– А Кларк?
– Он даже не узнал, что я была беременна. Я совершила ошибку, выложив все Хаффу, а не Кларку. После аборта зачем было ему об этом рассказывать? Ребенка больше не было. Узнай он об этом, он бы страдал так же, как и я.
– Ты слишком сильно его любила, чтобы рассказать о таком.
– Что-то в этом роде. Кларк по-прежнему дорог мне. Наши отношения останутся светлым, нежным воспоминанием, первой любовью. Все в таком духе… Но я горюю… – Сэйри замолчала, как будто собиралась с духом. – Я горюю о моем ребенке. Он мог бы быть единственным невинным существом в моей жизни, единственным в царстве Хойлов.
Бек приподнял ее подбородок. Слезы покатились по вискам к волосам, и он осушил их.
Сэйри прошептала:
– Я не вынесу, если ты меня пожалеешь.
– Отлично. Тогда пожалей ты меня.
Он взял ее руку. Не отрываясь от губ Сэйри, Бек направлял ее пальцы. Молодая женщина прильнула к нему.
– Ты об этом мечтал, Бек? В тот день на заводе ты говорил, что не хочешь, чтобы рабочие отвлекались на мои волосы и…
– И представляли тебя в другой ситуации. Я выдал себя.
– Ты выдал себя намного раньше, – шепнула она и наклонилась к нему совсем близко.
Бек простонал ее имя, приподнял ее голову и поцеловал, ощущая пьянящий вкус ее губ. Не выпуская ее из объятий, Бек развел ей бедра.
– Тебе будет больно? – спросила она с тревогой.
– Еще как!
– Тогда, может быть…
– Нет. Я предпочитаю это, – Бек вошел в нее.
– Да, – простонала Сэйри, – да!
Она полностью подчинилась ему. Сэйри согнула руки в локтях, кисти лежали у головы. Бек накрыл их ладонями, переплел пальцы с пальцами Сэйри. И когда он начал двигаться в ней, они смотрели в глаза друг другу.
– Ты не хочешь жалости, Сэйри, тогда скажи, что ты хочешь услышать, и я произнесу это.
– Ты не должен ничего говорить. Только…
– Что?
– Глубже.
– Я уже глубоко. Я так глубоко в тебе, что потерялся. Что еще?
– Прошу тебя…
Ее шея выгнулась. Сэйри закусила нижнюю губу, и Бек почувствовал, что ее мышцы смыкаются вокруг него словно кулак. Он видел, как затвердели ее соски, как отсвет приближающегося оргазма затуманил ее глаза. Бек ловил ее частое дыхание, и когда понял, что Сэйри вот-вот достигнет вершины наслаждения, его движения чуть замедились.
– О чем ты просишь меня, Сэйри?
– Господи!
– Что?
– Накрой меня, – беспомощно выкрикнула она.
И он сделал это. Сэйри приняла его вес, их тела слились, а сердца бились в унисон.
Позже она уснула на его руке, ладонь доверчиво раскрылась на груди Бека, дыхание согревало ему кожу. Он смотрел в потолок, прижимаясь подбородком к волосам Сэйри. Ему хотелось заставить ее забыть о боли – о Хаффе, аборте, Кларке Дэйли, обо всем. Бек с радостью стер бы эти воспоминания из ее памяти, чтобы Сэйри испытала хотя бы мгновение покоя и удовлетворения, а может, и радости. Он был готов подарить ей минуты жизни без гнева и сожалений.
В эти минуты сексуального наслаждения ему это удалось.
Лежа без сна и глядя на вращающиеся лопасти вентилятора, Бек спрашивал себя, кто кому помог забыться.
33
Хафф пил утренний кофе на галерее, когда на служебной машине приехал Ред Харпер.
– Что-то ты рано для воскресного утра, – заметил Хафф.
Подъем по ступеням явно потребовал от Реда максимального напряжения сил. Его лицо под форменной шляпой посерело, и он сразу же снял ее, как только вошел под крышу.
– Измученному человеку отдохнуть не дают, Хафф.
– Позови Селму, пусть принесет тебе кофе.
– Нет, спасибо. Я не могу задерживаться. Я заглянул, чтобы сообщить тебе новости.
– Надеюсь, они хорошие. Это было бы приятной неожиданностью.
– Не могу тебе сказать, как я расстроен тем, что происходит на заводе.
– Если уж быть точным, там ничего не происходит благодаря этим сукиным детям из Управления.
Хафф пребывал в раздраженном настроении. Он плохо спал, часто просыпался, ворочался, запутавшись во влажных простынях. С субботы дела шли все хуже и хуже, а он старался не потерять лицо. Хойл отреагировал, как от него и ожидали. Если бы он показал, что до глубины души потрясен вмешательством инспекторов, что его воля слабеет, это было бы катастрофой для будущего «Хойл Энтерпрайсиз». На людях Хафф появлялся неукротимым оптимистом и намеревался и дальше вести себя именно так.
Но спектакль давался ему с трудом. Потому что в глубине его души появился страх. Хаффа мучила неуверенность, которой он не испытывал с того самого дня, как его отцу раскроили голову у него на глазах. Потом страх стал его врагом. Десятилетиями Хафф внушал всем, что у него иммунитет против страха.
Но, глядя, как Ред Харпер с трудом опускается в кресло-качалку напротив него, Хафф впервые спросил себя, не обманывает ли он самого себя, считая, что его страха никто не замечает? Или он так же очевиден, как наступление болезни Реда? Может быть, все смотрят на Хаффа Хойла и видят старого, развалившегося, конченого человека?
До недавнего времени достаточно было одного его слова, одного свирепого взгляда, чтобы осадить самого бесстрашного забияку. Без этой способности внушать трепет он перестанет быть Хаффом Хойлом. Только власть отделяет его от черты, за которой он станет просто немощным, лишенным достоинства стариком.
Хафф посмотрел на горизонт, обычно закрытый клубами дыма из труб его завода. Эта картина ему нравилась. Это был своего рода автограф Хойла в небе над городом.
Но дыма не было, и Хафф задумался, не исчезнет ли и он сам так же быстро и бесследно. Эта мысль привела его в панику, которую он постарался скрыть под маской раздражения.
– И что за новости у тебя, Ред?
Шериф поморщился, будто от боли, хотя, может, так оно и было.
– Это и хорошие новости, и нет.
– Не валяй дурака, выкладывай. Что у тебя под мышкой?
– Улика. Я не могу показать тебе из-за риска заражения, но вполне возможно, она пригвоздит убийцу Дэнни.
– И кто это?
– Шлепа Уоткинс.
– Отличная новость, черт побери, – проревел Хафф, громко хлопнув в ладоши. – Просто великолепная новость! Я так и знал, что этот недоумок во всем виноват. – Он жестом указал на пакет. – Что ты нашел?
– Утром, еще до рассвета, мне позвонил один из его приятелей-байкеров. Он позволил Шлепе пожить у него в эти выходные, пока он сам будет в Арканзасе на ралли байкеров. К тому времени, как он приехал вчера вечером, Уоткинса и след простыл. Но Шлепа оставил свой сапог. Когда парень увидел на нем пятна крови, то сразу же позвонил мне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});