Во внешней политике ко времени воцарения Михаила Федоровича не было ничего особенно нового, за исключением того, что теперь, после Смуты, московское правительство более ревниво смотрело на признание царского титула Михаила Федоровича в грамотах других держав, еще сильнее требовало оберегать «государскую честь» в тонкостях дипломатического протокола и любыми средствами противодействовать Литве, то есть Речи Посполитой (куда сразу же, еще до воцарения Михаила Федоровича, был направлен посланник Денис Аладьин). Не случайно в «Новом летописце» помещена специальная статья «О послех по государствам», в которой подчеркивалось: «Государи же розных государств послов прияша с честию и опять отпустиша ко государю к Москве и своих послов ко государю прислаша с великими дары. И приидоша ко государю послы от турсково царя, и от кизыльбажсково, и от аглинсково, и от иных государств со многими дары»[428].
С возвращением патриарха Филарета, как уже говорилось, произошли некоторые изменения во внешней политике. В частности, был обретен новый союзник из числа бывших заклятых врагов — Швеция. Взаимная дипломатическая любовь двух государств была замешена на таком сильном чувстве, как взаимная ненависть к польскому и литовскому королю. Ею она держалась, но опасность как раз и состояла в том, что только ею она и могла держаться. Между тем утвердившийся в 1620-е годы мир и удачная для России экономическая конъюнктура с ценами на европейском хлебном рынке, привлекательные условия для найма военных специалистов, мастеров и ремесленников из протестантских стран, возможности торговли для иностранных купцов — все это повлияло на отношение к Московскому государству в других странах. Некоторые из них, как, например, Франция, впервые прислали свои посольства в Россию. Особые дружеские отношения складывались также с Персией, откуда в 1625 году, в знак подтверждения союза с Московским государством, шах Аббас I прислал великую христианскую святыню — Ризу Господню[429].
Неудачная Смоленская война 1632–1634 годов и смерть патриарха Филарета, активно влиявшего на все внешнеполитические дела, заставили Московское государство если не пересмотреть, то скорректировать свои отношения с другими странами на востоке и западе. С Речью Посполитой был заключен Поляновский мир в 1634 году. Крымские набеги в годы войны показали, что другие страны могли заплатить за вторжение татарской конницы в украинные земли или повлиять на турецкого султана, который распоряжался крымскими делами. Стала очевидной и изолированность Московского государства в Европе, где ближайшие союзники, Англия и Голландия, думали лишь о конкурентной борьбе друг с другом за обещавшие сказочные прибыли русские рынки и торговые пути.
Засечная черта
Во второй половине 1630-х годов в связи с продолжавшимися разорительными набегами крымских татар на южные окраины государства было принято решение о реконструкции старой и строительстве новой оборонительной линии — засечной черты[430]. Этот успешно опробованный Русским государством способ обороны в борьбе с татарами сложился в основном в последней четверти XVI века. Тогда строительство городов на юге России и одновременное создание сторожевой и станичной службы на засеках, преграждавших известные пути крымцев на Русь, помогли на какое-то время смягчить последствия внезапных татарских набегов[431]. Адам Олеарий стал свидетелем приема крымских посланников 12 декабря 1634 года. Упомянул он и о стратегическом значении старой «черты». «Эти народы, — писал он о крымских татарах, — жестоки и враждебны. Они живут в обширных, далеко разбросанных местах к югу от Москвы. Великому князю (царю Михаилу Федоровичу. — В.К.) у границ, особенно близ Тулы, они доставляют много вреда, грабя и похищая людей. Правда, раньше царь Федор Иванович построил там в защиту от их нападений вал более чем на 100 миль, срубив леса и прокопав канавы; однако теперь мало от этого пользы»[432]. Каждый год на борьбу с татарской угрозой мобилизовывали дворянскую конницу, расписывая ее в полки «берегового» разряда: Большой полк стоял в Серпухове, а остальные — передовой, правой и левой руки и сторожевой — располагались в Калуге, Алексине, Кашире и Коломне. Строительство новых городов, выдвинутых к границам Дикого поля, позволило изменить расстановку полков русской армии и с 1582 года выставить полки дополнительно в Туле и Дедилове, а остальные построить на линии Новосиль — Одоев — Крапивна. Таким образом и просуществовала до 1598 года двойная линия обороны, состоявшая из полков большого «берегового» разряда и малого «украинного» разряда. К ним примыкали полки, состоявшие из рязанских дворян, несколько раз в 1580-е годы выходившие на службу в Переелавль-Рязанский. Под этим прикрытием были выстроены Ливны и Воронеж (1586), Курск (возобновлен в 1587), Елец (1592), Валуйки (1594), Кромы (1595), Белгород (1598), Оскол (1598). С 1599 года «береговой» разряд исчезает из разрядных книг и остается только Украинный, который иногда, по инерции, продолжали называть «береговым». В 1599–1605 годах Украинный разряд состоял из Большого полка в Мценске (в 1600 году в Туле), передового — в Новосили, сторожевого — в Орле. В Смутное время полковая организация русского войска на юго-восточной границе была разрушена, и ее восстановление началось только после воцарения Михаила Федоровича.
В 1613 году возобновились назначения в Украинный разряд: Большой полк — в Туле, передовой — в Мценске, сторожевой — в Новосили. С 1617 года в источниках упоминается Рязанский разряд: полки в Переславле-Рязанском, Михайлове и Пронске. В 1620-е годы, по словам А. А. Новосельского, «оборонительные меры» на юге были ограничены «самым необходимым», так как главной идеей внешней политики стал «реванш против Польши», а татарские набеги несколько поутихли[433]. Лишь смоленский провал заставил правительство царя Михаила Федоровича пересмотреть прежнюю тактику «штопанья» отдельных прорех в засечной черте (выражение А. И. Яковлева)[434].
Засечная черта — это своего рода «Великая Китайская стена» на русский лад. Только сделана она была не на века из камня, а из ближайших подручных средств — леса и земли путем устройства завалов и засек, охраняемых специально назначаемыми засечными головами и сторожами, а также окрестным населением. Для усиления мощности засечной черты использовались особенности рельефа, устраивались дополнительные сооружения: валы, рвы, частоколы, сторожевые крепости. Служба на охране засек напоминала пограничную, и ее целью также было не пропустить «безвестно» никакие вооруженные отряды, прежде всего татарской конницы. В XVI–XVII веках система засек, как писал их исследователь А. И. Яковлев, шла по «ломаной линии»: Шацк — Ряжск — Рязань — Тула — Одоев — Белев — Козельск. Засеки существовали и на исторических границах с Казанским ханством на линии Арзамас — Темников — Алатырь, откуда также ожидали возможного прихода крымских людей. Вся засечная черта Московского государства растянулась более чем на тысячу верст, но ее одной оказалось недостаточно. «Черта» располагалась все-таки слишком близко к Москве, и многие украинные города оставались неприкрытыми со стороны степи. Поэтому в 1630-е годы, сразу после Смоленской войны, началось возведение новых городов, выдвинутых еще дальше на юг к рекам Северскому Донцу, Осколу и Дону, рядом с которыми шли известные пути татарских набегов на Московское государство — Ногайский, Калмиусский, Изюмский и Муравский шляхи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});