Я мчался изо всех сил, уводя монстра за собой — прочь от того места, где напуганные люди покидали город Мною двигал не безрассудный героизм, а четкое осознание того, что каждая выигранная секунда означает чью-то спасенную жизнь. Но незнание планировки Югги привело к катастрофе: я оказался в тупике. Передо мной, перекрывая проход меж двух высоких стен, выросла полукруглая башня. Донжон нависал прямо над водами Джога, несшего свои воды пятьюстами футами ниже. Сзади неумолимо надвигался огромный слизняк.
Я развернулся, поднимая меч, предпочитая пасть в неравной схватке лицом к врагу. Белый червь на миг приостановился, даже чуть попятился, а затем, рассыпая искры, бросился на меня.
Когда исполинская туша нависла надо мной, я наткнулся взглядом на темное пятно размером с мою голову, располагавшееся в середине просторного брюха. Не знаю, что именно — инстинкт дикаря или образование цивилизованного человека — подсказало мне, что это — единственная уязвимая точка дьявольского создания. Словно сжатая пружина, я распрямился и нырнул прямо ему под брюхо. Сила и глазомер не подвели меня: я по самую рукоятку всадил острый кусок стали в нервный центр этого порождения тьмы. Что было потом — я не знаю. Для меня мир погрузился в море огня и раскаты страшного грома, за которыми последовали темнота и блаженное небытие.
Лишь много позже мне рассказали, что после моего удара и чудовище, и я скрылись в облаке синего пламени. А затем раздался страшный треск, и вместе с разваливающейся в воздухе на куски башней мы обрушились в реку с высоты пятисот футов.
Ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения, что я погиб. Лишь никогда не унывающий и ничего не боящийся Таб Быстроног был уверен, что я остался в живых. Несмотря на тяжело раненную ногу, он бросился в воду и, каким-то чудом найдя мое бесчувственное тело, выволок его на берег.
Вы можете мне возразить, что ни одному человеку не удастся уцелеть после падения с такой высоты. Но мне не остается ничего другого, как развести руками и ответить, что я выжил. Хотя, по правде говоря, не думаю, что кто-нибудь из землян смог бы повторить такой полет с таким же результатом. Должно быть, у смерти на меня другие планы.
Но мне дорого обошлось это падение. Не один день я пребывал без памяти и еще дольше и куда мучительнее, в бреду и кошмарах, приходил в себя. Но самым страшным было то, что я длительное время оставался не только парализованным, но и немым, пока мои нервы, мозг и мышцы медленно-медленно возвращались к жизни.
Ясность мышления вернулась ко мне только в Котхе, поэтому я ничего не запомнил о долгой дороге домой, прочь из разрушенной Югги, чьи жестокие хозяева навсегда (по крайней мере, я так тогда надеялся) канули в небытие. Из более чем девяти тысяч воинов Котха и Хорты, отправившихся по велению сердца в страну Яг, вернулось назад лишь чуть более трети. Причем из них не было практически никого, кто был бы не ранен. Но вернулись Победители!
С ними возвратилось более пятнадцати тысяч женщин — освобожденных рабынь всех рас. Тех гура, которые не принадлежали к котхам или хортам, сопроводили до их родных городов. И этот беспрецедентный случай, невиданный за всю историю существования на Альмарике расы гура, положил начало новым отношениям между людьми на этой планете. Кстати, женщинам других племен и тем, что были похищены ягья вовсе из-за Барьера, предоставили возможность свободно выбирать место жительства в любом из городов гура — это было единогласно принято на первом в истории этого мира совете вождей гура.
А что касается городов Котха и Хорты, то наши племена заключили мир и поклялись в кровной дружбе на вечные времена. Теперь оба племени вместо того, чтобы воевать, плечом к плечу сражались против враждебных сил, которых еще немало оставалось на этой суровой планете, и вместе добывали себе пищу на охоте. Я надеюсь, что наш почин со временем подхватят и остальные племена.
Мы с Альтой наконец обрели друг друга. И ее прекрасное лицо, склонившееся надо мной, было первым, что я увидел, когда очнулся по возвращении из страны Яг. Наверное, наша любовь пребудет с нами вовечно — слишком в тяжелых испытаниях и лишениях она была обретена.
И вот мы двое — я, землянин, и Альта, рожденная на Альмарике, но одержимая неутомимой жаждой познания, что свойственна лишь лучшим представительницам женского племени на Земле, теперь живем надеждой передать хоть малую часть культуры моей родной планеты прекрасному, но дикому народу, ставшему теперь и моим.
«УЖАС ИЗ КУРГАНА»
ЖИВУЩИЕ НА ЧЁРНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ[3]
Все началось с глупой прогулки… Это вам ничего не напоминает? Уверен, во мне затаился какой-то пуританский атавизм. Впрочем, в прошлом я никогда не уделял много внимания подобным учениям. В любом случае дайте мне нацарапать мою короткую и ужасную историю до того, как вспыхнет рассвет и над берегом разнесутся предсмертные крики.
Сначала нас было двое. Я сам, конечно, и Глория — моя невеста. У Глории был аэроплан, и она любила летать… Вот один из таких полетов и послужил началом всего этого ужаса. В тот день я пытался отговорить ее от полета… Клянусь вам, я пытался!.. Но она настаивала, и мы вылетели из Манилы, взяв курс на. Гуам. Почему? Прихоть безрассудной девушки, которая ничего не боится и всегда сгорает от желания пуститься в какое-нибудь новое приключение… словно приключения — вид спорта.
О том, как мы попали на Черное побережье, нечего рассказывать. Поднялся один из столь редких в этих краях туманов. Мы полетели над ним и потерялись среди густых, больших облаков. Куда нас занесло, одному Богу известно. В конце концов мы упали в море, так как через прореху в полотне тумана увидели какую-то землю.
От тонущего самолета, не получившего ни одной царапины, мы поплыли к земле и, выбравшись на берег, обнаружили, что оказались на странной, неприятной земле. Широкий пляж, на который лениво набегали волны, протянулся до подножия высоких скал. Эти утесы, казалось, были из цельного камня и поднимались… на… сотни футов. Базальт или что-то в этом роде. Когда мы выбирались из упавшего самолета, у меня хватило времени только на то, чтобы мельком взглянуть на берег. Тогда мне показалось, что прибрежные утесы поднимаются уступами, словно ярусы, вздымаясь к небу, стена за стеной. Но конечно, стоя прямо под нижним из этих ярусов, мы ничего не могли сказать об остальных. В обе стороны, насколько нам было видно, протянулась узкая полоска пляжа, над которой возвышались черные утесы. Никакого разнообразия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});