— Я действительно не помню эту скудно одетую и дурно воспитанную особу. Но почему-то мне кажется, что как только она вернется в наш мир, первым делом попытается выцарапать мне глаза. Пожалуй, ей лучше оставаться там, где она сейчас находится.
В столбе света возник старик в мантии:
— Твои новые взгляды, моя милая, обсудим потом. А сейчас уясни главное: мы прождали пять веков не для того, чтобы сочувственно поахать и отпустить тебя. И не ты здесь распоряжаешься. Что-то привело тебя сюда, верно? Что-то такое, что сильнее тебя... но что? Глубоко, бессознательно засевшее в душе желание начать все сначала?.. Нет, это было бы слишком хорошо... Любопытство? Желание семнадцатилетней девочки посмотреть на грозных призраков? О, мы покажем тебе такие чудеса, каких ты и во сне... Нет, глазки заскучали... Может, нужна наша помощь... скажем, месть какому-нибудь негодяю? Да мы его!.. Улыбаешься... как досадно... Тогда... неужели примитивная жалость к человеческому детенышу, которого я сейчас на твоих глазах разорву в клочья?
Фаури встрепенулась. Тут же взяла себя в руки, но было поздно.
Старик мелко, дробно захихикал — и со всех сторон поляны откликнулся многоголосый хохот. Зашуршали кусты, зашелестели под ветром сухие стебли бурьяна — словно Кровавая крепость, кривясь гримасой развалин, издевалась над угодившей в ловушку девушкой.
Оборвав смех, призрак вскинул тонкую руку. Ильен покатился по траве, пронзительно закричал. Почти сразу крик оборвался — мальчишку скрутила судорога, челюсти свело, он мог лишь мычать от невыносимой боли.
Арлина и Айрунги, забыв о вражде, кинулись к мальчику, приподняли ему голову. Волчица пыталась влить ему в рот глоток воды из фляги, но проливала все на грудь и подбородок. Айрунги в смятении шарил по бесчисленным карманам своего балахона, ища какое-то снадобье. Впервые в жизни он забыл, где у него что лежит.
Ралидж с мечом бросился на колдуна, ударил... с таким же успехом можно было бы рубить лунный луч или ветер.
— Прекрати! — закричала Фаури старику, сжав кулачки. — Все сделаю, только не надо его мучить!
— Договоримся? — уточнил старик, опуская руку.
— Да, да!
Ингила подхватила за плечи госпожу, которая с трудом стояла на ногах. Лицо циркачки было мрачным, ненавидящим, но она ни словом не вмешалась в разговор колдуна и чародейки.
Боль отпустила мальчика, но судорога еще держала тело в когтях. Айрунги без спроса сорвал с пояса Арлины нож, лезвием раздвинул зубы Ильена, поднес к его рту вытащенный из потайного кармана серый бумажный пакетик. Волчица недоверчиво перехватила его руку, чуть не рассыпав крупный бурый порошок.
— Корень болотницы, — быстро сказал Айрунги. — У госпожи еще осталась вода — ему запить?
Арлина понимающе кивнула, выпустила его руку, тряхнула флягой.
Ралидж стоял рядом с Фаури, остро ощущая свое бессилие, и угрюмо слушал, как призрачный победитель диктовал свои условия.
— Этого сопляка и твою свиту, включая дракона, мы отпустим на все четыре стороны. Зря ты, моя милая, явилась с таким пышным сопровождением. Напугать нас думала?
— Что можно сделать тому, кто уже мертв? — насмешливо отозвался из пустоты воин.
— Не встревай! — осерчал старец. — Так вот, Фаури... тебя ведь так теперь зовут?
— Для тебя — Рысь! — Девушка пыталась сохранить манеры надменной Дочери Клана.
— Рысь так Рысь, мне-то что... Все равно скоро к тебе вернется память. Вспомнишь, как я подобрал на дороге десятилетнюю нищенку с плаксивым голоском, хитрыми глазками и огромными способностями к магии. Вспомнишь, милая, старого учителя, который впервые в той твоей жизни накормил тебя досыта, вывел вшей из твоих рыжих кудряшек... который растил и наставлял тебя до того самого дня, когда из пятнадцатилетней девчонки ты превратилась в трехсотлетнюю женщину с юным телом и речами старухи. И разом обогнала меня в чародействе — хоть самому идти к тебе в ученики!
— Ничего не помню...
— И не надо. Это от тебя не уйдет. Это твое проклятье, твоя вечная судьба... Взгляни, как полыхает созданное тобой ожерелье. Сейчас ты положишь на него обе руки, ладонями вниз. И поклянешься, что в день, когда обретешь свою память, ты вернешься сюда и освободишь нас от плена смерти. В тот же день! Ничто не сможет служить оправданием для задержки — ни свадьба, ни роды, ни тяжелая болезнь!
— Но как я доберусь за один день...
— Когда вспомнишь все, — злорадно подсказала из пустоты колдунья, — расстояние не будет преградой для тебя.
Фаури шагнула к струящемуся из черной плиты золотому сиянию. Ралидж дернулся было остановить ее — но протянутая рука бессильно опустилась. Здесь решала только Рысь, это был ее выбор.
— А вздумаешь нас обмануть, — строго сказал старик, — на тебя обрушится мука, какую только в состоянии измыслить изощренная фантазия Безумца... ах да, ты не помнишь Безумца... Ну, просто поверь на слово: ни одному человеку такого не выдержать...
Закусив губу, девушка оглянулась на Ильена, обмякшего на руках у Айрунги и Волчицы. Взглянула в бледное, яростное лицо Ралиджа... в распахнутые темные глаза циркачки... Затем опустилась на колени и приложила обе ладони к ожерелью.
— Клянусь, — начала она бестрепетно, — если ты отпустишь мальчика и всех моих спутников...
Айрунги вскинул голову и крикнул:
— И кинжал пусть вернет... с золоченой рукояткой!..
— И вернешь кинжал... — так же ровно продолжила Фаури, от огромного нервного напряжения не понимая, кто и что ей подсказал.
Старик хмыкнул. Одна из плит перевернулась, вынося на поверхность кучку одежды и оружия.
Ралидж шагнул в ту сторону, но Айрунги оказался ближе. Оставив Ильена, алхимик метнулся к плите, выхватил из-под серых тряпок небольшой кинжал. Рукоятка-коробочка сама раскрылась в ловких пальцах, на ладонь скользнула пергаментная трубочка. С безумно сверкающими глазами Айрунги развернул вожделенный свиток.
И сразу блеск в глазах погас, лицо посерело, плечи опустились. Несколько мгновений понадобилось проходимцу, чтобы овладеть собой. Затем он шагнул навстречу Ралиджу и с вежливым поклоном протянул ему пергамент.
— Кажется, это принадлежит моему господину?
Ралидж выхватил у него пергамент.
То ли виной была сырость в подземелье, то ли как-то повлияли чары... Короткая запись расплылась и почти стерлась, нельзя было разобрать ни буквы.
Старик, нетерпеливо глядевший на эту сцену, спросил с раздражением:
— Ну что, разобрались?.. Закончи клятву, моя милая...
Фаури продолжила без колебания:
— Клянусь: как только ко мне вернется память о прежней жизни, я приду на развалины Кровавой крепости и всем опытом, всеми знаниями Вечной Ведьмы помогу призракам семи магов вернуться в Мир Людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});