— …и окна небесные отворились, — договорил Сим, он подошел сзади и хмуро смотрел на погибель мира.
На шестисотый год жизни Ноя, размышлял Сим, которому нужно было всегда все понять и разложить по полочкам, в месяц второй в семнадцатый день разверзлись все ключи великой пучины и отворились хляби небесные.
Мир устремился к состоянию Первого дня творения, когда верхние и нижние воды еще не были разделены. Сейчас они ринулись друг другу навстречу, все смывая и растворяя в себе.
Сперва был дождь, что само по себе великое чудо, ибо последний раз, по словам старших, падал с неба сто сорок лет назад. Дождь сперва был простым дождем, хотя и длился сорок дней, потом с неба полилась раскаленная смола, но сам потоп начался, когда из-под земли вышли настоящие воды. Именно им, как теперь ему понятно, предназначено затопить мир. И свершится то, что сказал Господь: даже горы скроются под водой, и сама вода покроет их на пятьдесят локтей…
Вода поднялась настолько, что скрыла холм, но ковчег всей тяжестью еще стоял на земле. Волны начали плескать о стены. Ной забеспокоился, не окажется ли ковчег тяжелее, чем предполагалось, не слишком ли много он перетащил инструментов, будучи человеком хозяйственным и владея всеми ремеслами.
Кохба уже начал приходить в себя, однажды нашел в себе силы подняться с ложа и доковылять до окна. Ной мог только вообразить, что ощутил спасенный, когда увидел завесу горящего дождя за окном и понял, что мир, в котором он жил, остался далеко внизу под водой.
Хам поддержал пошатнувшегося Кохбу, тот упал бы, если бы Хам не отвел его обратно к ложу.
— Так… везде? — прошептал Кохба.
— Да, — ответил Хам.
— Люди погибли? Все?
— Не только люди, — ответил Хам. — Все звери и все птицы. И насекомые… Но ты не горюй, у нас в клетках все это плывет вместе с нами.
Кохба, смертельно бледный, закрыл глаза. Хам поднялся, думая, что спасенный уже заснул, но тот прошептал, не поднимая век:
— А зачем… зачем вы это делаете?
Хам ответил бодро:
— Начнем новую жизнь! И никакой гад не будет гавкать над ухом, что я дурак и зря работаю, когда можно по бабам, когда можно пить и валять дурака!.. Все будут работать, все!..
Кохба прошептал:
— Прости… но то была жизнь…
— У нас тоже будет, — возразил Хам. — Будем трудиться, и все будет правильно. Потому что трудиться — правильно. А вот с животными совокупляться — неправильно! Хотя и хочется.
— И тебе?
Хам нахмурился.
— Не лови на слове. Думаю, всем иногда… бывает… Но только животные делают только то, что хочется.
Кохба сказал слабо:
— Не так уж часто и совокуплялись. Так… для забавы. Все так делали.
— Не все! — ухмыльнулся Хам. — Я вот терпел. И Сим терпел, хоть и не признается.
Сим возразил с порога:
— Никогда даже в мыслях такого не было!
Яфет сказал примирительно:
— Ни у кого не было такого в мыслях. Хам тебя просто дразнит. Ну не может он, чтобы не потешаться над кем-нибудь.
Кохба переводил взгляд с одного на другого.
— Вы… настоящие. Теперь вижу. Тогда вы были каплей в море, а теперь я — капля. А вы — все уцелевшее человечество.
— Ты тоже уцелел, — сказал Хам подбадривающе. — Выздоравливай!
Потоп, как черный грех, все больше и больше заливал землю. Ной в каждую свободную минуту подбегал к окошку и смотрел, смотрел, весь почерневший от горя. Ковчег мог бы вместить всех, все человечество, как вместил целые стада животных, но никого нельзя загонять силой, могли спастись только уверовавшие, и в результате на огромном ковчеге только Ной с семьей, а человечество сейчас расплачивается за оргии с животными, за содомию, за разврат и вообще разгул плоти, когда в человеке, созданном как сосуд для души, как раз места для души не осталось, и потому человек стал не нужен… потому что он уже не человек.
— У человека, — прошептал Ной, — нет ничего, кроме души…
Яфет подошел и спросил тихонько:
— Куда плыть? В какую сторону?
— Господь подскажет, — ответил Ной.
Яфет покачал головой.
— Со мной Он еще никогда не говорил. И тебе, похоже, не скажет.
Ной промолчал. Отчаяние с такой силой душило за горло, что он боялся вымолвить слово, чтобы сын не услышал в голосе слезы.
Хам напомнил:
— А как вы собираетесь плыть? Вы что, корабль строили?.. У нас — ковчег! Ящик, закрытый со всех сторон. Мы даже единственное окно закрыли и засмолили!.. Вот теперь нанюхаемся животных вволю… вы видели, какую кучу слон навалил? А пока тут стоим, еще и слониха добавит…
Ной прошептал:
— Теперь все в руке Господа. Захочет — мы опустимся здесь же, на вершину того же холма… если он еще останется, захочет — ветры и волны унесут на край света… Нам ничего не остается больше, как ждать. Терпеливо ждать и кормить животных.
— И убирать за ними, — напомнил Хам жизнерадостно. Он видел, как морщится Сим, и добавил еще веселее: — А слоны на той стороне, где сегодня убирает Сим!
Глава 9
Ной развозил корм козам и оленям, когда сверху прибежал Хам с воплем:
— Кохба исчез!
Ной охнул:
— Как? Куда?
— Ковчег велик, — напомнил Хам. — Он уже начал ходить, мог пойти прогуляться, а потом потерял сознание и лежит где-то под насестом с курами!..
Ной нахмурился, покачал головой.
— Нехорошо, если мы оставим его без помощи.
Яфет услышал, лицо его омрачилось.
— А верхнее окно смотрели? — спросил он.
— При чем здесь верхнее окно? — удивился Хам.
Яфет пожал плечами.
— Все-таки… посмотрите.
Ной стиснул кулаки. Так уж получилось, что Сим старался понять суть вещей, Хам вселял во всех жизнерадостность и щедро делился жизненной силой, а Яфет лучше всех понимал людей, умел с ними общаться и с легкостью заводил друзей.
— Посмотри, — сказал Ной Хаму, тот умчался, словно и не устал на тяжелой работе, а Ной спросил у Яфета: — Ты решил?..
— Да, отец, — ответил Яфет. — Не надо его искать на ковчеге. Он не сумел жить с достоинством, но хоть умер, как человек… Ладно, я понимаю, самоубийство — грех, но бывают исключения, когда и Господь простит. Нельзя лишать себя жизни из слабости и трусости, из-за невзгод, но я не осуждаю Кохбу. Думаю, и наш знаток в этих вопросах Сим скажет то же самое…
Ной покачивал головой, самоубийство — грех, что бы ни говорил Яфет, хотя для Кохбы остаться на ковчеге — прожить остаток жизни в позоре, а главное — не продлить себя в детях…
Хам примчался с вытаращенными глазами и показал несколько цветных волокон. Он обнаружил их на краях окна. Для грузного Кохбы оно оказалось слишком узким, он протискивался, разрывая одежды…