Читать интересную книгу Мифология «голодомора» - Елена Прудникова

в) наличие ресурсов, из средств района и колхозов, которые нужны и могут быть ассигнованы на эти цели…»[255]

Хорошее постановление, только вот беда — невыполнимое. Это ведь был необычный голод — не из-за неурожая, а по причине дурного управления. Предложить правлениям разваленных колхозов составлять списки голодающих — к бабке не ходи, там будут шурин и теща председателя, а голодные колхозники так и останутся голодными. Впрочем, и фонды в таких хозяйствах давно уже разбазарены и разворованы… Предложить правлениям сильных колхозов, озверевших в борьбе с лодырями, этим самым лодырям помогать — они ясно что ответят: «У нас голодных нет». Районное начальство по селам не ездит, да и в районах фонды не созданы — все сдано в хлебозаготовку. Есть, конечно, и благополучные районы… но они не голодают.

Так оно и вышло. Уже 15 марта бюро обкома с горечью констатировало:

«В пораженных районах, несмотря на полученную помощь, продолжаются дальнейшие случаи смертей от истощения и отдельные факты людоедства. Это происходит потому, что РПК, РИК, сельсоветы, председатели колхозов, бригадиры и органы здравоохранения считают себя безответственными в этом деле. Обком и облисполком возлагают личную ответственность на секретарей РПК, председателей РИКов, председателей сельсоветов, председателей колхозов и органы здравоохранения за продолжение подобных явлений…»[256]

Судя по масштабу чистки и замены руководства, которая прошла весной 1933 года, не помогло…

Централизованные украинские фонды закончились еще в декабре. Надо было просить помощь из Москвы, на что Москва, зная украинские порядки, предложила поискать все же и у себя. В письме Сталину от 15 марта Косиор писал:

«Если в прошлом году замалчивали о тяжелом положении в районах, то в этом году наоборот — всячески стремятся выпятить наиболее тяжелые случаи, собрать и обобщить цифры. В очень многих сообщениях проглядывает целевое назначение информации — получить помощь из ЦК».

Да, товарищ Косиор знал свои кадры… Руководителям, допустившим в своем районе серьезный голод, со смертными случаями, небо еще много лет виделось с овчинку, а то и в клеточку. Поэтому, перепугавшись прошлой весной, в этом году они били тревогу изо всех сил. Вот только пойми — кто из них врет?

«Само по себе это было бы правильно, если бы области и районы эти свои требования предваряли или хотя бы сопровождали собственной энергичной работой по мобилизации местных ресурсов для организации помощи. Но этого, как правило, нет».

Было и еще одно обстоятельство, которое очень затрудняло практическую работу. Никто, в общем-то, толком не знал, где и сколько человек голодает. Ориентировались по сообщениям с мест, а сообщения были очень разноречивы. Механизма же контроля в только что оправившейся от «системы 500 районов» республике, считай, что и не было.

«Достаточно серьезной и трезвой оценки положения без замалчивания и замазывания, как равно и без преувеличений и паники в областях как правило еще нет.

Поступающие из разных источников сведения говорят о том, что бесспорно наиболее тяжелое положение сложилось в Днепропетровской области… тогда как по Одесской области сообщений очень мало и если судить только по сообщениям, то следовало бы считать Одессу одной из самых благополучных областей. На самом деле, очевидно, далеко не так и если Днепропетровск слишком уж афиширует и выпячивает свое тяжелое положение, то Одесса, наоборот, многое замалчивает…»[257]

Руководство отчаянно пыталось найти внутренние ресурсы, выровнять положение своими силами. 13 марта 1933 года, когда голод начал усиливаться, было принято постановление ЦК компартии Украины.

Из постановления ЦККП(б)У о продовольственной помощи. 13 марта 1933 г.

«В целях оказания продовольственной помощи крайне нуждающимся отдельным районам и колхозникам ЦК постановляет:

1. Обкомы и облисполкомы должны на основе проверки через ответственных товарищей, командированных из областей не позже 20 марта, установить окончательно те районы, которые настоятельно нуждаются в оказании помощи…»

Само собой, надо проверять, а то помощь получат не голодающие, а те, кто громче всех кричит о голоде.

«…3. Для оказания помощи этим районам необходимо:

а) наиболее тяжелые районы прикрепить для заготовки хлеба, картофеля, капусты, огурцов, мяса к благополучным районам области…

Заготовки возложить на потребкооперацию как районов, которым оказывается помощь, так и тех районов, в которых происходят заготовки…»

Вот и «дополнительные» весенние заготовки, которыми так возмущаются историки: мол, еще весной дожимали из голодающих крестьян последние соки. Если по умолчанию считать, что голодала вся республика, — действительно, безобразие. Но если знать, что существовали благополучные районы, — картина получается совершенно иной, не так ли?

Вот только вопрос: что из этого выйдет? Станут ли крестьяне, зная, что рядом голодают и цены взлетели до небес, продавать имеющееся продовольствие по государственным ценам — даже ради спасения жизни своих же соотечественников? Или подождут перекупщиков?

«…4. Продовольственная помощь должна оказываться в первую очередь колхозникам, имеющим значительное количество трудодней и оказавшимся в связи с плохим хозяйствованием или неправильным распределением результатов хозяйствования без хлеба и семьям красноармейцев (как колхозников, так и единоличников). Во вторую очередь — колхозникам и единоличникам, находящимся в исключительно тяжелом положении».

Говорите, бросили единоличников на произвол судьбы?

«Продовольственная помощь колхозникам и единоличникам должна идти рядом с привлечением их к труду в колхозах, совхозах, лесоразработках, дорожном строительстве и т. д…»

Это тоже хорошо знакомая вещь — так называемые «общественные работы», которыми во многих странах голодающие расплачивались за полученную помощь. Если человек мог трудиться, то «жить на пособие» в СССР не прокатывало.

Причем еще в голод 1928 года, когда впервые было решено применять общественные работы, а не просто кормить население, в соответствующих документах особо оговаривалось, что работы эти должны быть понятны самим крестьянам. Тогда в первую очередь предполагалось направить эти трудовые ресурсы на «улучшение земли», сиречь мелиорацию.

Говорите, нехорошо это — надо голодным бесплатно помогать? А сами крестьяне хоть что-нибудь делали не то что бесплатно, а хотя бы задешево? Вся история взаимоотношений советской власти и крестьянства — это борьба последнего за право продавать как можно больше продукции по вольным ценам. Ну вот и доборолись…

«6. Обкомы и облисполкомы должны потребовать и обеспечить более бдительное отношение РПК и райисполкомов других районов к отдельным случаям голодовки, в особенности добросовестно работавших колхозников и семей красноармейцев, предупредив, что за работу по организации дела продпомощи ответственность возлагается целиком на пред. РИКа. За непринятие своевременно мер районные руководители будут привлекаться к самой суровой ответственности».

Корявость слога усложняет трактовку этого пункта. Но, скорее всего, речь идет о неголодающих районах — чтобы не распускались, следили за ситуацией в селах. Сегодня голода нет, а завтра он уже здесь…

В целом о чем это постановление? О том, что не следует уповать на поддержку Москвы, а надо для начала перетрясти собственные кладовые и изыскать возможности для оказания помощи внутри республики. Да и помогать не всем поровну, а в первую очередь тем, кто трудится, и уж по остаточному принципу наделять «гуманитарной помощью» остальных.

Но это правило относится лишь к взрослым. А едва доходит до детей — украинское правительство ведет себя совсем иначе.

«7. ЦК особо обращает внимание обкомов на необходимость оказать помощь в первую очередь детскому населению. Для этой цели создать особый централизованный фонд, выделив в первую очередь 700 т муки… 170 т сахара… 100 тыс. банок консервов…

8. Обязать ЦК УЧХ[258] на период март-июнь включительно развернуть сеть детских площадок с пропускной способностью 50 тыс. детей в день с полным обеспечением детей питанием… Всю эту питательную сеть развернуть в течение 10 дней.

9. Обязать общество „Друзья детей“ через Красный Крест взять на себя питание 10 тыс. детей…»[259]

Это не считая тех детей, которых изо дня в день собирали на вокзалах и улицах городов. Если взрослым помощь оказывалась все же «условно» — в порядке ссуды, с привлечением к труду и т. п., то детям, начиная с 1917 года, помогали в первую очередь и без каких бы то ни было условий. Опыт в этом деле тоже был огромный, но и количество беспризорных детей по республике давно уже многократно превысило возможности детских домов. Так, 7 мая 1933 года зампред Совнаркома УССР Любченко пишет в Москву, Молотову: