такой же человек. И если ты дашь кому-то в морду, то обязательно нужно рассчитывать на то, что дадут и тебе, и это не просто больно, это невосполнимые потери в связи с переломами, утратой зубов, глаза, а то и жизни. Поэтому, в отличие от бесстрашных, те кто дрался на улицах, как-то меньше сигналят в пробках, выскакивают из машин, пытаясь что-то доказать.
Так и здесь аграфы никогда не видели реального боя, они выхватили свои игольники, даже не представляя последствий. Любой другой побывавший в бою никогда бы не дернулся к оружию, если разговаривают на кулаках. Хорошо еще Гена был по ту сторону забора, иначе он их всех положил бы не разбираясь. Я же не стал хвататься за игольник, просто встал и хотел… А не важно, что хотел, дальше понеслось все кувырком. Один из охранников выстрелил в меня не раздумывая, это опять все от бесстрашия. Потом ведь идиот такие проблемы иметь будет. Время замедлилось, и нет, увернуться от иглы, как в том фильме, не получится, так время не замедлить. Меня толкнуло назад, разворачивая влево. Этот дурак выстрелил в область сердца, а на любом бронекостюме самая мощная защита в области груди. Я краем глаза видел, как появилась глубокая черта от иглы на передней бронепластине. Ждать второго выстрела я не стал, сразу выхватил игольник и выстрелил в лоб стрелявшему, тот, повторяя полет первого аграфа, оторвал ноги от земли и полетел на спину. Вот только он никогда уже не встанет. Я сместился в сторону и вовремя, второй аграф выстрелил, игла полетела мимо, чуть чиркнув по плечу. Целю в лоб, но не успеваю довести точку прицеливания до лба, вижу, что палец аграфа выбирает свободный ход спускового крючка. Не успеваю, поэтому стреляю в силуэт. Тем более что силуэт совсем не аграфский, здоровенный парень под два метра высотой и чуть поменьше в ширину. Игла попадает ему между ребер с правой стороны, тут же вращая его по часовой стрелке, палец все-таки нажал на спуск, и его выстрел улетел в небо, а затем и игольник после удара руки об землю улетел в сторону. Остальные трое аграфов замерли меловыми статуями.
– Оружие на землю. Бегом!
Сам не стал стоять на месте, широкоплечий аграф хоть и валяется мордой в землю, но еще живой. Поэтому подбегаю и придавливаю его коленом к земле.
– Дай перевернусь, скончаюсь от потери крови, – пробормотал он.
– Лежать. – Не глядя на него, держу аграфов на мушке, те так и стоят с оружием в руках, правда оно у них уже в землю смотрит.
– Оружие на землю, сказал.
Охранники как будто очнулись, побросали игольники. Ух как адреналин в кровь впрыснуло. Давно надпочечники так не работали. Или опасности уже притупились и не вызывают у меня такого возбуждения. А здесь все-таки иглой в грудь получил. Да и броня боевую царапину получила, зашлифовывать ее, конечно, не буду, пусть все видят, что броня боевая.
– Мордой в пол!
Охранники переглянулись, не понимая, что я от них хочу.
– Легли на землю.
Они начали выполнять. Тут на стрельбу появился Гена, держа аграфов на прицеле. Эх, зачистить тут, что ли, все? Показать аграфам, кто тут главный. Что-то аграф под ногой затихает.
Я рывком перевернул аграфа на спину. От увиденного мне стало жарко. Что я делаю? Молодой парень, считай еще мальчишка лет семнадцати, тщетно пытался заткнуть дыру сбоку груди какой-то тряпочкой, а из раны толчками вытекала кровь. Причем еле слышно повторял одно и то же:
– Дай перевернуться, скончаюсь от потери крови… Скончаюсь… потери… потери…
При этом крови натекла целая лужа, а рука все слабее прикрывает рану.
Я сорвал свою аптечку и вколол ее в рану.
– Студенты, стоят на охранении, а аптечку с собой не взяли. Парень, держись, сейчас полегчает.
Успел или нет? Рука все еще судорожно сжимала пропитанную насквозь тряпку. А, вот, губы почти не шевелились. И кровь уже еле течет, может, аптечка уже действует, а может, и просто течь нечему.
В нашу сторону бежала группа быстрого реагирования аграфов, но была еще далеко.
– Где медблок? – спросил я лежавших аграфов, но до тех, понятно, сразу не доходило. – Где медблок?
Наконец один показал пальцем на здание с эмблемой змеи. Я взвалил аграфа на плечи и побежал туда. Слишком здоровый, долго не удержу на себе, поэтому старался долететь быстрее. Гена хоть сообразил, сразу обогнал меня и подбежал к дверям, чтобы они открылись, ведь там тоже может быть охрана, и нужно звонить и объясняться. Но нет, двери распахнулись, я пробежал мимо растерянной аграфки.
– Открывай медкапсулу быстрее.
Ладно хоть она тормозить не стала, расспрашивая что и как. Наверно, в отличие от парней на воротах, эта уже повидала крови, медработник все-таки, им и в мирные времена достается посмотреть, как кровь выглядит.
– Направо, – крикнула она, догнала меня и приложила палец к шее аграфа, – быстрее сюда.
За следующей дверью стояли медкапсулы, и одна раскрывалась. Не дожидаясь полного раскрытия, я как мог аккуратнее закинул в наполняющийся гель раненого аграфа прямо в амуниции, а аккуратнее я уже не мог, аграф не меньше сотни весил, поэтому бросил как мешок. Аграф что-то простонал:
– Из-за белемене подуги… всех, мододе…
– Все, пошли отсюда. В коридоре подождите, уточнить нужно, – крикнула на меня аграфка-медик.
Мы с Геной вышли в коридор, кажется, я спину повредил. Надеюсь, не зря, и мы все-таки успели. Парнишка-то молодой, чем-то он мне сына напомнил.
Минут через пять вышла медик. Мне пришлось вкратце рассказать, что случилось, почему сразу помощь не оказал. Медик спросила:
– Второму помощь нужна?
– Точно нет.
Вот дурак, я же одного аграфа завалил. А это очень нехорошо, аграфы никому не прощают смерти соплеменника. Хотя он первым начал стрелять в безоружного. И если бы я его не упокоил, сейчас я лежал бы там, да и не знаю, что было бы дальше.
Медичка ушла настраивать капсулу, узнав новые данные. Главное, успел. Жить будет, у меня прямо от сердца отлегло. А вот спину снова прострелило, так что выпрямился. Блин, не вовремя. Что там снаружи, может, уже технику боевую подогнали нас нейтрализовать. А что делать, пошли к выходу по кровавой дорожке. Хотя вон уже пылесосы коридор мыть начинают. И коридор становится чистым. А вот я весь в чужой крови. Ну так что делать-то? Воевать мне что-то расхотелось, как-то миром выходить нужно. Я остановился, подумать, как отсюда уйти.
Не успел ничего придумать, как дверь открылась и зашел Деда. Он молча смотрел на меня, играя желваками. Эти молчанки мне давно побоку. Я смотрел на него и тоже молчал, надо будет, сам заговорит.
– Как официальное лицо и от себя лично, приношу свои извинения за действия моих