Наконец открылась брешь, достаточная для того, чтобы протолкнуться. Он увидел Лидию со спины. Склонившись над прижатой к судейскому столу Рэйчел, она боролась изо всех сил, чтобы всадить ножницы ей в лицо. Рэйчел схватила Лидию за запястье, но ее захват слабел, пальцы скользили… Сердце Себастьяна перестало биться. Он чувствовал, что не успеет добраться до нее вовремя.
По другую сторону стола Вэнстоун и Карнок, крича и уворачиваясь от мелькающих в воздухе ножниц, суетились безо всякого толку. Вдруг, откуда ни возьмись, к столу ринулась, раскидывая всех по дороге, громадная, тяжелая, как пушечное ядро, фигура и мощным ударом обрушилась на плечо Лидии. Ножницы взлетели в воздух и вонзились в потолок. С жутким звериным рычанием Лидия отлетела в сторону, со стуком ударившись о стену, и осела на пол. Сверху на нее навалился Уильям Холиок.
Рэйчел с трудом поднялась на ноги и попыталась распрямиться. Ее колени подогнулись; Себастьян подхватил ее в тот момент, когда она начала опускаться на пол.
Они сели рядом, оказавшись почти под столом, не замечая творившейся вокруг кутерьмы.
— Ты не ранена?
Крови он не видел. Ее зрачки все еще были расширены от потрясения и смотрели в одну точку, словно остекленев; руки судорожно, как клещи, вцепились ему в плечи.
— Рэйчел, ответь мне, ты не ранена?
Наконец вопрос дошел до нее. Она отрицательно покачала головой.
— А ты?
Он обхватил ее обеими руками и крепко прижал к себе. Паровой молот, стучавший у него в груди, стал замедлять свой ход по мере того как в мозг все глубже проникала мысль о том, что Рэйчел в безопасности.
— Нет, со мной все в порядке, — ответил он машинально, хотя это и не было правдой. Отодвинув ее от себя на расстояние вытянутых рук, но не отпуская, Себастьян уставился на нее возмущенным взглядом.
— Какого черта ты не желаешь выйти за меня замуж?
21
Уважаемый преподобный Моррелл, к тому времени, как вы прочтете это письмо, меня уже не будет в живых. Молю Бога, чтобы вы меня простили, но мне не хватило мужества рассказать вам эту историю при жизни. Это слишком мучительно: мне едва хватает сил для письма. И я утешаю себя лишь тем, что несколько лишних дней или недель ничего не изменят. Зло уже свершилось.
Я слаба, приходится спешить, но с чего же мне начать? Правда открылась мне постепенно, весь ужас случившегося я осознала всего несколько месяцев назад. Мое прозрение совпало с освобождением миссис Уэйд из тюрьмы: именно в это время разум моей племянницы, и без того слабый, пошатнулся окончательно и стал все больше и больше отрываться от реальности.
Порой к ней возвращались проблески сознания, но они становились все более редкими и лишь запутывали подлинный смысл событий. Поначалу я отказывалась верить, твердила себе, что она просто бредит. Мне казалось, что жуткие вещи, о которых она говорит, — это лишь плод ее больного воображения. Но бессвязные признания продолжались, и, несмотря на всю свою чудовищность, они казались на редкость последовательными. Потом я прочла ее дневник — да, я в этом признаюсь. Я ничего не могла с собой поделать, мне необходимо было узнать худшее. И я наконец поверила.
Боже милостивый, у меня нет сил это написать! Но это мой долг. Я даже мысленно не позволяла себе произносить эти слова, а теперь приходится выводить их на бумаге, чтобы их прочли другие! Дело вот в чем: между Лидией и ее отцом, моим братом Рэндольфом Уэйдом, существовала близость. Я имею в виду плотскую близость. Я хочу сказать, что они были любовниками.
Это началось, как мне кажется, когда Лидии было одиннадцать лет, хотя не исключено, что она, бедняжка, была еще моложе. Теперь я это знаю точно, я это слышала собственными ушами. Она сама поведала мне о некоторых подробностях греховной связи, но о них я писать не могу. Богом клянусь, я не знала, я ничего не знала, пока все это происходило. Может, мне следовало догадаться? Но мы жили отдельными домами и никогда не поддерживали особенно близких отношений с братом, а Лидия всегда была странной, замкнутой, недоверчивой девочкой. Таковы мои оправдания. Но заверяю вас: совесть будет мучить меня до конца моих дней.
Теперь мне совершенно ясно, что извращения, которым Лидия предавалась под влиянием своего отца, начали воздействовать на ее рассудок задолго до его смерти. С годами ей становилось все хуже, но настоящее безумие началось, когда она узнала об освобождении миссис Уэйд из тюрьмы. До этого момента только одно удерживало ее от окончательного срыва: удовлетворение, которое она черпала в мысли о том, что Рэйчел, которую она винила во всех своих несчастьях и ненавидела лютой, фанатичной ненавистью, томится в заключении. Однако после освобождения миссис Уэйд Лидия утратила всякую сдержанность. Во время очередного приступа буйства она призналась мне в еще более ужасном деянии, в настоящем преступлении. Десять лет назад, сойдя с ума от ревности и злобы, Лидия убила своего отца. Она без конца повторяла мне подробности этой жуткой сцены. У меня нет сил передать их на бумаге, но кошмарные детали ее рассказа всегда оставались неизменными. В моей душе нет ни тени сомнения в том, что она говорит правду.
Ну вот, дело сделано. Теперь, когда мне больше не нужно нести тяжкое бремя этого страшного признания в одиночестве, я надеялась ощутить облегчение, обрести хоть малую долю утешения. Увы, гнетущая меня печаль не стала легче. Думаю, я так и сойду в могилу, придавленная ужасом. Молитесь за меня, преподобный отец.
Правильно ли я поступила, так долго держа эти сведения в секрете, или совершила тяжкий грех? Я думала, что худшее позади, что десяти лет, проведенных миссис Уэйд в тюрьме за преступление, которого она не совершала, все равно уже не вернуть. Но теперь меня переполняют сомнения и горькое раскаяние.
Еще больше меня терзают мысли о том, что теперь станется с Лидией. Заклинаю вас, Кристи, не позволяйте им обращаться с ней жестоко. Я знаю, ее придется отправить в какую-нибудь лечебницу, но — видит Бог! — она заслуживает сочувствия, а не наказания, ведь она не ведает, что творит. Если кто и совершил зло, то только не эта несчастная девочка. Мой брат горит в аду за свои грехи, и за него я не могу молиться! Прости меня, Боже, но это не в моих силах.
Я больна, силы мои на исходе. Пора заканчивать. Через несколько минут придет доктор Гесселиус. Я отдам ему это письмо (таким образом можно будет не сомневаться, что оно не попадет в руки Лидии) и попрошу передать его вам после моей смерти. Я слаба, но меня поддерживает уверенность в том, что у вас хватит мужества исправить создавшееся положение и смягчить причиненное зло после того, как меня не станет.