Читать интересную книгу Сталинград - Энтони Бивор

Единственными, кто открыто высказался по поводу краха под Сталинградом, стали мюнхенские студенты – небольшая группа, известная под названием «Белая роза», выбравшая его по одноименному роману известного антивоенного писателя Бруно Травена. Вскоре это движение было подхвачено в Берлине, Гамбурге, Штутгарте и Вене. В самом Мюнхене на стенах зданий появлялись надписи с призывом к свержению нацизма. К этому же призывали листовки. 18 февраля в университете Людвига-Максимилиана, когда члены «Белой розы» разбрасывали там новые листовки, были арестованы Софи Шолль и ее брат Ганс. После пыток в гестапо их отдали под суд. На специальном заседании судья Роланд Фрислер приговорил Софи и Ганса к смертной казни. Брата и сестру обезглавили. Такая же судьба постигла еще нескольких членов их группы, в том числе профессора философии Курта Хубера.

После того как 6-я армия капитулировала, Гитлер встретился с фельдмаршалом фон Манштейном – первым военачальником из высшего командования, не входящим в его непосредственное окружение. Манштейн в общих чертах обрисовал фюреру ситуацию на юге России и предложил принять меры, необходимые, по его мнению, для того, чтобы избежать там полного краха. Гитлер попытался навязать ему свое мнение – ни шагу назад! – но Манштейн, понимающий, что в данных обстоятельствах сам может диктовать условия, потребовал полной свободы действий. Гитлер был, как всегда, импульсивен и нелогичен. Сначала он сказал, что полностью берет на себя ответственность за Сталинград. Потом заявил, что часть вины лежит на Геринге, но ведь он назначил рейхсмаршала своим преемником… Значит, Германа обвинять в катастрофе нельзя… О том, что трагедия стала результатом того, что он сам постоянно менял стратегические планы, пытаясь руководить войсками издалека, не было сказано ни слова. Закончилось все тем, что главным обвиняемым стал Паулюс. После окончания войны он, фюрер, отдаст Паулюса и его генералов под трибунал. За то, что не выполнили его категорический приказ стоять насмерть, сопротивляться врагу до последнего патрона.

Теперь Гитлер редко садился за стол с гостями, как было принято раньше. Он предпочитал есть в одиночестве. В это же время произошли и другие перемены. Гудериан писал об этом так: «Левая рука Гитлера стала дрожать, он начал сильно сутулиться, глаза чуть не вылезают из орбит, но потеряли былой блеск, а на щеках горит неестественный румянец». Но фюрер по-прежнему был одержим одной идеей, одной мыслью. Во время встречи с Мильхом Гитлер не высказал никакого сожаления по поводу огромных потерь под Сталинградом. Он был готов снова поднять ставки, принести новые жертвы. «Мы закончим войну в этом году! – без тени сомнения заверил он фельдмаршала. – Я окончательно решился на тотальную мобилизацию всего населения Германии».[977]

В СССР победа под Сталинградом вызвала огромный подъем. Кремлевские колокола разнесли новость о капитуляции армии Паулюса по стране. Сводки со всех фронтов печатались на первых полосах газет. По радио постоянно звучали военные марши. Когда они замолкали, начинались сообщения о суровом уроке истории, который получили «авантюристы из немецкого Генерального штаба». Успех Красной армии в этой современной битве сравнивали с победой Ганнибала при Каннах, нанесшего сокрушительное поражение превосходящей его войска по численности римской армии. А мудрый вождь и творец всего этого – товарищ Сталин.

Люди ликовали. На протяжении всей битвы на Волге последние новости оттуда передавались из уст в уста, и, когда после ожесточенных боев пришла победа, русские говорили друг другу: «Армию, которая загнала немцев в сталинградский “котел”, остановить невозможно».[978] В тылу открыто насмехались над поверженным врагом: «Интересно, как чувствует себя фельдмаршал, которого схватили в подвале?»[979] Один офицер, воевавший под Сталинградом и получивший там ранение, потом говорил: «После этого у солдат уже не было никаких сомнений в том, как закончится война».[980] Дивизии, сражавшиеся под Сталинградом, распределили по разным армиям и фронтам, чтобы еще больше поднять боевой дух Красной армии.

Вскоре президиум Верховного Совета СССР присвоил Сталину звание Маршала Советского Союза – это лишь немногим скромнее того, что Наполеон сам себя короновал. Историю войны начали переписывать. Теперь катастрофы 1941 года представлялись как часть хитроумного плана, разработанного Сталиным. В первый год войны – период отступления и тяжелых поражений – фотография и имя Сталина в газетах не появлялись, но теперь «великий рулевой советского народа», «гениальный творец наших побед» вернулся на первые полосы. Все неудачи и беды были списаны на других, точно так же, как в царские времена во всем винили придворных. Илья Эренбург цинично заметил: «Народу нужно верить».[981] Даже заключенные ГУЛАГа писали «отцу народов». Они верили… Верили в то, что Сталин вмешается, страшная ошибка следствия будет исправлена и справедливость наконец восторжествует.

В Красной армии произошли существенные изменения. Недавнюю отмену двойного командования, когда власть комиссаров подчас оказывалась сильнее, увенчало официальное возвращение воинских званий и термина «офицер». В армию вернулись погоны – символ высокого положения, который в 1917 году взбунтовавшиеся солдаты прибивали гвоздями к плечам офицеров царской армии. Золотое шитье было тайно заказано в Великобритании, что крайне изумило тамошних государственных деятелей. Один красноармеец из гвардейской дивизии услышал поразительную новость о введении погон от старика, чистящего обувь на железнодорожном вокзале. «Снова появятся золотопогонники, – со злостью сказал тот. – Совсем как белогвардейцы».[982] Когда солдат вернулся в поезд и поделился новостью, товарищи ему не поверили. «Зачем в Красной армии погоны?» – спрашивали они. Однако власти на этот ропот – иногда тайный, иногда открытый – внимания не обращали. Высшие военачальники, принимавшие участие в сражении, удостоились новых наград – орденов Суворова и Кутузова, утвержденных совсем недавно.

Триумф Красной армии повысил в глазах советских людей авторитет коммунистов. В партию вступало все больше и больше людей, но, конечно, главный пропагандистский эффект победа под Сталинградом имела далеко за пределами Советского Союза. Рассказы о героизме и самоотверженности солдат и офицеров Красной армии оказали мощное воздействие на народы всего мира, в первую очередь на жителей оккупированных немцами стран. Эта победа дала стимул движению Сопротивления и оказала огромное влияние на политику послевоенной Европы. Смелость и самоотверженность советских бойцов не смогли обойти вниманием даже консервативно настроенные политики. Король Великобритании Георг VI приказал изготовить в дар героическому городу Меч Сталинграда.

Нельзя было не верить в победу, глядя кинохронику. Вот длинные колонны пленных, извивающиеся по заснеженной степи… Вот бывший командующий 6-й армией – генерал-фельдмаршал Паулюс… Вот офицеры его штаба…

Эти кадры видели не только в СССР, но и во всем мире. Все понимали, что основная тяжесть борьбы с фашистской Германией лежит на плечах русских. Хребет нацизму сломают на Восточном фронте – Красная армия сделает это быстрее, чем все остальные союзники, вместе взятые. Один советский офицер крикнул пленным, что скоро он и его бойцы будут в Берлине и превратят его в развалины – такие, как остались от Сталинграда.

Глава 24

Город мертвых

Тишина, которая пришла в разрушенный город 2 февраля 1943 года, казалась тем, кто привык к постоянному грохоту боев, странной, если не сказать зловещей. И смотреть на Сталинград было тяжело. Гроссман писал о горах битого кирпича, неисчислимых воронках, настолько глубоких, что свет низкого зимнего солнца не достигал их дна, и железнодорожных путях, заваленных перевернутыми вагонами, напоминающими огромных мертвых лошадей.[983]

Расчищали город сами жители. 3500 человек были направлены в похоронные команды. Закоченевшие трупы немецких солдат они складывали, словно бревна, вдоль дорог. В таких командах имелось несколько телег, запряженных верблюдами, но в основном убитых приходилось возить на самодельных санях. Тела погибших укладывали в блиндажи или глубокие противотанковые рвы, вырытые предыдущим летом, и засыпали землей. Впоследствии на эти работы направили 1200 немецких военнопленных: они впрягались в телеги вместо лошадей и везли своих погибших товарищей. «Многие мои соотечественники, – вспоминал позднее один военнопленный, – вскоре после капитуляции умерли от тифа или были убиты по дороге на работу».[984] Из донесения офицера НКВД лагеря, расположенного в Бекетовке, действительно следует, что конвоиры каждый день расстреливали несколько десятков пленных.[985]