уже поздно, давай начнем обзванивать людей, посмотрим, согласятся ли они с тобой работать», – потому что никто из нас не думал, что кто-то захочет.
Затем перед нами встала дилемма: «О черт, нам нужно привлечь несколько человек, и, к сожалению, похоже, все они будут с именем». Мой ответ был мгновенен – и с этим согласились все участвующие в обсуждении, – что мы не будем называть имен, то есть писать на пластинке имена музыкантов, – и дело не в эго, это должно было пойти на пользу записи, чтобы о ней судили по ее собственным достоинствам. Отсюда и использованная в обложке пластинки концепция «общего бренда»[309].
Так наш «Альбом» стал солидным пятизвездочным каталогом музыкантов – среди которых Джинджер Бейкер из Cream и новый молодой американский хард-роковый гитарный гений Стив Вай[310]. Я был глубоко потрясен тем, что люди их положения меня уважают. Я вообще не думал, что меня уважают в мире музыки, поэтому для меня стало настоящим открытием, что им реально нравилось то, что я делал.
С этого момента все началось с нуля. Чего мы не хотели, так это джем-сейшена. У нас были песни, а эти парни пришли в студию, чтобы над ними работать. Единственным реальным ориентиром был вокальный трек у меня в голове, поскольку мне так и не удалось записать демо со своими юнцами и много работы было сделано а капелла – просто пение в одиночку. Так что Билл мог получить лишь смутное представление о песнях. Я раздобыл тогда бубен и наигрывал некий свободный вариант припева и стихов, на этом мы и основывали работу.
Боже, как я был счастлив заполучить этих виртуозов! Это было потрясающе! Опять же все, с кем я раньше записывался, были новичками. Я никогда не работал в студийной комнате с такими монстрами. Это было невероятное давление, и я понимал, что моя молодая группа с ним не справится, но я ни за что не собирался отступать. Мне было реально необходимо спеть эти песни. Вокруг никто не лажал и не суетился, обвиняя во всем фальшивую ноту, взятую соло-гитаристом! Я должен был сделать это правильно, и я сделал.
Никто не мог поверить, что я записываю с Джинджером Бейкером. За несколько лет до этого журнал «Нью Мьюзикал Экспресс» опубликовал новость о том, что мы работаем вместе, – но это была первоапрельская шутка! «Привет, мои недоброжелатели, осторожнее с желаниями, они могут исполниться!»
Джинджер, обожаю его. Ну и псих. Люди могли бы подумать, что две такие сильные личности, как мы, не поладим вместе, но я-то знаю, откуда он. Я знаю его подход к жизни – подход типичного представителя рабочего класса, я понимаю это инстинктивно. И вот тут-то мы и поладили, прямо в точку. Мы были бы первыми – если поместить нас вдвоем в одну комнату, – кто устроил бы большую свару, потому что это наша природа, потому что это то, чем мы занимаемся, – постоянно бросаем вызов друг другу, чтобы сделать лучше, а не почивать на лаврах. Мне не нравятся победители, потому что они склонны цепляться за свои достижения. Мне нравится сражаться, и как только ты добираешься до определенного уровня, тебя ждет следующее сражение, и так далее, и так далее. Вот что для меня самое увлекательное, и я вижу это в таких людях, как Джинджер.
Только посмотрите, что этот парень творит с барабанами! Тот самый, из разрушенной бомбежкой части Лондона, так? А в 1970-х он уехал в Африку, чтобы жить с Фелом Кути[311], еще до того, как кто-то вообще узнал, какие перспективы здесь таятся! Он отправился туда, потому что любил свои барабаны, потому что хотел продвинуться вперед и бросить вызов самому себе. Разве не ради того мы все это делаем?
Послушайте, может, он и говорит, что играет не очень быстро, но вы вряд ли сможете уследить за движениями и той инстинктивностью, которых он достиг в игре на инструменте. Перед моими глазами так и стоят визуальные впечатления от работы над «Альбомом». Наблюдать за тем, как он в этой студии рвет обшивку, как разваливаются бас-барабаны, как трескаются и проебываются тарелки… Только представьте себе, войти в комнату, когда Джинджер там упарывается, и типа: «Эй! А как там мой припев?» Вот как это было. У нас с ним совершенно разные подходы к музыке – он по-своему прилежен, а я по-своему. И эти две противоположности сработали, мы просто слились. Он монструозно-бушующе-сумасшедший псих, но он все схватывал и играл, записав именно те паттерны, в которых я так отчаянно нуждался. Жесткость и одновременно гибкость этих ритмов позволили мне поместить слова в надлежащую перспективу. И в то же самое время у меня были «открытые пространства» Стива Вая, который выдавал тысячу нот в секунду, но он создавал эти пустоты, словно затопляя все музыкальным потоком. Фантастическое сочетание событий.
Стив Вай опять же был полностью открыт. Работая с такими людьми, не столкнешься с музыкальным снобизмом; все, что можно услышать: «О, то, что ты делаешь, возможно, но есть и другой вариант». Они достаточно заинтересованы и непредвзяты, чтобы помочь тебе измениться в лучшую сторону, не перевоспитывая. Имя Стива в то время было немного ругательным – не правда ли, удивительно, что сотворил панк? Прямо противоположное тому, что я пытался объяснить вселенной!
В записи альбома участвовал еще один барабанщик – Тони Уильямс[312], который уже, к сожалению, скончался. Он был милым парнем. В 1960-е он играл с Майлзом Дэвисом. Опять же – ого! – я полагал, что он со-о-о-всем не моего уровня, гораздо выше меня с точки зрения опыта и качества, но чем дольше я живу, тем больше я учусь и тем лучше становлюсь. Это не возраст, это опыт и новые знания, которые получаешь из подобных совместных работ, и они определенно могут сделать тебя лучше.
Были и другие, кто отметился у нас в студии, например, как-то заглянул, чтобы побренчать на клавишах, Рюити Сакамото[313], однако я реально охуел, когда заявился этот новый парень, одетый с иголочки во все самое лучшее, как настоящий рабочий охламон в субботу вечером. В течение многих лет я рассказывал всем, что это был Майлз Дэвис, но недавно я услышал, что им мог быть Орнетт Коулман[314]. Трудно было уследить, люди постоянно приходили и уходили. Он записал один трек, но мы не смогли найти для него места. Единственными словами этого парня были: «Э-э-э-э-м, я исполняю на своем инструменте то же самое, что ты делаешь вокально». Мы с ним