— А ты не пойдешь с нами? — приглашающе спросила она. — В этом нет ничего плохого. Многие девушки идут туда встречать рассвет, плести венки.
— Мне бы очень хотелось, — ответила я.
— Тогда я скажу им, что ты пойдешь с нами. Может быть, тебя сделают королевой мая. Обязательно передай маме и дяде Джону, что в это время несколько дней никто не будет работать.
— Хорошо, передам, — сказала я и тронула поводья.
— Это будет целый фестиваль, — сказала Клари и взялась за поводья с другой стороны, чтобы помочь мне отвести лошадей к кузнице. — Все будут одеты в костюмы, и потом состоится большой пир. Те фермеры, у которых есть деньги, наймут оркестр, а те, у кого их нет, принесут еду для пира. Весь Экр отправится в гости в Хаверинг, или в Синглтон, или в Амбершем, и там везде будут танцы, бесплатная выпивка и бесплатная еда. А на следующий год будем принимать другие деревни мы. Наш Экр столько лет не плясал на вечеринках, что в этом году наша очередь ходить в гости.
— А кто такая королева мая? — поинтересовалась я.
— Она — королева праздника. На ней будет надета корона из боярышника, и она сможет носить ее всю весну, и пойдет первая за плугом, и будет начинать первая все танцы. И если я скажу им, что ты собираешься прийти, то это наверняка будешь ты.
Я просияла.
— Обязательно скажи, Клари. Я наверняка приду, это все звучит так забавно. И я непременно передам маме и дяде Джону про праздник.
Клари кивнула и помогла мне завести лошадей на кузню, потом помахала на прощанье и пошла домой. В этот день я опоздала к обеду, но все последние дни я так усердно работала, что опаздывала к обеду каждый день.
Сев в этот год долго не начинали, такой твердой была земля после морозов и такой влажной от снега. Назначить день должны были мы с дядей Джоном и Ральфом.
— Пусть это будет в день рождения Джулии, на счастье! — предложил Ральф.
Мы сообщили деревне, когда начнется сев, и скрестили пальцы, чтобы не сглазить удачу, поскольку в деревне давно забыли, как сеять и жать урожай, а помнили только тот год, когда посеяли боль и пожали бунт.
За ночь ветер потеплел. Утреннее солнце разорвало клочки снежных туч, и запахло соленым воздухом моря. Когда я выглянула в окно моей спальни, шатер неба надо мной сиял опаловой голубизной и солнце заливало землю по-весеннему желтыми лучами.
— С днем рождения вас, мисс Лейси, и с погожим сухим днем, — сказала миссис Гау, когда я пришла на кухню попросить еще чашечку кофе. Она имела в виду стирку, я — землю, но наше удовлетворение было взаимным.
— Спасибо, — ответила я. — У нас сегодня сев, меня не будет весь день.
Она приветливо подняла голову.
— Если хотите, я попрошу Джема, чтобы он привез вам в поле завтрак, — сказала она с необычной добротой. — Не станете же вы возвращаться домой, едва начав работу.
— Благодарю вас, миссис Гау, — удивленно поблагодарила я, и она послала мне одну из своих редких улыбок.
— Все говорят, что вы много работаете на земле, мисс Джулия. Вас сравнивают с мисс Беатрис, когда она была девочкой. Мне не так уж нравится, когда женщины занимаются землей, но я знаю, что вы это делаете ради мастера Ричарда.
С этим я могла бы поспорить. Уж если на то пошло, я это делаю ради приданого для Джеймса. Или для того, чтобы вернуть отнятое людям, которые работали на земле. Но по правде сказать, в те дни я работала по зову инстинкта, примерно так же, как овчарка стережет овечью отару: я не могла бы и делать что-то другое. Для меня это было так же естественно, как дышать. Но я придержала язычок, улыбнулась миссис Гау и выскользнула за порог.
И сразу же пейзаж и воздух Вайдекра обрушились на меня подобно водопаду. Стоящий впереди огромный кедр покрылся легчайшим газовым облачком зелени, и пахучий сок капал из свежего надреза на его стволе. Из лесочка позади дома доносилось хрипловатое настойчивое воркование лесных голубей, пробующих свои голоса после сезона молчания. За кедром виднелся паддок и фруктовый сад, в котором бутоны на яблонях были пока крохотными, как рисовые зернышки, но обнадеживающе малиновыми. Земля на старом лугу, превращенном в поле, была белой от инея, но с подветренной стороны изгородей виднелись зеленые росточки, и за ними слева от меня лежала общинная земля, закругляющаяся как большая конфета, желто-коричневая от прошлогоднего вереска и чуть зеленеющая в спящих оврагах.
Справа от меня, к югу, возвышались склоны пологих холмов, словно бархатно-зеленые плечи великана, охраняющего мою землю. И хоть я не видела их, но точно знала, что сейчас там на свежей травке пасутся отары овец с новорожденными ягнятами. Я вступила в сад, окунулась в запахи, звуки и тепло утреннего весеннего Вайдекра и почувствовала, что плечи мои расправились, губы улыбнулись и лицо, подобно цветку, повернулось к солнцу.
Несколько минут я стояла здесь как бы в полудреме, и затем — над пением птиц, над пульсом моего собственного сердца (возможно, это билось сердце земли) — я услышала высокое сладкозвучное пение, будто сама земля звала меня к себе.
Ральф давно уже был в поле. Начали мы работу с луга у Трех Ворот, составили команды пахарей, проверив запасы семян, остроту новых плугов, настроение людей, из которых одни пахали последний раз пятнадцать лет назад, а другие не провели в жизни ни одной борозды. Я еще раз оглянулась вокруг: никто не мог бы нарушить связь между всем моим существом и Вайдекром, бывшим тоже частью моей плоти и крови.
Я соскользнула с лошади и привязала ее к воротам. Сеятели уже вышли в поле, и их огромные холщовые мешки с семенами выпячивались впереди, будто животы беременных женщин. Провести первую борозду выбрали Джимми Дарта, потерянное дитя Экра. И когда я прошла через ворота, плуг двинулся мне навстречу, оставляя позади довольно кривой след, поскольку держали его руки долго голодавшего мальчишки.
— Бог в помощь! — воскликнула я. Все вокруг словно ждали этого момента, чтобы радостно прокричать в ответ: «Бог в помощь!»
Клари стояла неподалеку, с ее плеча свисал такой же огромный мешок, как у других, и она сделала мне знак подойти и забрать его.
— С днем рождения, Джулия! — любяще произнесла она. — Я жду тебя. Тебе следует бросить в землю первые семена. Все просят тебя об этом. Это будет добрый знак. Возьми полную горсть и разбрасывай семена кругом.
Наполовину согнувшись под тяжестью мешка, я подождала, пока Джимми закончит первую борозду. Громадные лошади, наклонив головы, тянули плуг, явно зная свою работу лучше, чем Джимми. Я ступила в борозду и почти утонула в ней, придавленная тяжестью мешка. Семена, чуть влажные и бледные, скользнули в мою ладонь, и я широким округлым жестом разбросала их. Мне хотелось, чтобы они долетели до самых границ моей земли, чтобы никогда здесь больше не было голода и нужды.