Е.П.: Как не носилось? А за что же тогда Синявского и Даниэля посадили в шестьдесят пятом?
А.К.: Я тебе говорю: «Остров Крым» написан уже не советским человеком, уже бывшим членом Союза писателей СССР, исключенным за антисоветскую деятельность. Хотя мог быть написан и белогвардейским эмигрантом. А Синявский и Даниэль писали свои антисоветские тексты еще как советские писатели. Видишь разницу?
Е.П.: Вижу в некотором тумане.
А.К.: Тогда я скажу тебе еще одну странную вещь. «Остров Крым» написан вообще не совсем Аксеновым — он из его творчества выпадает куда-то. Он какой-то такой… сбоку. Движение от «Коллег», «Звездного билета» к «Бочкотаре» и «Ожогу» — логично, все американские романы — тоже логичны. А что такое «Остров Крым»? Какие итоги он подводит в писательско-человеческой судьбе Аксенова? Какие итоги он подводит и отмечает в русской литературе, в истории русской литературы сам по себе? Ведь это не «Коллеги», хотя в чем-то молодой Лучников оттуда, и не «Бочкотара», потому что где там старик Моченкин? Там нет старика Моченкина! Это немножечко вроде бы «Ожог», потому что есть в романе и московские картинки. Но в «Ожоге» вся эта лирика, любовь, все это написано на надрыве сердца. А здесь скорее бытовой роман, где все эти любовные истории не вызывают никакого читательского сердечного сочувствия, потому что они скорее не любовные, а сексуальные.
Е.П.: Мы говорим об Аксенове как писателе, поэтому предлагаю не обсуждать здесь, какой это на самом деле роман — бытовой или, как многие считают, политический.
А.К.: Скажу лишь два слова. Вот когда к континентальному Китаю мирно присоединили Гонконг, я подумал — слава богу, обошлось, а ведь могло быть как с «Островом Крым». А вот Тайвань, боюсь, будут присоединять точно как аксеновский «Остров Крым». Если будут, что маловероятно, — я уже объяснял, почему я так думаю…
Е.П.: Не дай бог!
А.К.: Гениальное прозрение гибельной левизны западной интеллигенции, перенесенное в «русский мир».
Е.П.: Так вот это и есть фантасмагория! Потому что в жизни такого, разумеется, произойти не могло. Каковы бы ни были русские интеллигенты, никогда в жизни они не стали бы объединяться с Советским Союзом.
А.К.: Дружочек ты мой! А кто в конце сороковых, когда паспорта Сталин эмигрантам начал возвращать, повалил сюда массовым порядком? Покойный Андрей Волконский, которому было тогда шестнадцать лет, пытался бежать из поезда, предчувствуя, что здесь будет. А другие — ехали. Их стреляли, сажали, а они ехали. Один только бешеный ненавистник большевиков старик Иван Бунин коленом под жопу выставил московских эмиссаров Алексея Толстого да Симонова Константина Михайловича. А остальные рассуждали: «Великая страна выиграла войну, Сталин государь жестокий — а когда были великие государи не жестокие? а Петр? а Иоанн Васильевич? Жестокий, но великий! Выиграл войну, спас страну — и страна снова как бы Россия, а не Совдепия…» И с такими патриотическими мыслями прямо от границы — в Караганду.
Е.П.: А может, они думали как некоторые порядочные люди, которые в партию вступали, — что они разложат КПСС изнутри?
А.К.: Нет, они думали как герои «Острова Крым». Да, нас посадят в тюрьму, но это необходимая жертва Великой России! И реально они жизни в СССР, конечно же, не представляли. Как сказал кто-то из возвращенцев — не могу вспомнить кто: «Ну и пусть я буду обедать без салфетки в ГУЛАГе. Зато — на Родине!»
Е.П.: Да. Сергей Боровиков, уже мною упомянутый, много занимался Вертинским и однажды показал мне письмо, где Вертинский говорил о том, что когда он вернется, ему, конечно же, трудновато придется, но даже одного процента от пластинок, которые большевики будут вынуждены выпускать ввиду его всемирной популярности, ему хватит на скромное житье. То есть он всерьез полагал, что жизнь у него будет примерно такая же, как в эмиграции.
А.К.: Вот в чем было Васино прозрение. Он понял, что русская интеллигенция готова не только собой пожертвовать, но и выступает против единственного шанса развития страны — непримиримой войны с большевиками — ради вот этой выдуманной России. И это было, было, было! И в двадцатые годы, и в тридцатые, и в сороковые. Просто Вася понял, чем это может кончиться. Чем это могло бы кончиться. Чем это рано или поздно кончится везде, где власть бандитам вручают добровольно. Как, например, во Вьетнаме, где, кстати, как и в «Острове Крым», люди уплывали от коммунистических войск на лодках в открытое море. Поэтому роман «Остров Крым» — у Аксенова совершенно отдельное сочинение. И еще «Московская сага» нетипична, но только в другом роде. «Звездный билет», «Бочкотара», «Ожог», «Сладостный стиль» — вот развитие жизненного и литературного пути писателя Аксенова. А «Московская сага», равно как и «Остров Крым» — сильные рывки в сторону. Хотя происхождение «Московской саги» более объяснимо, чем создание «Острова Крым». Что послужило поводом для создания «Острова Крым», кроме Вьетнама? Не знаю.
Е.П.: Экий бином Ньютона! Маразм окреп к тому времени окончательно. Кроме Вьетнама — Афганистан с нашей «братской помощью».
А.К.: Это внешние события, а не внутренние. Мне кажется, что в какой-то момент он внутренне обратился к западной интеллигенции: если вы, ребята, будете, как всегда, потворствовать коммунякам и прочим уродам-террористам, то ваш прекрасный, ухоженный «Остров Крым» накроется окончательно. Если вы, ребята, будете сидеть на верандах и пить шампанское, пока танки входят в ваши города, вы обречены на финал моего «Острова Крым». И все это очень наглядно изображено Васей на фоне крымского пейзажа, знакомого каждому советскому «образованцу» с детства. Между прочим, я в девяносто пятом году был в Крыму по приглашению своего издательства, и меня в симферопольском аэропорту встретила машина, водитель которой был вылитый аксеновский «товарищ красивый Фуражкин». Древняя «Волга», красиво восстановленная для туристических целей, везла меня в Алупку. Я заснул. А потом просыпаюсь в какую-то секунду — и вдруг вижу: что это такое? Я еду по довольно знакомой мне крымской дороге, но это уже не тот, мой, Крым: слева огромная реклама «Кока-колы», справа реклама «Пепси-колы», вверху на скале — шикарнейшая вилла. «Да это ж вилла Лучникова из “Острова Крым”!» — подумал я. Вот какое было сильнейшее ощущение реальности аксеновской выдумки. Только-только капитализм настал, а уже Крым двинулся в сторону «Острова»… Реальность, понимаешь? Никакая это на фиг не антиутопия — это роман-предупреждение. А вот что такое «Московская сага»?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});