Скрипнула половица. Курт поднял глаза. К нему шли ужасно бородатые эльфы. Те самые, которые эльфийки. И снова в мужском обличье.
– Терпеть не могу плохую музыку! – сказал Гендиле Даур и дунул на тетиву.
– Мы уж решили, что это ты за что-то на инструмент осерчал, – добавил Кйотх Юсунден.
– А оказалось – ты и вовсе ни при чем, а просто тебя спасать надо, – закончил Кйон Бергенер.
– Спасибо! – выдохнул Курт. – Как вы узнали?
– Когда мне было всего триста лет от роду, я сам сделал этот сид, – поведал Гендиле Даур. – Эльфы не делают инструменты просто так, каждый инструмент – откровение. И его струны навсегда отзываются в сердце создателя. Поэтому, если его обидели и он плачет…
Гендиле Даур помрачнел и вздохнул.
– В общем, ты понял, – добавил Кйотх Юсунден, разрезая веревки.
– Может, вы и меня вытащите? – жалобно попросил Мур. – Этот дохлый маг такой тяжелый…
– Сейчас, – промолвил Кйон Бергенер, пинком отбрасывая мага и нагибаясь за посохом.
И вот Курт свободен, одет и накормлен. Его заплечный мешок вновь собран. В руках посох. Эльфийский сид вновь занял свое привычное место в ухе. А в самом тайном из потайных карманов опять лежит серебряная монетка. Его единственное удостоверение личности.
Курт вышел из ничем не примечательного дома, в котором ему довелось пережить короткое, но весьма неприятное приключение. Была ночь, светили звезды да где-то там, вдали, мягко катилось эхо сонного собачьего лая. Рядом с Куртом шли эльфы. Они так и не превратились в красавиц, сколько их Курт ни упрашивал.
– Красавицы не идут тебе на пользу! – со смехом заметил Кйон Бергенер. – Думай лучше о деле, которое тебе предстоит.
– О деле… – пробормотал Курт и вдруг вспомнил.
– Аглария! – воскликнул он. – Мур! Надо же что-то предпринять!
– Я все время об этом думаю, – признался посох. – Но… наши друзья правы. Сначала – дело.
– Просто так идти – только ночь портить, – задумчиво проговорил Кйотх Юсунден. – Ночь – время танца.
– Танца? – удивился Курт. – Но вы же сами говорили, что нужно спешить. А потом Аглария…
– Танец сократит твой путь, – тоном многоопытного наставника поведал Гендиле Даур. – Заодно узнаешь, где находится девушка.
– Узнаю?
– Увидишь, – пообещал Кйотх Юсунден.
Курт так и не понял, когда же начался танец. Ему казалось, что он все еще идет, а на деле его ноги уже начали выписывать нечто невыразимое. А уж эльфы-то!
…невесомой, певучей ширгой, сипловатым си-дом, рыбачьей сетью дождя и детским лепетом барабана, цветными размывами подгулявших фонарей и черной пряжей ночи, звоном тетивы и безумным росчерком звезд над головой, загадочным алфавитом, просыпавшимся из древней книги незапамятных ночей, тихим блеском глаз и плеском воды был этот танец, Был…
Они все же превратились в красавиц напоследок. Три восхитительные эльфийские девы стояли перед Куртом.
– Остается только сожалеть, что вы столь редко используете свой истинный облик, – печально вздохнул Курт.
– А кто тебе сказал, что этот облик истинный?! – расхохотались красавицы.
Курт только головой покачал. Ведь и в самом деле – ну кто ему сказал? Эльфы, они и есть эльфы…
– Отсюда совсем близко до того, что ты ищешь, Курт! – поведали они ему. – Ты сможешь воспользоваться порталом, но будь осторожен! Удачи!
– Удачи… – оторопело отозвался Курт, глядя, как три феи неземной красоты превращаются во что-то совсем уж сумасшедшее.
В следующий миг ему уже с хохотом махали лапами желтый заяц, синий еж и фиолетовый медвежонок.
– Это и есть наш истинный облик! – с хохотом прокричали они, перед тем как исчезнуть.
Курт потряс головой, тщетно пытаясь проснуться.
– Аглария! – требовательно напомнил посох. – Ты видел, где она?
– Видел, – кивнул Курт.
После чего зверскими пинками прогнал прочь легкую тень сумасшествия, посмевшую было вообразить себя плащом и опуститься на его плечи, а потом глубоко вздохнул и сотворил портал.
Здесь всегда сумерки.
Кто-то сказал это? Подумал? Кто-то…
…тебе станет хорошо, потому что ты не увидишь, или ты не увидишь, потому что тебе станет хорошо… ты не увидишь, потому что твои глаза растут не в ту сторону. Твои глаза как деревья. Корнями воспринимают они окружающий мир, питаясь его условной реальностью, а ветви и листья их обречены пребывать во тьме, и там же, во тьме, распускаются самые прекрасные цветы, и тьма наполнится их сводящим с ума ароматом.
А какие плоды вырастают на тех деревьях! Какие плоды! А собственно – какие плоды? Разве бывают какие-то плоды? Есть ли плоды глаз твоих во тьме твоей или твои глаза бесплодно смотрят во тьму тебя самого? И если твои глаза бесплодны, то откуда тогда взялся ты сам? И существуешь ли ты в самом деле или нерожденный касанием глаз пребываешь в вечной тьме и молчании несуществования?
«Вот такая фигулина!» – ошарашенно подумал Тенгере, стряхивая с ушей руины чьих-то причудливых мыслей. Если только, конечно, это были мысли.
Место, которое Зикер выбрал для засады на Архимага, и вообще отличалось причудливостью. Начать хотя бы с того, что его не существовало. Ну не бывает таких мест ни в природе, ни вне ее. Не бывает и быть не может. Они даже в чьем-то воображении существовать не могут, ибо невообразимы в принципе.
И все же Зикер умудрился его отыскать, да еще и всю свою команду приволок следом. Может, у него уже и не те силы, что раньше, но второго такого мастера поискать надо. А лучше даже и не пробовать – все равно ведь не отыщешь. Тенгере все пытался понять, где же они находятся, но этого даже Зикер толком объяснить не смог.
– Когда сны снят, они тоже видят сны, – сказал он. – Место, где мы находимся, – одна из точек пересечения таких снов с некоторыми мнимыми понятиями несуществующих вселенных.
– Я не понял, – честно признался Тенгере.
– Я тоже, – пожал плечами Зикер. – Ну и что с того? Важно, что мы здесь, а Тропа – вот она.
И правда, совсем неподалеку, глянцево чернена Тропа к Чаше Тьмы. От нее несло таким ужасом и мерзостью, что лучше было держаться подальше. Здесь, в стороне, росла зеленая трава, вперемежку со сказками и чудовищными ругательствами на самых невероятных языках. Зловонные испарения тропы не достигали усевшихся на обочине, зато на голову им то и дело осыпались лохматые отголоски каких-то слов, похожих на мысли, особенно если не приглядываться. Словесные конструкции громоздились, рассыпались и тут же пересоздавачись вновь, напоминая то некие сокровенные пророчества, то явную галиматью.
Зикер. Фарин, Арилой, Тенгере, Богиня, Даграмант и все члены Ордена Беглых Магов сидели на обочине. Глядя на жуткую тропу, ожидая битвы, для многих – быть может для всех? – последней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});