Читать интересную книгу Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Как он оказался здесь?

Из-за невозможности следить за ходом времени, важно было постоянно прокручивать в голове важные воспоминания — значимые, и, возможно, полезные. Ассасин, без сомнений, лишился многого. Удар по голове, полученный, когда капсула пробила нижние палубы флагманского корабля Гора, и пагубное воздействие змеиного яда серьезно сказались на его разуме.

«Я есть оружие».

В те последние мгновения Келл вполне готов был умереть. Задание, которое он получил от своего господина в круге Виндикар и магистров-ассасинов Терры, в итоге почти пошло прахом. Сам Эристид и вздорная команда убийц и безумцев, собранная Верховными лордами, не справились с возложенной миссией. Их направили на планету Дагонет, где отряду предстояло разрешить проблему в лице Магистра войны, отстранить Гора от командования — навсегда.

И они провалились.

Он провалился. После того, как Келл нажал на спусковой крючок, погибло всего лишь подставное лицо — вместо самого архипредателя ассасины казнили одного из полководцев Магистра войны. Но, на руинах своей неудачи, отряд Келла отыскал следы ещё худшего зла, рыскающего в тенях — твари, порожденной варпом, кровожадного демонического гибрида, бытие которого нарушало все известные законы реальности. Это создание просто не могло существовать, и при этом оно было превращено в идеального ассасина, живое оружие, направленное в сердце Императора Человечества.

Эристид и остальные не задавались вопросом, возможно ли подобное. Даже ничтожная вероятность успеха твари означала, что её нужно остановить любой ценой.

И они остановили её, поплатившись всем. Тариил из круга Вэнус, меняющий лица Койн из круга Каллидус, безумная девчонка-псайкер Йота и здоровяк-эверсор Гарантин — все они сгинули, отдали жизни ради уничтожения этого чудовища, «Копья».

И его сестра тоже… Любимая сестренка.

Как её звали?

Келл видел призрачный образ лица, слышал голос сестры — но только не её имя.

Как звали мою сестру?

Она тоже погибла. Её отняли у Эристида. Сжав голову руками, Келл давил до тех пор, пока боль не стала мучительной, но воспоминание о сестре осталось тёмным и холодным. Пустая скорлупка.

В конце всего, он хотел умереть. Стать оружием.

Подняв канонерку «Ультио» в космос, отыскав «Мстительный дух» и убедившись, что Гор на борту флагмана, ассасин направил свой катер, словно ракету, в палубу, на которой стоял Магистр войны. Келла вела слабая, ничтожная надежда на то, что сын-предатель Императора будет смертельно ранен в столкновении.

Но, понимая, насколько ничтожны шансы…

…пока корабль пылал вокруг него…

…куда ни посмотри — алая мозаика тревожных рун…

…крохотная спасательная капсула, голубоватое сияние из люка…

…нужно только сделать шаг…

…задание — всё, что осталось у Эристида Келла в его опустевшем, полном отголосков прошлого существовании…

Он бежал, убедив себя, что гибель в этот момент ничего не докажет, а значить будет ещё меньше. Келл не собирался умирать на борту катера, пока в нем оставалось жизни хоть на один вздох, пока в оружии оставалась хоть одна пуля.

В общей неразберихе, возникшей после его безрассудной атаки, и облаке атомного огня, ознаменовавшего уничтожение «Ультио», запуск спасательного модуля прошел незамеченным. Вонзившись в корпус «Мстительного духа», капсула доставила Эристида в царство врага, и ассасин засел в нем, словно осколок в открытой ране.

Келл обращался к этому воспоминанию чаще, чем к остальным — обрывкам детских лет или поздним фрагментам идеальных убийств, покрытым кровавыми пятнами. То действие изменило условия его существования.

На Дагонете Келл не сумел казнить Гора. Он провалился.

Но когда ассасин оказался здесь, на борту «Мстительного духа», и, скрываясь на нижних палубах, вновь начал планировать это убийство, былая неудача утратила значение.

Он не провалился. Миссия не закончилась. Эристиду Келлу ещё суждено было выстрелить.

— Я здесь, чтобы сразить чудовище, — сказал он, и поклялся, что на сей раз преуспеет.

Никогда не спрашивай, кто они такие. Никогда не уделяй и секунды своего времени подробностям их существования. Не спрашивай себя, заслуживают они смерти или имеют право на жизнь. Тебя не должно это волновать, сию ношу, сняв груз с твоих плеч, взвалили на себя мужчины и женщины, обладающие большим знанием.

Будь благодарен за дарованную ясность, и принимай её без сомнений. Знай, что цель — единственная истина.

Между ассасином и палубным матросом установился шаткий мир. У Литэ нашлись ещё палочки лхо, и серв дрожащими руками протянул одну из них Келлу. Тот принял предложение, и они некоторое время курили в дружеском молчании, оценивая друг друга.

Эристид глубоко, с наслаждением затягивался наркостетическим дымом — прошла целая вечность с тех пор, как он предавался порокам. Или, по крайней мере, так ему казалось. Совершая эти мелкие, обыденные манипуляции, Келл чувствовал нечто отличное от блеклой, бесконечно пустой меланхолии, преследовавшей его со времен Дагонета. Впрочем, он не мог сказать, что именно ощущает. Названия подобных вещей забылись.

Потом Литэ завел разговор о шрамах Эристида и бесцветных пятнах на коже, там, куда пришлись змеиные укусы, но ассасин ещё не был готов обсуждать подобное. Вместо этого, он попросил матроса рассказать о себе… и тот медленно, опасливо поведал свою историю.

— Ты можешь подумать, что я слабак, — начал серв.

Келл именно так и решил, но не видел причин признаваться.

— Позволь объяснить, как всё было. Я начал вкалывать на палубах «Духа» с малых лет, как только набрался силенок, чтобы поднимать муфту генератора, так-то. Я знаю все истории о том, как киль корабля закладывали на верфи, могу рассказать о людях, умерших, чтобы подарить ему жизнь. Здесь целая книга о «Духе», понял?

С этими словами серв похлопал себя по голове. В полумраке на ней виднелись синяки и следы старых ушибов.

— Прямо здесь, да, — продолжил Литэ. — Ничего не забыто.

Келл знал о таких вещах. Словесные предания и устные традиции возникали на огромных боевых кораблях Империума, точно так же, как в городах на поверхностях планет. Настолько грандиозны и сложны были межзвёздные гиганты, что в их тени рождались настоящие легенды, истории о призраках и современные мифы, одной ногой опирающиеся на факты, а другой утопающие в фантазиях. «Мстительный дух» относился к числу таких кораблей, и ассасин не сомневался, что под его стальной кожей живут предания, насчитывавшие уже целые столетия. Члены экипажа делились такими историями друг с другом, передавали их новым поколениям служителей, приукрашивая и дополняя легенды по ходу действия. Матросы, подобные Литэ, являлись кем-то вроде летописцев, своеобразного и примитивного толка.

Вот только по их историям не высекались монументы и не создавались оперы. Матросские легенды не обладали эпичностью преданий о Легионес Астартес, воинах, которые вышагивают над головами меньших созданий и никогда не уделяют им даже толики внимания.

Литэ всё говорил и говорил — однажды начав, он как будто не мог остановиться.

— Мы сражались в Крестовом походе, о да, к великой славе, — в глазах серва блеснули слёзы. — Ох, если бы только знал! Когда Гор поднялся на борт, здесь закатили такое празднество! Мы были единым целым, понимаешь? Мы были кораблем Магистра войны, первыми среди равных. Нам предстояло стать величайшим экипажем в истории… Какое-то время, так всё и было.

«А потом?»

Но Келлу не пришлось понукать матроса. Литэ уставился в пол, и теперь его слова отдавали горечью.

— Но недолго. Вся красота выгорела, я видел это отсюда, с нижних палуб. Не обязательно стоять на мостике, чтобы заметить изменения, не-а. Мы все поняли это. Все, — серв указал на свое лицо. — Давин, все перемены начались с него. Может, побеги укоренились раньше, но расцвели они в Дельфосе, на Давине.

Жутко боясь, что его подслушают в этом безлюдном месте, Литэ опустил голос до хриплого шёпота.

— Гор пал, и, заклейми меня за такие слова, но всем было бы лучше, если б он никогда и не поднялся. Когда Магистр войны вернулся, он… его изменили.

— Поясни, о чем ты.

— У меня нет нужных слов, я человек необразованный. Но я видел это. Вижу это! Знаю это!

Серв медленно покачал головой.

— А потом — Исстван. Ох, Трон помилуй нас — Исстван. То, что там сотворили, преследует всех. Скверна запятнала корабль и каждого матроса на нём. Он перебил своих детей и братьев, этот Магистр войны. Скрыл предательство под именем восстания, словно это какое-то праведное дело.