это безопасно для твоего здоровья. Я же как раз заботилась о твоем состоянии, Николаш, я читала статьи, читала… в интернете читала, что мужчины твоего возраста могут, знаешь, получить инсульт от излишнего напряжения. Я не хотела, чтобы ты… ну знаешь, из-за какого-то вялого перепихона поднял себе давление, заработал инсульт и — хлобысть — пускал слюни всю жизнь. Да и потом, ты же ведь давно отцвел? Разве нет? В смысле, у тебя же уже сто лет как не стоит.
Ему вдруг показалось, что его сейчас стошнит. Настолько это было мерзко.
— Отцвел? — спросил он. — Я что, хризантема в саду, Тамар? Я нормальный здоровый мужчина. И я хочу нормальной счастливой жизни. Без оскорблений, без придирок, без этих твоих званых ужинов, без тебя, Тамара, без тебя!
Она налила себе почти полный бокал и выпила его залпом. «Ну, сейчас рванет по полной программе», — подумал он.
— И как же ты собрался? Ну, это, без меня? — спросила она неожиданно спокойно. — Где и на что ты собрался жить?
— У меня есть квартира, есть большой дом, и есть мое предприятие, которое приносит достойную прибыль.
— Угу. Ты про эту квартиру?
— И про эту тоже. У меня есть еще две и студия, как ты помнишь, но в них сейчас живут наши дети, и я не собираюсь их у них отнимать.
— Ну еще не хватало. А что за наезды по поводу этой квартиры? Моего семейного, родового гнезда! Папочкиного наследства, между прочим!
— Тамара, — вздохнул он. — Эта квартира, конечно, родовое гнездо, но она давным-давно принадлежит мне. Я выкупил ее у твоего отца. В тот период, когда…
— Не сметь! — заорала она так громко, что у него зазвенело в ушах. — Не сметь врать! Каждый человек может оступиться! А с твоей стороны это низко, низко и подло — напоминать об этом. Да, ты помог папочке, но это был твой долг! Твой сыновий долг! И попрекать меня этим каждый раз!
— Тамара! — Он не выдержал и сильно ударил по столу ладонью. — Прекрати. Я не хочу с тобой говорить. Не хочу и не могу, потому что все разговоры с тобой превращаются в бред и в фарс, и мне уже на пятой минуте начинает казаться, что я сумасшедший! Я связался с юристами, бумаги будут готовы завтра, и я хочу, чтобы ты все подписала как можно скорее.
— И с чем мы меня оставишь?
— Твоя жизнь ничуть не изменится, поверь мне, она станет даже лучше. Потому что главного твоего раздражителя, неудачника и свиньи, то есть меня, в ней не будет. Дети останутся при своих квартирах, машинах и даже при даче. Одной на троих, но она большая, они уместятся, разберутся. У тебя, Тамарочка, будет вот эта прекрасная квартира, и две машины, и достаточно средств на счету.
— Достаточно для чего? Любые средства, Николаша, очень быстро заканчиваются.
— У тебя их более чем достаточно. Ты можешь нанять консультанта, грамотно их вложить и жить на проценты, а еще, Тамара, у тебя есть дети, на которых ты можешь рассчитывать. Ведь так ты всегда говорила? Ты же их воспитывала, ты всегда кричала, что была главным воспитателем, пока меня «носило непонятно где» — это я сейчас позволил себе процитировать тебя же. Так что дети всегда тебе помогут.
— Они не обязаны. И они еще сами не встали на ноги.
— Если они до сорока с лишним лет не встали на ноги, то уже и не встанут. Я дал им образование и обеспечил жильем. Обставил это жилье мебелью, регулярно оплачивал их отпуска и разные прихоти. Я даже купил им по машине! А они ни разу в жизни не назвали меня папой. Когда я лежал весь переломанный после аварии, ни один из них не примчался ко мне на помощь, они вообще не захотели со мной разговаривать. У нас хорошие дети, Тамара, очень хорошие. Но мне за них стыдно… Мне стыдно за себя. Я плохо их воспитал. Я виноват.
— Это все твои гены.
— Да. Как скажешь.
— Это ты испоганил мою породу! Мою благородную кровь!
— Это я тоже слышал миллион раз. И, прости меня, больше не хочу этого слушать.
— Так что ты прикажешь мне теперь делать?! Ты бросаешь меня одну! Совсем одну!
— Я не знаю, Тамара! — вдруг закричал он в ответ. — Делай, что хочешь! Ты молодая, красивая! У тебя куча денег, у тебя взрослые здоровые дети, я оставляю тебе все, слышишь, все! Я забираю себе только мою компанию, к которой ты не имеешь никакого отношения, потому что я построил ее с нуля своими собственными руками. Ты можешь купаться в деньгах, можешь делать, что хочешь!
— Да как это так? Что это значит — «что хочешь»?!
— Не знаю! Займись чем-нибудь, как все люди! Запишись в танцевальный кружок. Получай пенсию!
— Пенсию?! — Она поперхнулась вином, а глаза у нее стали большими, как блюдца. Большего оскорбления нанести ей он бы не смог. — Пенсию? — повторила она. — Ах, прости, так вот, оказывается, ради чего я выходила за тебя замуж? Чтобы на старости лет остаться одной и жить впроголодь на одну пенсию?! А я ведь так и знала! Я так и знала! Господи, ну почему, почему я не вышла замуж за Эдика? Я погубила всю свою жизнь! Пенсия?! Значит, пенсия?!
— Тамара, — выдохнул он и поднялся. — Просто отпусти меня. Не трудись, я видел столько твоих спектаклей, они давно перестали на меня действовать. Ты почти каждый день столько лет твердила мне, как жестоко ошиблась, когда вышла за меня замуж, и обвиняла меня во всех своих воображаемых бедах. И ты знаешь, я тоже понял, что и я ужасно ошибся, когда женился на тебе. Я очень старался быть самым лучшим мужем и хорошим отцом, но у меня, Тамарочка, не получилось. Прости меня за это. Но тут я не виноват — я просто ошибся. И ты ошиблась. Нам не надо было встречаться, не надо было жениться, не надо было быть вместе. Никогда. Но есть и хорошее, даже очень хорошее — нам еще не поздно исправить все наши ошибки. И стать счастливыми людьми. Хоть ненадолго, насколько нам там осталось. Так что отпусти меня, Тамара, и давай, не теряй времени, исправляй ошибки! Выходи замуж за Эдика, живи как хочешь. Я буду очень за вас рад.
Он поднялся и вышел из комнаты. Ему показалось, что у него за спиной сейчас взорвется тяжелая дверь, но в нее полетел всего-навсего винный бокал и разлетелся вдребезги.