Читать интересную книгу Простаки за границей или Путь новых паломников - Марк Твен

Священнослужители любой секты, из любого при­дела Храма гроба Господня могут приходить в этот грот и плакать, и молиться, и возносить хвалы крот­кому искупителю нашему. Однако представителям двух различных вероисповеданий не разрешается при­ходить сюда одновременно, иначе не миновать драки.

Мы еще побродили по древнему храму среди по­ющих монахов в длинных грубых рясах и сандалиях; среди паломников всех цветов кожи и многих наци­ональностей в самых диковинных одеждах; под сум­рачными сводами, между закопченных пилястров и ко­лонн, в угрюмом полумраке собора, еще более густом от дыма и ладана, где мерцают десятки свечей, то появляясь, то вдруг исчезая, то проплывая взад и впе­ред в отдаленных приделах, словно волшебные блуж­дающие огоньки, — и наконец подошли к маленькой часовне, называемой «Часовня осмеяния». Под алта­рем хранится обломок мраморной колонны; на него усадили Христа, когда, ругаясь над ним, в насмешку объявили его царем иудейским и венчали терновым венцом, а вместо скипетра дали ему в руки трость. Здесь завязали ему глаза, и били его по ланитам, и, издеваясь, говорили: «Прореки, кто ударил тебя?» Предание о том, что это и есть место осмеяния, очень древнее. Гид сказал нам, что первым об этом упомянул еще Сеавульф[206]. Я с ним незнаком, но как же не считать­ся с его свидетельством? Никто из нас на это не решится.

Нам показали место, где когда-то были похороне­ны Готфрид и его брат Балдуин, первые христианские короли Иерусалима, — рядом со священным гробом, за который они столь долго и столь доблестно воевали с язычниками. Но ниши, в которых некогда хранился прах этих прославленных крестоносцев, ныне пусты, даже надгробные плиты исчезли, — их уничтожили бла­гочестивые сыны греческой церкви: та разновидность христианской веры, которую исповедовали латиняне Готфрид и Балдуин, в каких-то незначительных частно­стях расходилась с их собственной.

Мы прошли дальше и остановились перед гроб­ницей Мельхиседека! Вы, конечно, помните Мельхисе­дека; когда Авраам нагнал у стен Дана врагов, взя­вших в плен Лота, и отобрал у них все имущество, не кто иной, как царь Мельхиседек, вышел ему навстречу и взял с него дань. Это было около четырех тысяч лет назад; и вскоре Мельхиседек умер. Однако гробница его отлично сохранилась.

Когда входишь в Храм святого гроба Господня, первое, что хочешь увидеть — это самый гроб, — и дей­ствительно видишь его чуть ли не прежде всего осталь­ного. Второе — это место, где распят был Спаситель. Но его не покажут до самого конца. Это венец и слава святилища. Серьезный и задумчивый стоишь в склепе Спасителя — да и каким еще тут можно быть, но весь­ма трудно поверить, что когда-то здесь покоился Гос­подь, и мысли эти отнюдь не способствуют волнению, которое должно бы возбуждать это место. Вот здесь, в другой части храма, стояла Мария, здесь — Иоанн, а здесь — Мария Магдалина; там толпа злословила Господа; тут сидел ангел; а вон там нашли терновый венец и честный крест; здесь явился воскресший Спаси­тель. Посмотреть на все это любопытно, но при этом как и у гроба Господня, с несомненностью чувствуешь, что все это ненастоящее, что все эти святые места просто-напросто измышление монахов. Но вот место, где был распят Христос, вызывает совсем иные чувст­ва. Всей душой веришь, что именно здесь Спаситель расстался с жизнью. Вспоминаешь, что Христос про­славился задолго до того, как пришел в Иерусалим; ведь слава его была столь велика, что за ним всегда следовали толпы; его появление в Иерусалиме взвол­новало весь город, и встречали его восторженно: нель­зя забывать, что, когда Христа распяли, в Иерусали­ме очень многие верили, что он истинный сын Божий. Уже одно то, что его здесь публично казнили, должно было обессмертить это место на века; а вдобавок буря, тьма, землетрясение, разодранная завеса храма и не­жданное пробуждение мертвецов — все это привело к тому, что сама казнь и место, где она свершилась, запомнились даже самым беспечным очевидцам. Отцы рассказывали сыновьям о странном происшествии и показывали место, где оно случилось; те передавали рассказ этот своим детям — так пронеслись триста лет[207]. И тут явилась Елена и воздвигла на Голгофе церковь в память о смерти и погребении Христа, дабы священное место это навеки памятно было людям; с тех пор здесь всегда стоит церковь. О том, где был распят Христос, не может быть двух мнений. Но где он был похоронен, знали всего, быть может, человек пять-шесть; и похороны не такое уж примечательное событие, поэтому простительны сомнения в подлин­ности гроба Господня, — не сомневаться в том, где именно он был распят, непростительно. Через пятьсот лет от памятника на Банкер-Хилле[208] не останется и сле­да, но Америка все равно будет знать, где разыгралась битва и где пал Уоррен[209]. Распятие Христа было слиш­ком заметным событием для Иерусалима, и Голгофа стала слишком известна благодаря ему, чтобы об этом забыли через каких-нибудь триста лет. По крутой лестнице я взобрался на вершину скалы, где построена маленькая часовня, и смотрел на то место, где некогда стоял честный крест, с таким волнением, какого не вызывало во мне еще ничто земное. Мне не верилось, что три ямы на вершине скалы те самые, в которых когда-то были кресты, но уж наверно они были совсем близко, а какие-нибудь несколько футов расстояния не в счет.

Когда стоишь там, где распяли Спасителя, прихо­дится напрягать все силы, чтобы не забыть, что он не был распят в католической церкви. Надо поминутно напоминать себе, что это великое событие произошло под открытым небом, а не в освещенном одними све­чами темном уголке под самым куполом огромного храма, не в тесной часовенке, сверкающей драгоцен­ными каменьями, разукрашенной пышно и крикливо, в чрезвычайно дурном вкусе.

Под похожим на стол мраморным алтарем в мра­морном полу есть круглое отверстие. Под ним-то и на­ходится яма, в которую некогда был вкопан крест. Приходя сюда, каждый паломник прежде всего опуска­ется на колени и, взяв свечу, разглядывает эту яму. Эта своеобразная разведка ведется с такой сосредоточен­ностью, какой никогда не поймет и не оценит тот, кто не присутствовал при этом. Потом он поднимает свечу к висящему в алтаре над отверстием образу Спасителя, великолепно выгравированному на плите из чистого золота, ослепительно сияющему, усеянному алмаза­ми, — и торжественная серьезность сменяется безгра­ничным восхищением. Он встает с колен и за алтарем видит превосходно вырезанные фигуры Спасителя и разбойников, висящих на крестах, сверкающие всеми цветами радуги. Потом он поворачивается и видит богородицу и Марию Магдалину; потом — трещину в скале, образовавшуюся от землетрясения в час, когда умер Христос: продолжение ее он уже видел внизу, в стене одного из гротов; потом он видит за стеклом статую богородицы и поражается сказочному богатст­ву ее убора, несчетным жемчугам, самоцветам и иным драгоценностям, которые покрывают ее с головы до пят. Со всех сторон кричащие украшения, на которые так щедра католическая церковь, они оскорбляют глаз, и паломник мучительно старается не забыть, что имен­но здесь место распятия, лобное место, Голгофа. И под конец он снова глядит на то, что в первую же минуту привлекло его взор, — на место, где стоял подлинный крест. Он уже удовлетворил свое любопытство, поте­рял интерес ко всему, что ему показали в этом храме, и только одно это место притягивает его, и он стоит как прикованный, не в силах отвести глаза.

Итак, я заканчиваю главу о Храме святого гроба Господня — о самом священном месте на земле для миллионов и миллионов мужчин, женщин и детей, для великих и малых, для рабов и свободных. Вся история этого храма, мысли и чувства, которые он будит в по­трясенной душе, делают его самым прославленным во всем христианском мире. Вопреки всему показному, трескучему, бьющему на эффект, вопреки всем недо­стойным плутням, он все же остается великим, священ­ным, почитаемым храмом, ибо здесь опочил Бог; вот уже полторы тысячи лет его святыни омываются сле­зами паломников, приходящих сюда из самых отда­ленных земель; больше двухсот лет храбрейшие рыца­ри сражались, не щадя жизни, пытаясь завладеть им, чтобы язычники не могли больше осквернять его. Да­же и в наши дни два народа, не желавшие уступить друг другу честь сменить купол на этом храме, вступи­ли в войну[210], и в войне этой были загублены огромные богатства и пролиты реки крови. История полна им, этим старым Храмом святого гроба Господня, пропи­тана кровью, которая лилась потому, что люди слиш­ком глубоко чтили место последнего упокоения того, кто был кроток и смиренен, милостив и благ!

Глава XXVII. Крестный путь. — Соломонов храм. — Мечеть Омара. — Здесь судили Давид и Саул. — Силоамская купель. — Гефсиманский сад.