Кто-то спросил:
— А ну как они в это время двинут на Наарос кружным путем через Марскхаун, Мариаполь и по дороге вдоль южного берега?
— Хестинга предупредит нас.
— Не так, — сказал Эйрар, и им пришлось подождать, пока он облечет словами мучительно рождавшуюся мысль. — Нет, Хестинга тоже должна восстать… разделить общую долю. Альсандер прав… надо думать о решительной битве, а я не вижу, как победить без сильного конного войска. Потому что в пешем строю ни числом, ни воинской выучкой нам с ними не равняться. Война для них — жизнь…
— Почти все это я уже слышал когда-то давным-давно, — сухо заметил Галлиль. — В этом самом городе, в гостинице «Старый меч». Вот только мысль о том, чтобы поднять срединные провинции, была отброшена — и притом с вескими основаниями. Похоже, мы ошибались тогда!
Чародей Мелибоэ проговорил как бы про себя, но достаточно громко, чтобы быть услышанным:
— Ты, сударь мой, хотел съязвить, однако попал в точку. Когда кто-то совершает ошибку, ситуация непременно возникает вновь — в этом мире или в ином — и так до тех пор, пока не получит правильного разрешения. Вот почему нам порой кажется, что история повторяется. Бог, или Боги, желают, чтобы народы и люди достигли духовного уровня, на котором творят они сами, а он столь высок, что там нет места ошибкам. Ныне пробил час вам, людям Дейларны, исправить ошибку, приведшую много лет назад к поражению в Красных Холмах: в той битве купцы не желали стоять рядом с крестьянами. Надлежит искупить и другую ошибку, более позднюю — когда все должны были дружно откликнуться на зов Мариаполя, но не откликнулись. Точно так же и мне, стассийцу, приходится отдуваться за то, что когда-то я посчитал державу Валька провозвестницей будущего… Но что это за Боги, я не имею права открыть… — Его голос перешел в бормотание и смолк.
Перед мысленным взором Эйрара мгновенно встали Гитона и Аргира… А Рогей уже говорил что-то о том, что, дескать, не было такой уж нужды пороть горячку с походом в Белоречье, поскольку Вальк в Малом Лектисе хорошо если через месяц узнает о падении Наароса, а тем временем можно многое предпринять:
— Я про тех ребят, что сидят там наверху, в цитадели. Может, выпустим их оттуда, и пусть бы убирались к своему графу на корабле, да еще донесли ему, что-де мы — просто шайка пиратов. Вот бы он примчался карать нас с малыми силами, а еще лучше — прислал какого-нибудь мелкотравчатого барона, мы бы его и скушали с потрохами. А?
— Ох, сомневаюсь я, чтобы удалось так легко провести виконта, командующего в цитадели, — заметил Микалегон, но Эйрар решил, что попытаться все-таки стоило. На этом предводители разошлись: военачальники — набирать войско, устраивать смотр ополчению, а Эйрар — проведать принцессу Аргиру, которую он не видел со времени высадки с кораблей.
Оказалось, однако, что Альсандер поспел прежде него и уже беседовал с Аурией — вернее, говорила в основном она и без конца жаловалась на Эрба:
— Ну до чего неотесанный мужлан!..
Послушав немного, Эйрар заерзал на месте, поражаясь про себя: «И как только Альсандер выдерживает?..» По счастью, русоволосая сестра заметила его состояние и увела его прочь от камина, где сидели те двое, к высокому створчатому окну. За окном виднелось зеленое дерево, усыпанное розовыми цветами: Наарос отвел царственным особам покои, вполне соответствовавшие их титулам. Аргира сгорала от нетерпения послушать его рассказ, и он с удовольствием поведал ей обо всем, только задом наперед. Сначала о том, что его избрали герцогом, и теперь он возглавлял борьбу против Валька и спадариона Стенофона — об этом последнем Эйрар упомянул не без тайного умысла… Но пока он говорил, ее радость как будто пригасла. К концу рассказа она сидела совсем тихо, сложив руки на коленях, и вздыхала, хотя за окном цвела и благоухала весна.
— Я что-то сделал не так?.. — спросил он осторожно.
— Откуда мне знать?.. Я просто подумала о том человеке, которого ты велел казнить… там, на площади. Должно быть, у него не нашлось сына, который бы его защитил? Он ведь провинился не больше, чем твой отец…
— Ты хотела бы, чтобы я отправил родственника на плаху?
Расстроенный, он собрался подняться, но она его удержала:
— Нет, нет, конечно же, нет… Ты сам знаешь, что я бы этого совсем не хотела. Но закон, который за равные преступления одних казнит, а других милует, это… несправедливый закон. Это — Каррена!
— У нас полагают, — сказал он, — что, каким бы ни был закон, первый долг каждого — перед теми, кто дал ему жизнь.
— О да, — отвечала Аргира. — Там, где любовь, нет нужды в законах. Законы существуют, чтобы удерживать людей от деяний, в которых нет места любви. И все-таки… мне кажется, жестоко вот так обрывать жизнь человека, который всего лишь исполнял долг перед своим графом и государством… точно так же, как Эльвар Эйрарсон — перед своим сыном…
— Да, но мой-то родственник вовсе не предполагал, что совершает нечто наказуемое. А валькинг прекрасно знал, что рискует жизнью, исполняя свой так называемый долг, — начал Эйрар, но вдруг осекся и сказал, промолчав: — Аргира! Я свободен!..
— Рада слышать это — но от кого и от чего?
— Бриелла! Я понял, почему нельзя править так, как правит Бриелла. Я понял, в чем заблуждается мой отец… Ты подсказала мне самую суть. Граф и государство! Но что такое этот их граф, как не воплощение государства? Предполагается, что он служит общей воле народа — как говорил дезерион. Но когда граф и государство действуют заодно, государство из слуги превращается в господина. Потому что, согласно его законам, никто не должен любить своего ближнего или проявлять великодушие без особого на то приказа…
Она поднесла руки к лицу:
— Быть может, ты прав, если только я верно тебя поняла. Мне даже думается, что и с Колодцем Единорога та же история. Он принес только счастья и благоденствия людям, когда был обретен. А теперь его просто чтут, и никто не задумывается, — чем же, собственно, он так хорош. Но лучше бы ты поговорил об этом с сестрой, в политике мне до нее далеко…
Это был приказ. Пришлось Эйрару оставить дальнейшие рассуждения, уже просившиеся с языка, и завести речь о вастманстедской весне и о плясках до рассвета у праздничных костров в ночь летнего солнцестояния:
— Беда только, давно уже никто не жжет этих костров. Видишь ли, наш священник был валькингом и полагал, что от подобных празднеств попахивает язычеством Дзика…
36. Наарос. Долг
Все произошло так, как и предсказывал Мелибоэ. Засевший в цитадели виконт вовсе не рвался выводить оттуда воинов: в ответ на предложение начать переговоры полетели копья. Не ошибся и Галлиль — стоило объявить о всеобщем восстании, Наарос поднялся, как один человек, от вооруженных дубинками подмастерий, которых надо было учить азам обращения с оружием, и до бывалых купцов, которым случалось сражаться, отстаивая свою жизнь и добро в странах дикого Юга, — каждый из них на мечах вряд ли уступил бы и Эвименесу. Маловато было только оружия, так что все кузницы в городе работали допоздна, а в канатных рядах усердно плели тетивы для луков и тяги для новых боевых машин Плейандера. Плейандер собирался опробовать их, стреляя по цитадели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});