— Это так, у него отказали почки, не считая разрывов и кровоизлияний, но наши технологии позволили восстановить жизненные функции. Теперь вы удовлетворены? Нам сюда…
Я покорно кивнул, чувствуя себя совершенно чужим и ужасно усталым. Теперь можно было расслабиться, все беды остались позади; мы благополучно убрались с Парлака-13, не замерзли в рубке обездвиженного, мертвого кораблика. Нас нашли те, кто назвался друзьями, а не врагами.
Меня по-прежнему ждала слабая и беззащитная Земля; где-то через бескрайнюю пустоту космоса летел огромный корабль, несущий смерть всему, что пришлось по вкусу его обитателям, но я почему-то собирался к Эгиде искать пропавшего Рика Ирина, человека, от которого на моем корабле совсем недавно остался лишь иссушенный труп. Странно было узнать, что тот, кого ты уже похоронил, кого видел мертвым, жив и здоров. Странно слышать, что мертвец ожил и учится у паломника на незнакомой, далекой и совершенно чужой планете. Странно и радостно!
Мы вошли в счетную комнату — а это была без сомнения она. Здесь светящийся потолок поднимался выше, наполняя помещение приглушенным светом, и везде-везде, словно ячейки в сотах, были организованы рабочие места со столами и мерцающими мониторами. За каждым столом сидел лерниец, все непохожие и похожие друг на друга одновременно, словно офисные работники в крупных корпорациях, безликие и задумчивые, погруженные в работу.
Некоторые сидели неподвижно, другие вдруг оживлялись и начинали быстро водить пальцами по экранам, записывая то, что удалось рассчитать. Они и вправду здесь писали историю. Творили ее по воле случая и по собственному желанию. Я увидел, как вдруг необычайно худой лерниец сморщился — ему явно было неприятно то, что он высчитал — и, вместо того, чтобы внести результат в машину, снова углубился в расчеты; его лицо закаменело, взгляд остановился и лишь губы на неподвижном лице зашевелились, просчитывая вероятности событий. Находясь здесь, нельзя, просто невозможно было не испытывать благоговейного трепета и лорнийцы, выглядевшие совершенно нелепо, здесь словно бы заняли свое истинное место. Фантазия невольно напомнила о себе, услужливо представляя, что верно именно так должна в нашем техногенном, лишенном сказочных фантазий мире, должна выглядеть пещера Судьбы.
— Антон, — позвал меня Арам. — Что-то не так? У вас испуганный вид…
Улыбнувшись через силу, я стряхнул с себя наваждение и тихо спросил:
— Вы не прекращаете расчеты даже во время полета?
— Мы посвящаем этому все свое время. Вот здесь нам будет удобно, у стола. Садитесь.
Справа от нас стол пустовало широкое место, и Арам уже присел, сложив все четыре руки на животе. Я не стал заставлять его больше ждать, и примостился на странный, на вид хрупкий стул, который упруго подался, растягиваясь и расширяясь, принимая форму моего тела. Вытянув ноги, я с облегчением вздохнул. Подобные технологии были широко распространены в мирах и я, от чего-то, вспомнил, как впервые сел на подобное сидение. Испугался ужасно, вскочил, потому что решил, что оно подо мной разваливается, чем вызвал насмешки в местных. Да, было и такое.
— Вы голодны? — уточнил Арам.
— Пока я воздержусь, — отозвался я. — Устал так, что голода уже не испытываю.
— Вам нужен сон, Антон, но и поговорить со мной было бы полезно, так что я бы предложил поговорить во время сна. Если вы не против, конечно.
— Объяснитесь? — попросил я.
— Мы введем ваше тело в сон, и оно будет отдыхать в твердой уверенности, что разум также спит. В это время мы и будем говорить. Конечно, вы отдохнете чуть хуже, чем если бы и вправду спали, потому что моральную усталость мы подавить не в состоянии, но ваше тело отдохнет и наберется сил и не откажется подчиняться в тот момент, когда от него потребуется точность и послушание.
— Вы что-то знаете?
— Мы считаем, — терпеливо поправил меня лерниец. — И об этом мы тоже поговорим.
— Насколько это безопасно?
— Совершенно, я гарантирую.
— Тогда я согласен.
Арам достал из кармана нечто, похожее на небольшие песочные часы. Суженный к центру цилиндр из прозрачного пластика был заполнен голублй вязкой жидкостью с вкраплениями мелких пузырьков. Лерниец поставил его на стол между нами и жестом предложил смотреть. Потом просто перевернул, заставив пузырьки всплывать.
Внешне ничего не изменилось, но я внезапно понял, что сплю. Я спал и видел сон, что я говорю с Арамом. И был уверен, что, проснувшись, не забуду ни слова.
— На чем основано действие устройства? — полюбопытствовал я.
Арам улыбнулся:
— Хотите узнать, как избежать нежелательного провала в сон? Очень просто — не смотреть на частицы. Вы и сейчас не можете оторвать от них взгляда, — лерниец отодвинул цилиндр в сторону, чтобы удобнее было говорить. — Это не оружие на самом деле, Антон. Вы хотели уснуть, и прибор вам помог, хотя эффект развился стремительно и стал для вас неожиданным. Вы не испытываете никаких неудобств?
— Все в порядке, — кивнул я.
— Тогда давайте возобновим наш разговор, могу ответить на все ваши вопросы, но кое-что давайте проясним сразу: мы говорим с немногими, и еще ни один чужак не заходил в расчетную комнату.
Он внезапно замолчал. Глаза его округлились, в них отчетливо проступил испуг.
— Что это? — спросил Арам дрожащим голосом.
Я покосился через плечо. Рядом со мной неподвижно замер Контролер. Пассивна личность, имевшая в моем подсознании достаточно просторную нишу, вылезла из своего угла, чтобы снова наполнить мой сон незабываемыми впечатлениями из чужой жизни.
— Я помешал? — невинно спросил дознаватель, поймав мой взгляд. — Я просто постою тут, не волнуйся, просто не привык сидеть без дела.
— Нисколько не волнуюсь, но впредь не пугай меня так.
— А ты не пугайся, вот решение, — Контролер вздохнул. — Вы говорите, говорите, я помолчу, просто постою тут, это, знаете ли, и мой дом в каком-то роде, а вы, Арам, тут гостите.
Помедлив, я обратился к съежившемуся на своем месте лернийцу:
— Не обращайте вы на него внимания, это — пассивная личность, она не причинит вреда. Лучше скажи, почему вы привели меня сюда?
— Потому что вы единственная фигура, которая… может сюда войти.
Я отчетливо понял, что он хотел сказать что-то другое, но в самый последний момент промолчал. Что бы это могло значить? Он не хотел, чтобы Контроллер что-то узнал? Наверное, это могло изменить происходящее, которое они так тщательно рассчитывали.
— Вот именно поэтому вы и можете сюда войти, — вдруг сказал Арам. — Вы ведь тоже считаете. Вам не понятны мои слова и поступки, вы пытаетесь рассчитать мои мотивы. Вы ведь знаете будущее.
— Нет, не знаю, — я рассеяно покачал головой.
— Почему же вы тогда не спешите на свою планету, которой угрожает смертельная опасность? Или вы уверены, что Земля сможет победить андеанцев?
— Не сможет, — я пристально смотрел на Арама. — А вот вы, похоже, знаете что-то еще…
— Я много чего считаю, — отозвался Арам, — например, если прикажете, расскажу вам ваше будущее.
— Расскажи, — не колеблясь, потребовал я.
— Хм, — лерниец, кажется, был удивлен и растерян. — Еще никто не соглашался. Еще никто не решился. Значит, мы правы, и вы все знаете. Но не признаетесь…
— Не знаю я ничего, — прервал я Арама, но лерниец словно и не заметил и продолжал:
— … себе в том, что знаете будущее наперед. Это не вы считаете, это ваш разум столь совершенен, что в нем при рождении высчитывается будущность. Как мы могли не подумать? Как?
Он говорил бред, этот инопланетянин. Полнейшую бессмыслицу, которая не должна была ничего значить, но, как не удивительно, я понимал, что он имеет в виду. У каждого порой бывает так, что он знает ход событий наперед. И, если задуматься и заглянуть вглубь себя, можно найти ответ на любой вопрос. Просто мы так отвыкли спрашивать самих себя, что забыли, как отвечать на свои собственные вопросы.
Еще до недавнего времени я был уверен: человек не способен двигать предметы мыслью и ломать руками железо. О точке приложения силы слышали многие, но для простого обывателя, непричастного к высшим искусствам, это пустой звук. Когда тебе говорят, что на предмете всегда есть уязвимое место, не зная наверняка, ты не поверишь в его существование.
Мы можем свято верить в отсутствие у нас всяких способностей, зовущихся нынче и вовсе паранормальными, но все это неспособно свести на нет нашу личную силу. И вправду человек — загадка Вселенной. И да, мы знаем свою жизнь от начала и до конца, но лишь тогда, когда в состоянии признаться себе в этом. Вот в чем заключен секрет познания самого себя, вот, чем на самом деле является для нас, для людей, судьба — чистым, незапятнанным знанием.
Я улыбнулся, говоря: