Свободный Охотник фокусирует призматический рассеиватель, испытывая к врагу некоторую жалость… Когда Веретено вползает в Узел, ниточка рвется. Вход отныне не существует. Всякая прочая связь с Галактикой также потеряна. А корабль-смертник уже здесь, пробился-таки, сумел закончить преобразование без потери своей формы, значит, нужно включать рассеиватель – опережая врага! – и бить, бить, бить… Но воля героя вдруг остановлена. Замирают руки, голос, дыхание…
Отчаянный преследователь, прыгнувший во Вход, оказывается аппаратом класса «Универсал». На борту сияет знак «Плюс». Это невозможно. «Универсал-Плюс»?
Два корабля неподвижно висят в Узле – в том самом, Внегалактическом, куда Свободный Охотник так страстно хотел попасть. Надо действовать, не теряя больше ни мгновения. Надо оставлять в Узле контейнер из грузового отсека, ловить траекторию и мчаться к Мерцающим Усам, потому что Гладкий вполне мог, заговорив мальчишке зубы, связаться по Внегалактическому Тоннелю со своей новой родиной и объявить там тревогу. Надо довести начатое до конца, но Свободный Охотник словно забывает, что он собирался делать.
В канале связи – Хозяюшка.
– Я опять сменила знак на нашем «Универсале», – робко объясняет девочка. – Зачем мне старый знак? Я теперь твоя жена и принадлежу твоему роду. Я ведь твоя жена, правда?
И что-то происходит. Голова взрывается, осколки со сверхсветовой скоростью разносятся по всей Галактике. Что это? Уже наступил Большой Резонанс? Плоскость и пустота поменялись местами, ибо пришло время. Струятся галактические голоса, наполняя жизнью бесконечное пространство: «Что с тобой, малыш?» Вопрос повторяется снова и снова, вопрос бесконечен, как и все вокруг. Со мной все в порядке, послушно отзывается бестелесный призрак, но его никто не слышит. Я – Герой, хочет добавить он. Тщетно. Герой должен быть внутри Галактики, а не вне, должен спасать раздавленный мир, с ужасом понимает он. Значит, Герой – все-таки вождь Гладкий? Тогда кто я?
Что-то происходит вокруг него, некое невидимое движение. Он пытается собрать осколки в одно целое, чтобы вернуть лопнувшему разуму положенную форму. Он пытается крикнуть, что даже если наш мир похож на крохотный плоский экран, то этот мир все равно абсолютно реален! И вы все ещё об этом узнаете! Кто – «вы все»? Никто его не слышит…
«Универсал-Плюс» по прежнему в Узле. Хозяюшка ждет отклика – со страхом и волнением. Единственное существо, ради которого можно отдать свободу обратно.
– Как ты здесь оказалась?! – по-звериному ревет одинокий воин. – Кто тебя звал?!
Напор безудержного гнева выталкивает из Тоннеля все человеческое.
Это – конец…
FIRST LEVEL OVER (КОНЕЦ ПЕРВОГО УРОВНЯ)
PAUSE
Почему бы вам не задать своему сыну прямой вопрос, советовал мне врач-психотерапевт. Речь тогда шла, конечно, вовсе не о том вопросе, который в конце концов вырвался у меня, однако существовал ли другой способ получить прямой ответ? И однажды я не выдержал:
– Малыш, зачем тебе нужна была сестра?
– Мне не нужна была сестра, – сказал он, не отрывая взгляд от книги.
Он лежал на диване и изучал том под названием «Молот ведьм». Нет, сфера его интересов не была столь уж необъятна, и, кроме того, он никогда не читал книг просто так. Очевидно, это пособие для начинающих инквизиторов каким-то неведомым образом расширяло его взгляд на информационные технологии.
Я располагался на том же диване – сидел на краешке, ощущая себя лишним. Дурацкое чувство.
– Кто ж тебе тогда нужен?
– Женщина.
– Чего-чего? – по-детски переспросил я, хоть и прекрасно слышал, что он мне сказал.
– Ну, просто, чтобы нас стало двое. Я плюс она.
Вот это была новость! Сразу и не сообразишь, как реагировать на подобные признания, сделанные пятнадцатилетним юнцом. Я расхохотался:
– Так ты, получается, не там и не то искал? Жениться надо было, дружок, зачем зря мучиться-то.
– Я знал, что ты не поймешь, – вдруг огорчился он.
– А что тут понимать? Как мужчина мужчине, открою тебе секрет – обзавестись собственной женщиной можно и другими способами, совсем необязательно жениться. Но причем здесь сестра? И чего ты в таком случае на мать-то свою так взъелся?
Мальчик соизволил повернуть голову в мою сторону. Мальчик ничуть не был смущен.
– Самой лучшей женой может быть только родная сестра, – объяснил он мне с терпеливым спокойствием. – Почему вы, взрослые, стыдитесь согласиться с этим? Неужели дело только в генетике? Я знаю, вы все боитесь, что в результате таких браков рождаются больные дети и все такое, но ведь генетическая проблема легко решается…
– Что ты мелешь?! – сорвался я. – Совсем сбрендил?
Я не рассердился, я встревожился. Можно было бы подумать, что парень шутит, если бы не знать точно – он не шутит никогда. И чем больше его высказывания похожи на розыгрыш, тем серьезнее их истинное значение.
– Надеюсь, ты не имел в виду мою дочь? – постарался я улыбнуться, взяв себя в руки.
Он с легкостью вернул мне улыбку и уткнул палец в раскрытую страницу книги.
– …Опыт показывает нам, – весело зачитал он, – что те, которые утверждают, что они околдованы для соития с какой-либо определенной женщиной, с другими женщинами могут производить соитие без всякого затруднения. Ведь если человек не хочет соития, то он его и совершить не может…» Цитата закончилась.
– Дурак! – сказал я в сердцах.
– А по-моему, очень подходит, – возразил мне юный наглец. – Насчет самой лучшей жены я ведь просто так говорил, теоретически. Не нужна мне никакая жена, честное слово.
«Теоретически»… Все было сделано по правилам – я спросил, он ответил. Однако как толковались его странные слова? И каким, собственно, оказался долгожданный ответ? И кто из нас дурак? Мы жили вместе, но разговаривали, как выяснилось, на разных языках…
Итак, мы жили вместе – трудно в такое поверить. Парень остался у меня (вернее, у нас), и это было его решением, его выбором. Он не позвонил своей матери, чтобы сообщить: мол, я жив-здоров и у меня все о`кей. Чем там ещё выжимают слезу в красивых фильмах? «Не волнуйся, мама, не ищи меня и прости, если сможешь, я выпорхнул из твоей клетки…» Он не позвонил ей НИ РАЗУ. Словно забыл, что существует на свете женщина, давшая ему жизнь, что есть у него бабушка и брат, словно стер из памяти этих людей, с которыми промучался столько лет. А я… Я – тем более не пытался связаться со своей бывшей сокурсницей! Наверное, это было жестоко, но ведь я прекрасно понимал, что последовало бы затем… (Она звонила мне сама – ничего, конечно, не подозревая, просто чтобы спросить, не намерен ли я хоть чем-то посодействовать ей в поисках пропавшего сына. Голос в телефонной трубке был мертв, если можно так сказать о голосе. Использовав остатки жизненных сил, она даже приехала ко мне в гости и выплеснула все, что думает о тварях мужского пола, населяющих эту проклятую Богом землю, и было большой удачей, что я поселил мальчика у своих родителей – на первое время, во избежание как раз таких вот сюрпризов, – и жены моей, к счастью тоже не было дома, иначе неизвестно, чем бы закончилась эта встреча. Встреча мертвых и живых…) Жена, кстати, поняла меня и не возражала, когда я окончательно перевез сына к нам. По крайней мере, я очень надеялся, что она меня поняла. А если нет – что ж… Это её проблемы. Лишь бы никаких экстремальных поступков не совершала, а все остальное – не мое дело. Моим делом было вылечить сына, чем я и занимался – сам, без участия его прежней матери или вновь приобретенной мачехи. Что касается легализации сложившегося порядка вещей (прописка, учеба, и ещё куча других мелочей бумажного свойства), то я решил отложить решение этой непростой задачи до того времени, когда мальчик полностью выздоровеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});