— Я спас жизнь тебе и твоему спутнику, — произнёс Теклис, пятясь к арочному проходу.
В сложившихся обстоятельствах благоразумие выглядело предпочтительнее бесстрашия. Тем не менее, эльфу претила мысль попросту сбежать. Теклис обладал гордостью всех представителей рода Аэнариона, и, более того, он чувствовал, что этот гном каким — то образом важен для него, и встреча их неслучайна.
— Подобное предположение меня не радует, — сказал гном голосом, походившим на скрежет камня о камень.
«Разумеется, нет, — думал Теклис, глядя на необычную причёску и татуировки, а также обычную угрюмую манеру поведения гнома, — ты ведь истребитель, поклявшийся обрести смерть в бою. Стало быть, я не оказал тебе услугу». Он продолжал пятиться от приближающегося Истребителя, продолжая просчитывать свои варианты в поисках решения, которое даст ему преимущество. И лишь одна вещь сразу же пришла ему на ум.
— Если хочешь спасти своего спутника, тебе придётся поработать вместе со мной, — произнёс Теклис.
Стремительно проносясь мимо, Феликс начал замечать какие — то вещи в сферах. Поначалу те выглядели совершенно размытыми, но затем он начал различать картины, мимолётные отражения себя самого и других. Некоторые из них явно были воспоминаниями. Другие он не припоминал. Он могли быть мечтами кого — то другого, хотя он узнавал тех, кто в них присутствовал.
Феликс видел молодого себя в доме отца, спорящего со стариком. Он видел себя молодым студентом — радикалом в университете Альтдорфа, выпивающим, дерзко себя ведущим и сочиняющим стихи сомнительной ценности в кабаках сомнительной респектабельности. Он видел свою дуэль с Вольфгангом Красснером и труп у своих ног, на губах которого всё ещё пузырилась кровавая пена. Он видел дикую ночь, когда встретил Готрека в „Топоре и молоте“ и поклялся сопровождать гнома, чтобы увековечить его гибель. Он видел своё роковое столкновение с имперской кавалерией во время бунтов Оконного налога.
Всё больше видений открывалось его взору, а его ощущения каким — то образом становились более реальными и похожими на сон. Что происходит? Что это за место, сквозь которое он движется? Похоже, оно откликается на мысли и воспоминания с магической быстротой. Феликс не мог это осмыслить. Он не был чародеем и не стремился стать им. В некоторых книгах по натуральной философии он читал, что чистое вещество Хаоса предположительно похоже на это. Он слышал о похожих странных происшествиях, имевших место во время первой осады Праага, прежде чем город был спасён благодаря вмешательству Магнуса Благочестивого. Камни текли, словно вода, материализовывались ужасные чудовища, по улицам бродили кошмары.
Всё больше сцен проносилось перед его взором. Он видел древний замок в Сильвании, где он и Готрек противостояли вампиру и спасли девушку. Он опознал вампира по картине, которую некогда видел в замке Дракенхоф. Это был Маннфред фон Карштайн.
Он видел великое сражение, в котором армиям Империи противостояла орда орков, и павшего в бою Снорри Носокуса, оплакиваемого группой истребителей. Он видел огромную пылающую гору, на вершине которой Готрек сражался с демоном с нетопыриными крыльями, который выглядел как помесь человека с эльфом, только был значительно крупнее. Феликс знал, что подобные события не происходили никогда. Возможно, это галлюцинации, вызванные его растревоженным мозгом: предсказания будущего, отражения альтернативных миров, которые могли возникнуть, если бы он выбрал иной путь? Феликс не знал, да и знать не хотел. Он уже чувствовал, что его чувства находятся на грани перегрузки, и если это будет продолжаться, то его разум разрушится под грубым напором поступающей информации, и он превратится в безумное бормочущее существо. Затем он заметил, что приближаются какие — то другие объекты, обретающие новую форму. Феликс ощущал некие сущности, приближающиеся, окружающие его и преследующие сквозь эфир, словно собравшиеся вокруг мечущегося пловца акулы. Обрывок мысли, вкрадчивой, злой и враждебной, дотянулся до него, проникнув в мозг: «Скоро мы подкормимся. Твоя душа принадлежит нам».
Гном остановился.
— Это какая — то эльфийская уловка? — поинтересовался он.
Теклис покачал головой.
— Твоего друга унесло через портал Древних. На нём нет защитных чар и амулетов с заклинаниями. Он понятия не имеет, как защитить себя. При нём нет таких рун, которые можно видеть на твоём замечательном топоре. Если его вскоре не отыскать, он умрёт или будет сожран тамошними обитателями.
Гном снова поднял топор и с явным выражением решимости на лице двинулся вперёд. Теклис опасался, что тот собирается драться. Однако гном направился к порталу.
— Я найду его. И мне не нужна твоя помощь, эльф.
— Это не так просто. Ты не чародей. Тебе не отыскать его среди путей. И без правильного ключа не сможешь отыскать выход. Ты останешься там навсегда или до той поры, пока не повстречаешь что — нибудь, что не сможет сразить даже твой топор.
— Но ты мне поможешь? — спросил гном с неприкрытой иронией в голосе. — И почему же я чувствую какой — то подвох?
— Потому что взамен ты поможешь мне выполнить мою миссию. Простая сделка. Уж это — то гном понять в состоянии.
Гном уставился на Теклиса.
— Не тревожься. Я не потребую ничего, что могло бы затронуть твою гномью гордость или своеобразное представление о чести.
— Что эльф может знать о чести?
Теклис улыбнулся.
— Тогда после спасения твоего друга я предоставлю тебе самому судить о достойности моей просьбы.
Гном вздёрнул голову. Он подозревал подвох. «Так мог бы выглядеть и я, — подумал волшебник, — если бы заключал сделку с демоном». Он снова улыбнулся, некоторым образом догадываясь, что сейчас происходит в голове гнома.
— Хорошо, — сказал гном. — Но если это обман или предательство, то ты, вероятнее всего, умрёшь, ибо я заберусь в глубины ада, но тебя убью.
С губ Теклиса исчезла улыбка. По голосу гнома можно было сказать, что тот сделает именно то, о чём предупреждал. Да и вид у него был соответствующий.
— Если мы собираемся путешествовать вместе, нам нужно знать имена друг друга. Я Теклис из рода Аэнариона, — произнёс маг, выполнив придворный поклон, предназначенный для персон с неопределённым статусом.
— Я Готрек, сын Гурни, — ответил гном. Кланяться он не стал. — И если мой летописец мёртв, ты вскоре последуешь за ним.
«Это мы ещё посмотрим», — подумал Теклис, понимая, что как только они окажутся внутри Путей Древних, баланс сил сместится в его пользу.
Феликс гадал: «А может, я умер и оказался за железными воротами чертогов Морра?» Подобное выглядело вполне возможным, хотя, если загробная жизнь такова, то это больше похоже на преисподнюю. Вероятно, произошло следующее: его поместили в одно из чистилищ, где злодеи отбывают наказание за свои грехи. Феликс при жизни не считал себя каким — то особенным негодяем, но боги, возможно, судят смертных по иным критериям.
Теперь он оказался в необычном тёмном месте. Повсюду были огненные ямы. К стенам были прикованы страдающие смертные, которых истязали демонические существа. Вес его собственных цепей был огромен, а их жар обжигал конечности.
Но хуже было то, что приближалось нечто крупное, рогатое, с крыльями летучей мыши. Оно напомнило ему ранее виденных демонов. У него были такие же злобные глаза с выражением нечеловеческой жестокости. Оно остановилось перед Феликсом и подняло взгляд туда, где он висел.
— Теперь ты наш, — произнесло существо. — Мы будем угощаться твоей плотью и душой. Для нас это будет эпизод приятного времяпрепровождения. А для тебя — вечные мучения.
— Погоди, — сказал Теклис. — Перед тем, как мы ступим в этот арочный проход, я должен сотворить заклинания оберега и отслеживания.
Гном сплюнул на землю и провёл по лезвию топора большим пальцем. На том выступили капли яркой крови. Зрелище было не особо приятное. Теклис снова задействовал защитные чары, наложенные на его амулеты, и расширил зону их действия от собственного тела до окружности радиусом в три шага. Топор, скорее всего, по дороге будет защищать своего обладателя от худших проявлений Хаоса, но лучше не рисковать.
Следующим делом было обнаружение мужчины. Подобная ворожба и в лучшие времена давалась нелегко, а человека он видел лишь мельком. Однако меч обладал весьма отчётливым магическим отпечатком, а у Теклиса была отличная память, достойная эльфийского чародея. В юности он проделал тысячи упражнений для увеличения объёма памяти. Подобное умение находило применение во многих областях и было бесценным для чародея, что он как раз собирался доказать.