Я спешу коридорами, по-прежнему не поднимая глаз, но даже так вижу, насколько все здесь изменилось. Пажи, некогда жизнерадостные и веселые, стоят навытяжку. Слуги перемещаются только бегом, все как один мрачные и подавленные.
Наконец я в покоях Дюваля. Какое облегчение! В особенности потому, что здесь ничего нет. И никого. Ни самого Дюваля, ни слуг.
Я вхожу в гостиную и спешу в свою спальню. Оказавшись внутри, запираю тяжелую дверь.
Моя постель пуста, но простыни смяты. Ее явно не убирали с того утра, когда я уехала в Нант. На столе — свечи, но угли в очаге давно остыли, и их нечем разжечь. Приходится терять драгоценное время, чиркая кресалом по кремню, ведь не в потемках же по коридорам блуждать. Руки так дрожат, что я с трудом высекаю искру. Когда в очаге все-таки рождается слабенькое пламя, я зажигаю свечу и иду с ней к простенку возле камина.
Был бы здесь Чудище, я бы спросила, как он тот раз открыл дверь.
Ощупываю кирпичи, и один поддается — всего чуть-чуть, но пружина, удерживающая тайную дверь, срабатывает. Наваливаюсь плечом, но я далеко не Чудище — образуется щель всего в дюйм. Рыча от усилия, ищу опоры ногам. И в конце концов отжимаю дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь.
Я не знаю, откуда начинать поиски, ведь, если Дюваль жив и способен передвигаться, он может быть где угодно. Запоздало соображаю, что его вполне может не быть здесь вообще! Утешает одно — Крунар его, по всей видимости, еще не поймал. Иначе я увидела бы на стене голову, насаженную на пику.
Эта мысль наполняет меня ужасом, я отлепляюсь от двери и устремляю свои чувства вовне, выискивая присутствие Смерти и страшась его обнаружить. Когда этого не происходит, я позволяю себе вздохнуть посвободнее — в самый первый раз после того, как переступила порог своей спальни. Чуть ободренная, я пробираюсь на то место, где Чудище споткнулся о ноги Дюваля. Больно думать о нем и о де Лорнэе, и я усилием воли гоню эти мысли прочь. Спасти Дюваля — вот моя главная цель!
Дважды кажется, что я заблудилась, но вот слабенький огонек свечи выхватывает из потемок край одеяла. Я падаю на колени, не смея надеяться, но он жив. Он еще дышит, но очень трудно, медленно, неглубоко. Прислушиваюсь к его сердцу: оно даже не бьется, оно едва трепещет.
— Господин мой… — окликаю я шепотом.
Он перекатывает голову, веки вздрагивают.
«Только бы не было поздно!» — отдается у меня в груди. «Только бы не было поздно!» — поет в жилах кровь. Я сама не знаю, что это. Мольба? Молитва? Властный приказ?
Беру в ладони его лицо, изможденное, совсем заросшее колючей бородой. Наклоняюсь и целую в губы.
Какие они потрескавшиеся и горячие!.. Но самое главное — я по-прежнему ощущаю на них вкус яда. Накрываю их ртом и целую Дюваля, как целовал меня Чудище, — глубоко и развратно. Я словно пью старое вино из роскошного серебряного кубка. Дюваль вздрагивает. И мое сердце взлетает на крыльях надежды.
Его губы приоткрываются, я встречаю язык и впускаю к себе. Мои руки на его щеках устали и онемели, как и губы, но я не отнимаю их, стремясь выпить до капли весь яд, перелить гибельную отраву из его тела в свое. Когда наконец он открывает глаза и пытается выговорить мое имя, я смеюсь, и мой восторг перетекает в его рот, в его горло, прокладывая путь к сердцу. Мне нужно посмотреть на Дюваля, увидеть его лицо, и я отстраняюсь — но, конечно, недалеко.
Его глаза застилают желание и радость; даже кожа кажется мне чуть менее бледной, чем раньше. Он тянет руку и закладывает за ухо непокорную прядь, упавшую мне на лицо.
— Вот уж не ждал, — произносит он хрипло.
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду вовсе не мое возвращение в Геранд. Он думает, что уже оказался в сумрачных краях Смерти.
— Ты жив, господин мой. — И опять я смеюсь, не в силах сдержать переполняющего меня торжества.
Он напряженно хмурится, вспоминая, потом пробует сесть.
— Герцогиня цела и находится в безопасности, — рассказываю я ему. — С ней добрая половина гарнизона Ренна, и все благодаря тебе, господин мой. Франсуа вовремя добрался до нас. Ты спас ее!
Он снова закрывает глаза, у него вырывается глубокий вздох:
— Теперь я могу умереть спокойно.
— Ты больше не умираешь.
Он озадаченно глядит на меня, и я вновь склоняюсь над ним.
— Я спасу тебя, — шепчу, касаясь губами его губ.
Торопливо стаскиваю крестьянское платье. Я даже отдаленно не представляю себе, каково это — быть с мужчиной. Тем не менее я выскальзываю из сорочки и заставляю Дюваля улечься. А потом накрываю его тело своим, прижимаясь к нему как можно плотнее. Моя голова покоится у него на груди, мои ступни касаются его лодыжек. От него пышет лихорадочным жаром, каждая жилка в нем дергается и болит. Моя рука гладит шрамы у него на груди, те, что над сердцем. Оно бьется мне прямо в ладонь — куда ровней и уверенней прежнего.
Когда я с ним рядом, он делается сильнее.
Его руки бродят у меня по спине, отслеживая багровую метину. Я вздрагиваю, но вдруг понимаю, что это больше не имеет значения. Мышцы Дюваля постепенно наливаются силой, пальцы оставляют на моей коже восхитительные, словно бы огненные следы. Повсюду, где наши тела соприкасаются, меня покалывает и жжет, но что это — действие яда, который я втягиваю в себя, или просто отзыв на ласки Дюваля? — я знать не могу.
Проходит много, много времени, и я первая начинаю шевелиться. Я лежу, наслаждаясь мощным ритмом его сердца у самой своей груди. Открываю глаза и вижу, что сероватая бледность, предвестие конца, оставила его кожу. Я вся в капельках влаги, словно только что вышла из густого тумана, однако это не пот. Это крохотные бисеринки яда, который я приняла в себя и обезвредила, словно живой безоар.
Потом я обнаруживаю, что способна думать не только о Дювале. Я испуганно подхватываюсь:
— Изабо!..
Рука Дюваля обнимает меня за талию и притягивает обратно.
— С ней все в порядке, — бормочет он.
Я смотрю на него сверху вниз:
— Откуда ты знаешь? Ведь Крунар…
Его палец прижимается к моим губам.
— Она уже не здесь.
У меня сердце переворачивается.
— Она… умерла?
Он негромко смеется и качает головой:
— Нет, милая моя убивица. Она жива. Просто ее увезли из дворца, пока Крунар спал.
Я выпутываюсь из его объятий:
— Как тебе удалось?
Он закидывает руки за голову:
— В то утро, когда ты уехала, мне стало чуть получше. Я догадывался, что Крунар приготовил ловушку и она должна вот-вот захлопнуться. Поэтому я пошел к Франсуа и отправил его в Ренн, чтобы тамошний гарнизон успел защитить Анну под Нантом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});