Он протянул ей удостоверение.
– Надеюсь, вы не будете против, агент Стрикленд, если я позвоню в офис ФБР в Монтпилиере, чтобы мне подтвердили вашу личность?
Он вздохнул:
– Пожалуйста.
Пять минут спустя настоятельница вела агента по крылу здания, комнаты в котором пустовали, за исключением тех, куда ночью поселили Майкла, Кэтрин и доктора Восса.
Она остановилась на минуту у двери Кэтрин. Затем тихо постучала в дверь и сказала:
– Доктор Александер, вы не спите? К вам посетитель. Они стали ждать ответа. Затем настоятельница постучала сильнее.
– Доктор Александер, вы здесь?
Стрикленд огляделся по сторонам.
– Здесь есть другой выход?
– Нет.
– Она ходила в сортир, я имею в виду ванную?
– Ванные комнаты были построены в каждой из комнат еще в пятидесятых годах.
Он посмотрел назад через плечо.
– Это единственный выход?
– Если бы доктор Александер ушла, мы бы ее заметили. – Настоятельница снова постучала. – Доктор Александер, с вами все в порядке, милочка?
– Отоприте дверь, – сказал Стрикленд, добавив «пожалуйста».
Настоятельница сняла с пояса ключ и открыла дверь. Они увидели одежду и туалетные принадлежности, лежащие на стуле, кровать была помята, на столике стоял выключенный ноутбук. Из распахнутого окна дул холодный ветер.
– О Боже, – воскликнула настоятельница, подойдя к окну. – Наверное, доктор Александер выпрыгнула в окно. Она же замерзнет!
– Видимо, торопилась, – сказал Стрикленд, обойдя комнату. – Похоже, ее предупредили, когда мы уже были здесь. – Он улыбнулся настоятельнице, однако та не ответила на его улыбку. – Это и есть все ее вещи?
Настоятельница стала осматривать вещи. На полу, под столом, она увидела спортивную сумку доктора Александер.
Агент посмотрел на снег и лес, простирающийся за аббатством.
– Ее одежда и даже ее обувь здесь, – сказал он. – Она не могла уйти далеко. Мы поймаем ее.
Шестой свиток
Не знаю, каким образом я осталась в живых и как добралась до берега. Однако, проснувшись, я увидела, что лежу на прибрежной гальке, и меня освещают тусклые лучи солнца.
По всему берегу были разбросаны тела людей, с которыми я плыла на корабле, а также мертвые лошади, свиньи и собаки. Две ночи и два дня я ходила по берегу, но в живых не осталось ни души. Я посмотрела на острова, расположенные вдоль побережья, размышляя о том, сколько людей могло находиться на них. Я попыталась отыскать материал, чтобы разжечь сигнальный костер, и настороженно вглядывалась вдаль, ведь на островах мог появиться дым.
Но я так и не увидела ничего.
Я была полностью истощена, меня трепала лихорадка, когда меня подобрали люди из племени Фрейды. Они выхаживали меня несколько месяцев, и к моменту моего выздоровления уже наступила зима. Меня кормили, и я находилась в уютном в доме женщины, которой, насколько я поняла, мое присутствие было вовсе не в тягость. Но разговаривала я редко, потому что находилась в шоке. У меня было такое ощущение, что вместе с сыном, мужем, дорогим другом Севером и его женой погибла и я.
Когда сошли снега и для земледельцев наступила горячая пора, а мужчины отправились на охоту, я стала понемногу приходить в себя. Я попросила, чтобы меня отвели к римлянам. Мы разговаривали на разных языках, и Фрейде удалось общаться со мной жестами и схемами, которые она рисовала на земле. Она объяснила мне, что мы находимся очень далеко от римской заставы и что в данный момент путь нам преграждало вражеское племя, находящееся у римской границы. Племя не станет рисковать жизнями своих людей ради меня, но и одну меня они тоже не отпустят. Мне пришлось остаться и ждать.
Фрейда была знахаркой племени, ведь германцы считают, что женщины владеют с даром пророчества. К ним часто обращаются за советом. Постепенно я овладела языком Фрейды, так же, как когда-то и языком Сэтвиндер, и Фрейда рассказала мне о своем народе. От нее я и узнала об Одине, их спасителе.
Шли месяцы, подходил к концу второй год моего пребывания в племени, я каждый день ходила на берег и всматривалась в морскую даль. Я представляла, как на горизонте появляется римская трирема и ветер раздувает паруса такого же цвета, как когда-то были на кораблях Корнелия Севера; мне слышались знакомые крики, и я видела Филоса, стоящего на палубе; на руках он держал Пиндара, и они махали мне руками. Когда в деревню приехали гости, я спросила у них, не разыскивают ли римляне женщину. Но сказать им было нечего. Я знала, что моего мужа на свете больше нет, и я осталась вдовой. И уж конечно, не выжил во время шторма и Пиндар. У меня больше не было ребенка – уже второй раз.
Печаль и боль стали постоянными моими спутниками, и я начала воспринимать их как свою плоть. Мне стало казаться, что до конца жизни я буду испытывать только их. Времена года сменяли друг друга, а я продолжала жить в племени, потому что мы находились в окружении врага и не могли сдвинуться с места. Меня также не могли отвести к границе, у которой жила вторая половина племени и сын Фрейды. Я не могла понять, как эта женщина могла столько времени находиться вдали от родных и близких. Она сказала, что такова ее судьба, а с судьбой необходимо мириться. О моей горькой потере Фрейда выразилась так: «Все кончено. Прими это как данность, иначе ты так и не познаешь мир».
Пребывая в этой дикой земле, я продолжала идти по Пути, верила так же, как в Антиохии и Индии, Александрии и Британии. Своей верой я делилась и с другими. Поскольку Фрейда знала и умела рассказывать саги, от нее я научилась искусству повествования, овладев которым можно было держать слушателей в напряжении несколько ночей. Я рассказала о Праведном, его сказаниях и притчах, о его чудесах и даре исцеления, сообщив о самом главном: о его победе над смертью. Они, в свою очередь, рассказали мне об Одине, спасителе, казненном на дереве, который умер от стрелы, пронзившей его бок, после чего он спустился в подземное царство, а по прошествии трех дней стал богом.
Так я постепенно постигала еще одну великую истину.
Ты помнишь, Перпетуя, что в Британии мне открылась пятая тайна: не навреди, первый принцип бога Эскулапа. Но я увидела, что люди, живущие на рейнской земле, тоже соблюдают это правило и уважительно относятся к природе. Взглянув в прошлое, я поняла, что эта истина также была частью вероучения Таммуза и Зороастра, Будды и Кришны, Гермеса, Исиды и Праведного, что она была характерна не только для Эскулапа, что эта мысль не была для мира новой. Все религии сходятся на одном: уважай все, что окружает тебя, поскольку это творение Создателя. Не причиняй зла. Не начинай войну. Твори добро. И прежде всего: уважай других, чтобы другие уважали тебя.