— Две женщины, одна из них по крайней мере очень привлекательна. Дело не только в запасах.
Она остановилась и посмотрела на него. В ее взгляде было недоверие и еще что–то, что он не смог определить.
— Вы думаете, что пришли вовремя, чтобы спасти нас от изнасилования?
— Это могло бы случиться. Она коротко резко рассмеялась.
— Неужели? Почему вы думаете, что?.. Потому что мы об этом не говорили? Или, может быть, потому что они дали нам натянуть трусы? Конечно, это деликатно с их стороны, но они решили позабавиться с Арчи.
Он слышал горечь в ее голосе и понимал, что эта горечь частично вызвана им, его замешательством, шоком от осознания и даже, хотя он боролся с этим, каким–то отвращением. Он ужасался не только от происшедшего, но и от того, как она об этом говорила, небрежно и грубо.
Избегая ее взгляда, он сказал:
— Я не знал. Простите.
— Вы ничего не знали. Но чего же вы ожидали сегодня при встрече группы мужчин с беззащитными женщинами?
Он невольно спросил:
— Это случалось и раньше?
— Смотрите на меня! — Лицо ее было гневно искажено. — Хотите знать, как это случилось в первый раз? Через день после того, как я нашла Лоуренса, на второй день после того, как я выкопала эти могилы. Я первой увидела их. И позвала, потому что думала, важнее всего объединиться выжившим. Я думала, что если люди и могут измениться, то только в лучшую сторону. Я перестала в это верить, когда они схватили меня. Конечно, я сопротивлялась. Тогда я еще не поняла, как глупо сопротивляться. Это был единственный раз, когда было по–настоящему больно.
— А Лоуренс?
— Мы разошлись, чтобы осмотреть как можно большую площадь. Он был недалеко, но даже сопротивляясь, я не позвала его. Оба они были сильнее и моложе его. Его только могли поранить. Когда они оставили меня, я уползла и отыскала его. Связи укрепляются, знаете, когда мужчина утешает женщину после того, как двое других побили и изнасиловали ее.
Мэтью сказал:
— Простите. Не нужно говорить об этом.
— Вы уверены? Лоуренс не просто утешал. Он смог оказать практическую помощь. У него в больнице были эти иностранные противозачаточные пружинки. Мы их откопали, и он поставил мне такую. Стальная проволока в нейлоне с таким забавным хвостиком. Очень хитрое приспособление. А когда к нам присоединились Сибил и Кэти, он и им поставил такие же.
Он старался не выдать себя, но она внимательно следила за ним.
— Да. Кэти! И хорошо, потому что с ней это случилось через несколько дней. В тот раз их было восемь, и двое не могли дождаться, пока мы с Сибил освободимся. Те, кого вы видели, хотя бы не тронули Кэти. Трое насиловали меня, двое Сибил. Я вообще пользуюсь успехом. Однажды меня даже увели в Саутгемптон. Я допустила ошибку, начав разговаривать, и главарю понравилось мое произношение. Ночью я убежала и вернулась сюда.
Мэтью сказал:
— Если это поможет…
— Все это даже не самое плохое. Я вам ничего не говорила. Человек, которого я пнула, — тот, сильно раненный, помните?
Мэтью кивнул.
— Он плюнул мне в лицо, когда был на мне. Имеете ли вы хоть отдаленное представление, каково это?
— Нет. Я знаю, что нет.
— Всего это случилось пять раз. Не знаю, сколько мужчин. Иногда приходят одни и те же. Не нужно только сопротивляться, тогда это быстрее и менее… менее отвратительно. Как добавочная предосторожность, мы обтираемся губками. Это немногим хуже, чем пойти к дантисту, если правильно к этому относиться и иметь хорошие противозачаточные средства. Но, конечно, всегда сохраняется возможность. Думали вы, Мэтью, что это такое? Быть беременной в этих условиях от двуногого зверя, который использовал тебя, как пес суку? И другая возможность — венерические болезни? Здесь вероятность не так высока. Пока нам везло. Я так думаю по крайней мере. О последнем эпизоде говорить еще слишком рано.
Он чувствовал, что должен остановить ее, и взял ее за руку.
— Я не знал. А должен был понять. Как глупо. Она отвернулась.
— Не только это. Ваш взгляд, когда вы поняли.
— Плохое так же приходит к концу, как и хорошее. Со временем вы об этом забудете.
Она смотрела на него, лицо ее исказилось от боли.
— Вы все еще ничего не поняли. Я знала одного мужчину, своего мужа. Я гордилась своим телом, потому что он его любил. Теперь… Лоуренс хотел меня, и я позволила ему. Это, конечно, не то же самое, что быть изнасилованной, но означает не меньше. Мне стало его жаль, и я его презирала.
Мэтью сказал:
— Это было великодушно.
— Великодушно! Боже! А Чарли? Мальчик, лишь на несколько лет старше моего сына. И я видела, что его возбуждает вид того, как меня насилуют. Вы называете презрение великодушием?
Он молчал. Ее рука по–прежнему была в его; неожиданно осознав это, она вырвала руку. И сказала негромким хриплым голосом:
— Пол и материнство — суть жизни женщин. Теперь они означают только отвращение и страх. Арчи… Нет, он не имел меня, но только потому, что не хотел. — Она взглянула на него и отвела взгляд. — Я научилась бояться меньшинство мужчин и презирать большинство. Но когда я умывалась у пруда, я видела, как вы смотрели на меня. И у меня появилась безумная надежда, что еще существует сила и доброта — в мужчине и женщине. Это была иллюзия. И не ваша вина.
— Я не думаю, что это иллюзия.
Она игнорировала его замечание.
— Я сожалею о своей несдержанности. Вы слушали очень терпеливо, Мэтью.
Гнев и горечь ушли, но он почти жалел об этом. Она была далеко от него.
— Послушайте, — сказал Мэтью. Он хотел взять ее за руку, но она убрала ее. — Вы ведь не боитесь меня?
— Нет. — Голос ее звучал устало. — Я не боюсь вас. Но я презираю вас. Презираю как мужчину. А как личность… я вам завидую. То, что я сказала, когда перевязывала вам ногу… я не сознавала тогда, насколько это справедливо. Ничего для вас не изменилось, кроме сценария. Для всех остальных Бог обрушил на головы весь мир, но для вас… Что? Эпический кинофильм. Джейн жива, и вы пробираетесь к ней сквозь развалины. Знаете что? Я думаю, вы ее найдете. Она будет одета в белый шелк с оранжевыми цветами, и это будет утро ее свадьбы. Она выходит замуж за чистого юношу с прекрасными манерами, и вы успеете как раз вовремя, чтобы благословить ее.
Он сказал:
— Я хочу остаться здесь.
Эйприл покачала головой:
— Нет. Я могу переносить остальных, но не вас.
— Со временем сможете.
— Нет. Вы напоминаете мне о том, что кончено. Если вы останетесь, я уйду. Вы ведь не доведете меня до этого?
Он хотел найти ответ, который пробил бы бессмысленную тиранию слов, воскресил бы то утреннее состояние. Но есть ли такой ответ?
Эйприл пошла по направлению к саду и гроту. Он пошел за ней, но не пытался догнать.
14
Мэтью решил, что не стоит рисковать встречей с саутгемптонскими бандами. Вначале он хотел идти на север, но потом ему пришло в голову, что лучше двигаться на юго–восток, по побережью. Следуя по линии приливной волны, он мог определять направление даже без солнца. А утро выдалось облачное.
Лоуренс хотел, чтобы Мэтью взял запас пищи из склада, но Мэтью отказался. Со своей стороны, он предложил им ружье — с тем же результатом. Атмосфера была напряжена. Их реакция, когда они узнали о том, что он уходит, представляла собой смесь сожаления и негодования. У всех, кроме Эйприл. Если она испытывала что–то, это не было заметно за ее обычной сдержанностью.
Когда Лоуренс вначале заспорил с Мэтью, она оборвала его:
— Он принял решение, Лоуренс.
— Но это безумный замысел.
— Оставьте!
После паузы Лоуренс спросил:
— А Билли?
— Я думаю, ему лучше остаться с вами, если вы его примете, — сказал Мэтью.
— Конечно, мы его примем, — сказала Эйприл.
— Нет. Я пойду с вами, мистер Коттер, — заявил Билли.
Мэтью сказал:
— Ты должен остаться, Билли. Мальчик упрямо покачал головой:
— Не хочу.
Лоуренс сказал:
— Я думал научить тебя медицине, Билли. Тому немногому, что сам помню.
Билли выглядел смущенным. Он начал что–то говорить, но замолчал.
Эйприл сказала:
— С Мэтью он будет в такой же безопасности, как с нами. — В голосе ее звучала усталость. — Может, еще большей. Не нужно оставлять его насильно.
Это был конец спора. Они собрали свои вещи и пошли. Вначале Билли разговаривал с вымученным весельем, но Мэтью не отвечал, и постепенно мальчик тоже замолчал. Они подошли к месту, где впервые встретили Эйприл, и пересекли дорогу.
Мэтью заставлял себя не думать об Эйприл. Невозможно отделить ее от тяжелых впечатлений прошлого вечера. Ее горечь и презрение стали на удалении еще резче. Мэтью понимал, что и сам он испытывает аналогичные чувства. Он обнаружил, что не может смотреть на Чарли без отвращения. Но, конечно, его переживания были ничтожны по сравнению с тем, что пришлось пережить ей.