он не сразу узнал Виктора.
— Саня, — крикнул он, направляясь в его сторону.
— Зевс, блин, борода! — Обнялись. — Как ты? Гад, живой! Слава богу. Давай в машину скорее!
Виктор заметил чёрный внедорожник на аварийке прямо на перекрёстке. Сиплый заехал двумя колёсами на тротуар, и машина бессовестно мешала движению. Сели в машину, и Саня, соскочив с бордюра, резво влился в поток.
— Давай рассказывай, Зевс. Живой, зараза, я так рад! А мы уже тебя похоронили.
— Как похоронили? — удивился Виктор.
— Ну, не в прямом смысле. Ты же как в воду канул. Никаких следов. А где ты был? — Сиплый нашёл небольшой карман и, завернув, остановился, в упор глядя на Виктора.
— Это долгая история, Саня. Давай мы не будем к ней возвращаться. Я живой, и хорошо.
— Будем, ещё как будем! — Сиплый хлопнул друга по плечу, сильно сжал. — Постой, а как Настя? Как она отреагировала? В обморок не упала?
— Сань, я с ней не встречался ещё. Вернее, я видел её, но не подошёл.
— В смысле? Ты ненормальный, Зевс? Девка чуть с ума не сошла, когда ты пропал, а ты вернулся и не подошёл? Я сейчас тебе в нос дам, кажется. Ладно, давай-ка по порядку. Сейчас едем ко мне, сядем за стол, и ты мне всё расскажешь. Всё, Зевс, с начала до конца, даже не думай, что тебе удастся увильнуть от разговора.
— Хорошо, — кивнул Виктор. — Расскажу.
Ехали недолго. Эту часть города Виктор знал плохо. Остановились около свежего четырёхэтажного дома. Сиплый, привычно свернув на свободное парковочное место, показал на балкон на втором этаже.
— Вон там живу. Недавно купил квартиру, а то всё по съёмным ошивался.
— Поздравляю, — сказал Виктор. — Домик ничего вроде, новенький.
— Да, три года как сдан. Новьё. Пошли давай, борода, — Сиплый опять обнял друга. — Глазам своим не могу поверить.
Поднялись на второй этаж по широкой лестнице. Сиплый жил в большой двухкомнатной квартире. Всё по-спартански аскетично, минимум мебели, но просторно и в то же время уютно. В огромной прихожей, наверное, мог бы уместиться автомобиль.
— Один живёшь или женился? — спросил Виктор, разуваясь.
— Собираюсь всё, — уклончиво ответил Сиплый. — То вместе живём, то порознь. Давай проходи, теперь моя очередь тебя кормить.
Виктор прошёл на огромную кухню, огляделся. Всё здесь было таким просторным. Вдоль стены — кухонные шкафы, моечная машина, газовая панель со встроенным духовым шкафом, холодильник — всё было в одном световом тоне. Виктор даже побоялся бы назвать этот цвет. Может, салатовый, а может, просто бледно-зелёный. Посреди кухни стоял небольшой обеденный стол из светлого дерева. Возле противоположной стены даже присутствовала некая барная стойка с круглыми сиденьями на изящных блестящих ножках.
— Неплохо здесь у тебя, — похвалил Виктор, присаживаясь на один из мягких стульев, что были возле стола.
— Это подруга моя, Варя, всё здесь обустраивала. Она дизайнер, а я только башлял. Классно сделала, мне нравится. Ладно, Зевс, я чего-нибудь приготовлю, а ты давай рассказывай, всё равно не отстану.
— Саня, я не смогу тебе всего рассказать. Так получилось, что я не вправе, — Виктор пристально посмотрел на друга. — Я не хочу придумывать историй, врать и надеяться, что ты мне поверишь. Но я также понимаю, что какую-то часть рассказать всё равно придется. Поэтому давай так: я расскажу, чего смогу, а ты не будешь тянуть из меня большего.
— Пойдёт, — согласился Сиплый.
— Хорошо, — вздохнул Виктор. — Представь, Саня, человека, которому отшибли память. Он очнулся, не помня, кто он и зачем. Потом он жил четыре года совсем чужой жизнью, не осознавая себя и никого не помня. А через какое-то время к нему всё вернулось: и память, и осознание происходящего. Как тебе такая версия?
— Но этого же с тобой не случилось? — Сиплый включил кофемашину. Она приятно зажужжала, заваривая кофе.
— Нет, не случилось. Но если бы я хотел придумать историю, то я бы мог пойти этим путём. А я не хочу врать. Ты последний человек, которому я хотел бы вешать лапшу на уши. Просто поверь мне, что я не могу ничего сказать. Это как если бы я заснул вечером, а проснулся через четыре года. Кто-то бы поверил в это? Так вот, я вернулся из своей комы, так назовем моё отсутствие, и первое, что сделал — это пошёл к Насте.
— И?
— И я не смог к ней подойти. Я не знал, как ей объяснить своё отсутствие. Прошло слишком много времени. Она, видимо, уже с кем-то живёт. Всё так непросто, Саня, — Виктор закрыл лицо руками и замолчал.
Сиплый разлил кофе по бокалам, поставил на стол блюдце с ароматными восточными сладостями, затем сел напротив.
— Зевс, ты мне тут заворачиваешь сюжет из какой-то левой мыльной оперы. Не хочешь говорить, тогда я скажу. Когда ты пропал, вернее, через неделю, когда нашли твою машину, мне позвонила Настя. Она была просто в шоке. Через двадцать минут я уже ехал в Череповец. Я был там, где ты оставил свою «Ниву», я понимаю, что какая-то хрень там случилась, понимаю, что ты хранишь чей-то секрет, но если бы ты видел, как она переживала… — Сиплый замолчал, потом сказал: — Это дороже, Зевс. Ты был не вправе так пропадать. Но что сделано, то сделано. Сейчас гораздо важнее то, что ты живой. Чего будешь делать дальше?
Виктор пожал плечами:
— За этим я и приехал к тебе — чтобы вместе подумать. Надо начинать новую жизнь. Машину вот хочу купить. Бизнесом займусь.
— Ты должен с ней встретиться и всё рассказать. — Сиплый заметил, что Виктор хочет возразить, и, подняв руку, повысил голос: — Соври ей тогда, если не можешь сказать правду. Расскажи вот эту байку про потерю памяти. Ты должен, мужик.
— Она живёт с парнем, — сказал Виктор. — Мы были знакомы всего несколько месяцев. Может, они вообще женаты, я не знаю. Слишком много времени прошло.
— Зевс, я был с твоей Настей, ну, в смысле, я ночевал у неё. Я был уверен, что тебя уже нет в живых. Я приехал к ней тридцать первого декабря, за полчаса до Нового года. Знаешь, чего она делала? Она сидела одна в твоей квартире и разговаривала с твоей фоткой. Ты можешь себе это представить, Зевс? Она была одна в новогоднюю ночь, а стол был накрыт на двоих. Мы провели с ней всю ночь. Честно скажу, я запал на неё, запал по-взрослому. Я реально готов был быть с ней, если бы она позволила. Но она меня отшила. Отшила чётко и безапелляционно, — Сиплый усмехнулся. — Она сказала, что мы