Читать интересную книгу Что будет дальше? - Джон Катценбах

— Вот увидишь, она задаст им жару! Сейчас девчонка начнет с боем прорываться на свободу! — восторженно убеждала мужа женщина.

Тот в ответ лишь покачал головой и рассудительно заметил:

— Нет, ей нужно не в драку лезть, а перехитрить их. Какой смысл бросаться с кулаками на человека, который навел на тебя оружие? Его нужно как-то уговорить, отвлечь — в общем, перехитрить.

Не дослушав до конца тираду мужа, женщина перебила его:

— Да она ведь подросток, считай, еще почти ребенок. Кого она, спрашивается, может перехитрить? Как она обманет двух взрослых людей? Можешь на это даже не рассчитывать.

Семейная пара уже второй раз подписалась на трансляции с сайта «Что будет дальше?». Они вполне искренне считали, что просмотры таких передач служат им курсами повышения профессиональной квалификации, а следовательно, рассчитывали на то, что в конце года с полным правом возместят затраты на это дело, получив налоговый вычет. С их точки зрения, просматривая эти трансляции, они знакомились с актуальным видеоискусством, с актерскими и режиссерскими работами новейшей художественной волны. Зачастую после просмотра очередного эпизода четвертой серии они вели долгие рассудительные беседы о том, что увидели, и о соответствии этого шоу последним тенденциям. Для обоих супругов сериал «Что будет дальше?» был продолжением опытов Энди Уорхола. Они не без оснований полагали, что подобное зрелище может завладеть умами множества зрителей, вне зависимости от страны проживания, от социального происхождения и материального достатка. Номер Четыре приводила обоих в настоящий восторг, причем и мужчина, и женщина были готовы поклясться, что эти просмотры являются для них еще и сугубо интеллектуальной игрой, но никак не проявлением склонности к извращенному вуайеризму и уж ни в коей мере не могут считаться чем-то незаконным. На всякий случай они не стали сообщать друзьям, что подписались на трансляции, но с каждым днем им становилось все труднее удерживать себя от того, чтобы не поделиться с коллегами и единомышленниками своими наблюдениями и мыслей по поводу увиденного. Особенно тяжело было удержаться от разговора на тему запретного шоу во время великосветских банкетов и коктейлей, когда речь заходила о современной технике видеосъемок, о новых форматах массового искусства и о становлении интернет-видео как среды, где высокое, пожалуй впервые, объединялось с массовым. Впрочем, что-то подсказывало режиссеру и актрисе, что многие из их знакомых также втайне от окружающих смотрят трансляции с сайта «Что будет дальше?». В конце концов, они и сами узнали об этом шоу от кого-то из коллег на одном из артистических раутов.

Они были готовы смотреть эпизоды четвертой серии дни и ночи напролет. При этом у каждого сформировалось свое особое понимание образа главной героини. Режиссер воспринимал Номер Четыре скорее по-отечески: он очень переживал за ее судьбу и мысленно желал ей не предпринимать никаких действий, которые могли бы спровоцировать похитителей на лишнее насилие, и вообще постараться никоим образом не раскачивать хрупкую лодку, в которой она оказалась. В свою очередь, актриса была ярой сторонницей того, чтобы Номер Четыре вела себя как можно более вызывающе и боролась бы за свою жизнь и свободу. С ее точки зрения, пленница должна была использовать каждый подвернувшийся шанс. Она должна была вступить в схватку с похитившими ее мужчиной и женщиной. Актриса жаждала борьбы и бунта. Режиссер же выступал скорее за осторожность и послушание.

Каждый из них был уверен, что именно он, увидев, что происходит с Номером Четыре, прокричал ей тот единственный совет, который мог и вправду спасти ее жизнь.

Они уже не раз спорили об этом, все глубже погружаясь в мир телеповествования о судьбе девушки. Каждый из супругов настаивал на правоте своего подхода. В качестве доводов они отсылали друг друга к тем или иным эпизодам из шоу. Так, например, жена доказывала мужу обоснованность своей точки зрения, напоминая ему о том, как успешно Номер Четыре сумела незаметно приподнять край маски и сориентироваться в пространстве, обнаружив при этом и основную камеру, наблюдающую за нею круглосуточно. В ответ режиссер ссылался на тот случай, когда от, казалось, уже неминуемого избиения Номер Четыре спасли лишь ее спокойствие и выдержка, позволившие ей оставаться неподвижной, несмотря на сыпавшийся на нее град угроз.

— Быть тише воды ниже травы — ее единственный шанс. Только притворившись пустым местом, она сможет избежать лишней агрессии по отношению к себе, — говорил режиссер-документалист.

Актриса на это отвечала следующим образом:

— Нет, она должна выстраивать свой сюжет. Ей нужно пытаться воспользоваться любой мелочью, которая может пойти ей на пользу. Только так она сможет остаться собой и даже, кто знает, заставить своих тюремщиков отнестись к ней как к личности, а не как к вещи.

— Да никогда они не будут воспринимать ее как человека! — гневно восклицал в ответ ее муж.

Со стороны могло бы показаться, что подобные споры неминуемо приведут супругов к серьезной ссоре. На самом же деле все неизменно заканчивалось тем, что рот они затыкали друг другу поцелуями и их физическая близость становилась лишь более жаркой и страстной. Споры о судьбе Номера Четыре стали для этой пары своего рода возбуждающей прелюдией к сексу.

Вот и сейчас они, полуодетые, сидели перед телевизором, с открытой бутылкой дорогого белого вина на столике рядом с креслами, и собирались отправиться в постель по окончании очередной трансляции.

— Черт возьми, да это же ее шанс на спасение! — чуть не кричала жена режиссера. — Давай, Номер Четыре, не упусти его, действуй!

— Не права ты, ох как не права! — сурово отвечал муж, не отрывая взгляда от экрана. — Если девочка их не послушается, то, что они с ней сделают, мне даже трудно себе представить. Особенно если ее действия поставят их под удар. Если они испугаются, то в любую секунду могут…

Он замолчал и устремил взгляд туда, куда указывала пальцем его жена: на экране было видно, как Номер Четыре поднимает обе руки к своему ошейнику, и это движение не могло не привлечь внимания большинства зрителей. Невидимый режиссер шоу включил сигнал с другой камеры, и теперь Номер Четыре была видна сверху и чуть-чуть сзади. Режиссер-зритель профессионально понял эту смену ракурса и жадно подался вперед, ожидая зрелищного поворота сюжета. Он сразу даже не понял, что его жена показывала ему на что-то другое.

Дженнифер зажала медвежонка под мышкой и обеими руками вцепилась в ошейник. Она понимала, что ее выбор на данный момент ограничен тремя вариантами действий: начать шуметь, попытаться сбежать и — ничего не делать, лишь молясь о том, чтобы полиция все-таки нашла ее.

Что касается первого варианта, то именно «не шуметь» ее и просили похитители, причем весьма настойчиво. Кроме того, она очень сомневалась, что полицейские наверху услышат ее. Судя по тому, как серьезно подготовились мужчина и женщина к похищению и содержанию пленницы, они наверняка предусмотрели и такую опасность. За все время ее заточения до Дженнифер лишь изредка доносились какие-то посторонние звуки, поэтому она вполне обоснованно предположила, что дверь и стены комнаты почти непроницаемы для звука и ее крики так и останутся неуслышанными. Нет, о том, что заточенная в подвале пленница может начать кричать в самый неподходящий момент, похитители наверняка подумали и, следовательно, постарались подстраховаться таким образом, чтобы эмоциональный выплеск жертвы не подверг их опасности. Дженнифер поняла, что помочь ей спастись может только какая-то неожиданная выходка с ее стороны, какой-то непредсказуемый поступок.

Эта мысль вселяла в нее и страх, и надежду.

Девушка понимала, что стоит на краю пропасти. Понимала она и то, что в такой ситуации нужно все хорошенько обдумать. Но всколыхнувшаяся в этот момент в ней жажда деятельности и нахлынувшая волна энергии отвлекли ее от размышлений и настроили на активные действия.

Дженнифер изо всех сил вцепилась в свой ошейник. Она напряглась, заскрипела зубами и попыталась разорвать так надоевший ей кожаный ремешок.

При всем этом она почему-то не сняла маску с глаз. По всей видимости, она таким образом подсознательно пыталась застраховаться от слишком суровой кары за непослушание: пытаясь сорвать ошейник, она тем не менее не нарушала других правил.

Дженнифер чувствовала, как у нее ломаются ногти. Она тяжело дышала, будто ей не хватало воздуха, как ныряльщику, попавшему в ловушку под водой. Она прикладывала все силы к тому, чтобы разделаться с ненавистным ошейником. Плюшевый медвежонок выскользнул у нее из-под руки и упал на пол. На скрытых черной маской глазах Дженнифер выступили слезы.