Тед Бартелл внезапно осклабился в зловещей усмешке:
— Отлично. Вот она новость, которую мне хотелось бы слышать…
* * *
Байрон Мэттьюз налил шампанского своему другу Адаму Равено, виконту Торнклифу, и поставил замораживать еще одну бутылку в ведерко со льдом.
— Лучше не открывать ее, пока не приедут твои родственники, — предупредил его Адам.
— Ну, вот еще! По правде говоря, я думаю, Джеф рассчитывал на то, что все три бутылки останутся к их приезду, но ведь они не пьют много. — Он широко улыбнулся. — Одной будет вполне достаточно.
— Я рад снова видеть тебя, Байрон. Я никогда не забуду тех дней в Онфлере…
— М-м-м-м. Та брюнеточка! Как там ее звали?
— Клои. В жизни не забуду. И та гостиница, где ты пытался встретиться и поговорить с Моне…
— «Ферма Сен-Симон». Какая кухня!
— Я до сих пор еще чувствую вкус вина.
Он снова отпил шампанского, проведя пальцами по блестящим черным волосам.
— И надо же такому быть, что твоя сестра выходит замуж за Джефа! Я знаю его, целую вечность и думал, что он просто не способен на любовь.
Байрон чуть склонил голову набок, прислушиваясь.
— По-моему, я слышу сестру. Она укладывает вещи, знаешь, она ведь едет в имение Сандхэрст сегодня вечером.
— Трудно поверить, что свадьба завтра, тем более, твои близкие, только сегодня вечером приезжают…
— Ш-ш-ш! — Он понизил голос до шепота.
— Не забывай, что она не знает об их приезде. Она думает, дядя Бен будет сопровождать ее завтра в церковь, так что не распускай язык и молчи!
Дверь в центральную спальню распахнулась, и появилась Шелби — свежая и очаровательная в своем розовато-бежевом дорожном костюме, расшитом нежными голубыми цветами.
— О, здравствуйте, Адам! Вы, мальчики, болтаете тут, уже Бог знает сколько времени! — Она бросила взгляд на пустые бутылки из-под шампанского. — А вы еще сможете держаться на ногах, чтобы помочь мне вынести сундуки? Я бы не хотела, чтобы вы пострадали!
— Мы вели серьезный разговор о моем искусстве, — значительно проговорил Байрон.
— Ну и как, удалось тебе продать картину? — поддразнила она его.
Адам Равено поднялся, оглядывая Шелби затуманенными серыми глазами.
— Надеюсь, Джеф понимает, как он счастлив, что женится на девушке столь очаровательной, остроумной и…
— Упрямой, — подсказал ее брат.
— …как вы, Шелби. У вас случайно нет на примете еще какой-нибудь американской наследницы, которую заинтересовало бы замужество с красивым титулованным англичанином? — Он улыбнулся ей разбойничьей улыбкой. — Я пытаюсь накопить денег, чтобы восстановить наше фамильное имение на Барбадосе.
Шелби ахнула в притворном ужасе:
— Я потрясена! Как вы можете говорить о таинстве брака так хладнокровно, цинично? К тому же я вовсе не наследница. Джефа привлекло ко мне нечто другое, а отнюдь не деньги.
Все трое рассмеялись, и Байрон снова попытался уговорить ее рассказать о своей первой встрече с Джефом. Когда она опять отказалась, он пригрозил:
— Я попрошу Бена или Тайтеса рассказать мне. Кто нибудь из них должен знать.
— Я только рада, что при вступлении в брак не требуется раскрывать обстоятельства первого знакомства. — Глаза ее шаловливо блеснули. — А то мне, никогда не удалось бы стать титулованной знатной дамой!
— Ну, ты бы хоть намекнула!
— Ладно, но это все, что я вам открою: я нацепила усы из конского волоса.
Взгляд Шелби затуманился, в то время как Байрон и Адам со смехом пытались разгадать, что же кроется за этим странным намеком. Как, кажется, давно это было! На глаза ей выступили слезы, от тоски по всем тем людям и уголкам в Коди, которых ей так сильно недоставало. Она снова видела Мэнипенни, в его котелке, стоически примостившегося на солнцепеке на грудах сундуков посреди Шеридан-авеню, по которому, завиваясь, проносилось перекати-поле. Она словно чувствовала благоухание весеннего воздуха, и в памяти ее вставал нежный свет сумерек, когда они впервые вместе ехали в тележке на ранчо «Саншайн». Я ненавидела тогда Джефа. Прикрыв глаза, Шелби опять увидела перед собой широкий силуэт его плеч, совсем как в тот день, когда он в первый раз подъезжал к дому и вглядывался в нее, наклонившись вперед на сиденье. Во взгляде его было столько чувств и предвкушения чего-то, чего он и сам тогда еще не мог понять.
Как она старалась изгнать его из своего сердца…
Байрон подошел к ней. Когда они были вдвоем, им всегда казалось, будто они все еще дети. Ему хотелось поддразнивать или защищать ее, так что иногда он терялся, пытаясь относиться к своей сестре, как к взрослой.
— Надеюсь, ты ничего не замышляешь?
Она покачала головой, улыбаясь, но подбородок ее дрожал.
— Я просто вспоминала о Коди и о том, как мы все были счастливы на ранчо. Я написала длинное письмо Тайтесу, но мне так жаль, что он не сможет приехать сюда на свадьбу. Если бы только Коди и Лондон не были, так далеко друг от друга!
Она взяла у него платок, и вытерла глаза, рассмеявшись.
— Похоже, в последнее время я только и делаю, что плачу. По большей части от радости. Все прекрасно, пока я не подумаю о том, как далеко на самом деле наш дом. То есть это, конечно, будет чудесная свадьба…
— C'est vrai, и не забывай, что твой старший брат здесь, с тобой! [13].
Шелби прислонилась головой к его плечу и вздохнула:
— Я знаю. Но я скучаю по папочке и маме… и по всем тем, кто, я мечтала, будет со мной рядом в день моей свадьбы.
— Ну, еще бы, я уверен, что все они тоже хотели бы быть здесь. Пожалуй, это цена, которой ты расплачиваешься за то, что выходишь замуж в Англии. — Он ласково потрепал ее по спине. — Давай-ка поговорим о чем-нибудь более веселом. Где, кстати, Джеф? И как насчет всего остального? Хватит ли всем нам времени, чтобы добраться до Сандхэрста за один вечер?
— Слуги там обо всем позаботятся, и это единственная ночь, когда мы все будем под одной крышей. После этого тебе придется переехать в деревенскую гостиницу или вернуться в Лондон. Но ты ведь знаешь, что мы освобождаем сегодня эти комнаты, не так ли?
Байрон слегка растерялся:
— То есть ты хочешь сказать, что я оказываюсь на улице?
— А ты воображал, что будешь жить в моем доме вечно? — Она внимательнее всмотрелась в его лицо. — Байрон, ты что, на мели?
— Что? А, черт, да нет! Но он слегка побледнел.
— Переезжай и живи у меня, старина, — вмешался Адам. — У меня не так уж просторно, но я всегда рад тебе.
— У меня вот-вот купят две мои замечательные картины. Когда это случится, я смогу сам снять для себя номер в «Савое»!
Шелби прикусила язычок, еле удерживаясь, чтобы не предложить ему положить лучше эти деньги в банк. Ее брат все больше и больше начинал напоминать ей Стивена Эйвери, их странствующего дедушку.