмахнул рукой и сказал: «Повелеваю!» Все ожидали, что Хамас после этих слов выхватит меч и бросится в бой. Но Хамас и впрямь прыгнул грудью на клинок! Вот только Алхазаб успел что-то шепнуть и стальной меч рассыпался брызгами воды, а Хамас, живой и невредимый, плюхнулся грудью в лужу. Соратники Алхазаба принялись льстиво хихикать, уверившись, что Прозрачный Бог (впрочем, тогда его еще так не звали) решил унизить прославленного воина. Но Алхазаб спрыгнул со своего верблюда, подошел к Хамасу, помог подняться, обнял, расцеловал в обе щеки, как принято у кочевников, и опоясал своим мечом, после чего воскликнул: «Тому, чьи помыслы чисты, нет нужды бояться Алхазаба! Я стал богом, но душа моя прозрачна перед вами!»
Так Алхазаб стал Прозрачным Богом и обрел верного соратника и преданного друга. Хамас не только вел в бой войска Алхазаба, но и пробовал каждое приготовленное для него блюдо, и лично проверял караулы у шатра Прозрачного Бога.
И в этот вечер он собственноручно осмотрел оружие каждого охранника (копья Трикса и Тианы заставили его неодобрительно поморщиться, но, видимо, под впечатлением утренней схватки, он ничего не сказал), расставил их вокруг шатра и лишь потом ушел к себе.
Двенадцать охранников замерли — спинами к шатру, лицом к лагерю, готовые отразить любые опасности или умереть, как и положено хорошим охранникам.
Первый час Трикс простоял довольно спокойно. Было даже интересно наблюдать за тем, как спускается солнце, как разжигают в лагере костры и поят верблюдов, играют в кости и ссорятся из-за лучших кусков. От лагеря тянуло тлеющим кизяком и подгорелым мясом, из-за спины, от шатра Алхазаба, пахло гораздо более приятно — вареной бараниной со специями и ароматическими маслами. Хихикая и кутаясь в покрывала, прошли в шатер девушки-танцовщицы, некоторое время мелодично бренчала дамбра — традиционный самаршанский инструмент из высушенной тыквы, в которую была воткнута палка с двумя струнами, звякали серебряные подвески танцовщиц. Но танцовщицы ушли быстро, а их сменил старичок-сказитель — и из шатра донесся монотонный речитатив, рассказывающий о сражениях, чудовищах и приключениях под аккомпанемент все той же дамбры…
Трикс переминался с ноги на ногу. Стоять на месте оказалось куда труднее, чем идти или даже прибираться в башне Щавеля…
Снова забренчала дамбра. Потом, хрипло откашливаясь, прошел обратно сказитель. Потом ушел музыкант. Потом повар. Трикс зевнул и покосился на соседей. Увы, те стояли прямо и неподвижно, глядя перед собой. А сменить караульных должны были только через три часа…
Зашуршал откинутый полог шатра. Послышались шаги. Потом зажурчало. Потом снова послышались шаги — приближающиеся к Триксу.
И Алхазаб, Прозрачный Бог, спросил его, а точнее, не спросил, а сообщил:
— Ты тот самый юноша, который виртуозно владеет метлой. Тебя зовут Три.
— Да, Прозрачный Бог! — выпалил Трикс.
— Не хочу беспокоить слуг, я уже всех отпустил. Не мог бы ты подмести в шатре?
— Конечно, Прозрачный Бог! — воскликнул Трикс.
— Твой товарищ здесь?
— Да!
— Я дам вам две метлы, — пообещал Прозрачный Бог.
Трикс и Тиана, переглянувшись, последовали за Алхазабом. Охранники за их спиной молча сдвинулись, заполняя пустые места.
Вслед за Прозрачным Богом ребята прошли в шатер. Конечно, до роскоши дворца султана это походное жилище никак не дотягивало, но по сравнению с обычными походными шатрами выглядело вершиной роскоши. Шатер был из плотного белого войлока, просторный, устланный мягкими коврами, с множеством крошечных масляных светильников, наполнявших его мерцающим мягким светом. Повсюду были разбросаны цветастые подушки, на низеньком столике — за ним полагалось есть, сидя прямо на полу, стояли вазы с фруктами и сладостями и кувшины с напитками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});