Дабаро, удивленный не менее нас тем, что капитан знает его родной язык, ответил:
— С берегов реки Куюни.
— А точнее? Кто у вас вождь?
— Мы живем в устье реки Тапуту. Агаро наш вождь…
— Где он сейчас?
— Не знаю.
— Значит, ты скверный воин, если не знаешь, где твой вождь… В устье реки Тапуту есть голландская фактория. Ты был в ней?
— Был. Я купил у голландцев товар, чтобы его перепродать.
— Голландцам нужны рабы на плантации. Тебе об этом известно?
— Нет, господин.
— Ах ты каналья! — махнул рукой капитан, и мы вернулись под сень тольдо, а по пути сопровождавший нас Фуюди перевел мне содержание беседы капитана с акавоями.
Капитан угостил нас ямайскими сигарами и довольно долго молчал, над чем-то размышляя. Потом он приказал принести ему с брига карту Гвианы и восточной Венесуэлы. Разложив ее передо мной, он стал объяснять:
— Вот здесь, в устье реки Тапуту, в среднем течении Куюни, находится фактория голландцев, их наиболее выдвинутый на северо-запад форпост, хотя в основном они обосновались на реке Эссекибо и еще южнее. Со времен сэра Уолтера Райли, почти полтора века тому назад побывавшего на этих берегах, мы, англичане, пытаемся утвердиться на реке Эссекибо и ее притоке Куюни. Но, к сожалению, голландцы сидят здесь прочно и не хотят пускать нас в Гвиану. Они сманивают на свою сторону местных индейцев, особенно акавоев, и натравливают их на другие племена, заставляя захватывать рабов для своих плантаций. Эти ваши акавои прибыли сюда на лодках с юга, с берегов Куюни, через плоскогорье Пиака примерно вот здесь, — он провел пальцем по карте, — и, таким образом, оказались у истоков Итамаки. Это, Джон Бобер, еще одно звено наших общих интересов! — Слово «наших» он проговорил с особым ударением и сквозь сигарный дым устремил на меня испытывающий взгляд.
— Еще одно звено? — повторил я. — А разве есть иные звенья наших общих интересов?
Капитан был явно доволен, что я это подметил.
— Есть и другие, — проговорил он, — и касаются они вопросов чрезвычайной важности, в которых тебе, мистер Бобер, предстоит сыграть не последнюю роль. Но прежде позволь тебе представиться.
Звали его Джеймс Пауэлл, и был он не только владельцем брига «Каприкорн», но и, как он сам себя назвал, полномочным представителем интересов английской короны в этих районах Гвианы. В устье Эссекибо он основал было свою собственную факторию (отсюда и его знание акавойского языка), но голландцам пока удалось его оттуда выкурить.
Колонию он пытался основать на спорных землях. Предъявляли на них претензии и венесуэльские испанцы, но в силу значительной отдаленности основных своих центров, расположенных на западе, не смогли силой выкинуть отсюда захватчиков.
Между представителями англичан, имевших свои интересы в Гвиане, и Лондоном, похоже, давно уже велись переговоры об официальной аннексии этой колонии Англией. Все понимали, что рано или поздно так и случится, причем англичане вынашивали также план отторжения у испанцев и острова Тринидад.
— Присмотрись-ка, ваша светлость, повнимательней к карте, — говорил мне капитан, — и сделай из этой географии надлежащие выводы. На севере остров Тринидад, на юге река Эссекибо, а что посередине? Посередине устье Ориноко. Если английское правительство захватит оба крыла, то принятие под свою высокую руку центральной части — устья Ориноко — явится лишь естественным следствием этих устремлений и их логическим завершением. Тогда весь северо-восток Южной Америки перейдет в нашу собственность, а испанцев мы отбросим далеко на запад, к самым Андам…
— А какая роль во всем этом принадлежит мне? — спросил я.
— Исключительно важная. Ты, ваша милость, англичанин, твердо обосновался на Ориноко, имеешь неограниченное влияние на араваков, являешься большим другом и союзником варраулов. О тебе идет молва как о великом вожде, победителе испанцев и защитнике индейцев, а как представитель наших интересов ты станешь и непобедимой силой на нижнем Ориноко. Мы поможем тебе — конечно тайно — захватить Ангостуру и другие испанские поселения на среднем Ориноко и обратить их в руины. Ты склонишь индейцев к дружбе с англичанами, так чтобы они сами возжелали нашего прихода, а когда пробьет великий час истории, власть свою передашь английской короне. Не исключено, что ты станешь губернатором нижнего Ориноко, а если вознамеришься навестить Вирджинию, будь уверен — лорд Дунбур почтет за честь пожать твою дружескую руку.
Заманчиво и сладко звучали слова капитана Пауэлла, соблазнительные рисовались картины, и лишь легкие сомнения закрадывались при упоминании о надменном лорде Дунбуре, за честь почитающем пожать руку Джону Боберу. Слишком хорошо я знал этого джентльмена.
— Когда же, по мнению вашей милости, пробьет этот час истории?
— Такие вещи трудно предвидеть, они зависят от событий на всей великой арене мира. Но присутствие здесь твоей милости и твоя деятельность на Ориноко могут решающим образом ускорить их ход.
Затем Пауэлл рассказал мне, что я не первый англичанин в этих краях и что здесь у нас есть свои традиции. А именно, сэр Уолтер Райли, о котором Пауэлл уже упоминал, в 1595 году поднялся со своей флотилией на четыреста миль вверх по Ориноко в поисках легендарной страны золота. В те времена ходили упорные слухи, что такая страна существует где-то у истоков реки Карони, правого притока Ориноко. Райли удалось добраться лишь до первых порогов Карони и пришлось вернуться без золота, зато результатом этой экспедиции явилась первая английская книга с описанием великой реки. В следующем году соратник Райли, Лоуренс Кеймис, пешком предпринял экспедицию вдоль морского побережья от устья Амазонки до устья Ориноко, а его подробные описания страны и местных индейцев, безусловно, побудили впоследствии английских купцов вынашивать планы создания факторий в Гвиане.
— Теперь, — продолжал капитан Пауэлл, — мы стоим у порога новых, важных событий, итог которых для нас — обширный кус богатейшей земли. А случай как нельзя более подходящий! Рассуди сам, мистер, насколько слабы в этих краях испанцы!
Да, это была правда! Восточной частью Венесуэлы испанцы занимались мало, селений своих основали здесь немного в отличие от центральных и западных районов — главных опорных пунктов своей интенсивной колонизаторской деятельности. Да, здесь, на востоке, они были слабыми.
Эхо истории и эхо у реки
Вскоре Дабаро уведомил нас, что акавои хотели бы исполнить прощальный танец. Мы отправились к ним, отложив продолжение разговора на более позднее время.
Танец мало отличался от вчерашнего, военного. Акавои, держась за руки, притопывали, издавая вопли, а один громко бил в барабан. Арасибо, с достойной удивления выдержкой с самого рассвета посылая на них злые чары, сбивал акавойский ритм. Я велел Арасибо не мешать им и утихомириться.
Манаури бросил на меня недоумевающий взгляд.
— Пусть сообщит своим обо всем, что у нас здесь происходит, — ответил я, указывая глазами на капитана Пауэлла. — Нам это только на пользу и, уж во всяком случае, повредить не может.
Заблаговременно мы выслали две легкие лодки с двумя разведчиками па каждой с задачей укрыться на реке: одной на милю выше устья нашего пролива, другой ниже и проследить, куда поплывут «торговцы».
Акавои покинули Кумаку два часа спустя.
Солнце давно уже перевалило па западную половину неба, а наши разведчики во главе с Арнаком все еще не вернулись с того берега реки. Невзирая на это, мы занялись подготовкой к ночному бою, в котором предстояло принять участие большинству наших воинов, почти ста пятидесяти человекам. Нужно было разделить их на отряды, распределить между ними лодки, дать предводителям указания. Распорядился я также тщательно замаскировать лодки по бортам ветвями, сделав их похожими на плывущие кусты или деревья. Все с большей тревогой ждал я возвращения Арнака. Неужели с ним что-нибудь случилось? Я стал уже жалеть, что так бездумно его отпустил. Всего час оставался до захода солнца, когда лодка его наконец появилась на озере. О радость! Вся команда в полном составе. Навстречу Арнаку я выслал гонца на яботе, чтобы уведомить его о прибытии англичан.