Когда ему было около десяти лет, умерла его мать, и отец, убитый горем, вернулся в Англию; к этому времени в душе Джорджа уже гнездились зачатки тех пороков, которые впоследствии расцвели таким пышным цветом. Свое неблагоразумие и непростительное потворство капризам ребенка мать довершила еще и тем, что значительную часть принадлежавшего ей состояния передала в полное и нераздельное пользование сыну, в результате чего Джордж Стонтон уже вскоре после своего приезда в Англию научился не только пользоваться независимостью, но и всячески злоупотреблять ею. Отец поместил сына в закрытое учебное заведение, надеясь таким образом исправить дефекты его воспитания. Но, хотя Джордж и проявил некоторые способности к учению, его безобразное поведение восстановило против него всех учителей. Он находил способы (легко доступные в его положении) всегда иметь при себе столько денег, что смог еще в отрочестве ознакомиться со всеми забавами и безрассудствами более зрелого возраста; наконец, этот прошедший огонь и воду юноша был сдан на руки отцу, как отъявленный повеса, чей пример мог погубить сотни других молодых людей.
Старший мистер Стонтон, проявлявший после смерти своей жены склонность к меланхолии, которую поведение его сына, разумеется, не рассеивало, принял духовный сан и получил от своего брата, сэра Уильяма Стонтона, наследственный приход Уиллингэм. Доход от него имел для мистера Стонтона большое значение, так как от поместья умершей жены ему мало что досталось, а его доля в родовом наследстве была весьма незначительна, поскольку он являлся младшим братом.
Он привез сына к себе в приход, но вскоре обнаружил, что распущенность юноши делала его присутствие в приходе совершенно невозможным. Заносчивость этого юного креола, кичащегося своим богатством, была вовсе не по вкусу молодым людям его круга, и поэтому он стал встречаться с людьми низших кругов общества, которые оказывали на него еще худшее влияние, чем «угроза смерти, палки или виселицы». Отец послал его за границу, откуда он вернулся еще более необузданным и диким. Следует признать, что этому беспутному юноше были свойственны и кое-какие положительные качества. Он был остроумен, добродушен, безудержно щедр и обладал светскими манерами, когда считал нужным следить за собой. Но эти качества не приносили ему никакой пользы. Он был так хорошо знаком со скачками, игорными притонами, петушиными боями и еще худшими приютами безрассудства и распутства, что, не достигнув и двадцати одного года, пустил по ветру все состояние матери, оставшись совсем без средств и в долгах. История его юности хорошо описана в стихах нашего британского Ювенала, где рассказывается о судьбе весьма похожего на него человека:
Считая правду грубой и жестокой,Он не желал выслушивать упреки.Он был упрям в решении своем.Всех оскорбив, покинул отчий дом.Своей судьбой позорной был доволенБродяга. Он твердил: «Теперь я волен!»
— А все-таки, что там ни говори, а мистера Джорджа пожалеть надо, — заключил этот честный простолюдин, — потому как он совсем не жадный и всегда с бедняком самым последним поделится.
Безрассудная щедрость в глазах плебеев искупает многие грехи, ибо они умеют извлекать из нее выгоду.
Наша героиня в сопровождении своего общительного провожатого благополучно добралась до Стэмфорда. Там она получила место в дилижансе, который, несмотря на шесть лошадей в упряжке и громкое название «скорого», достиг Лондона лишь в полдень следующего дня. Рекомендация мистера Стонтона-старшего обеспечила Джини вежливый прием в гостинице, куда доставил ее дилижанс, а с помощью знакомого миссис Бикертон она нашла своего друга и родственницу миссис Гласс, которая встретила ее самым гостеприимным и сердечным образом.
ГЛАВА XXXV
Я герцог Аргайл. Хоть в придворной одежде,
Но я, вам клянусь, все такой же, как прежде.
Баллада
В истории Шотландии этого периода найдется не много имен, достойных столь же почетного упоминания, как имя Джона, герцога Аргайла и Гринвича. Он заслужил всеобщее признание как государственный деятель и полководец; ему было свойственно и честолюбие, но без «сопровождающего его недуга» — беспринципности мыслей и целей, которые увлекают великих людей, занимающих исключительное положение (а таковым именно и было положение герцога), и побуждают их стремиться к захвату власти, даже если это может повергнуть королевство в бедствия междоусобиц. Поэт Поп так описал его:
Аргайл — гроза. Повелевать рожденНа поле брани и в сенате он.
Равным образом ему были чужды и мелкие пороки как государственных деятелей, известных лживостью и развращенностью, так и отличившихся военных, страдавших неумеренной и неистовой жаждой самовозвеличивания.
Шотландия, его родина, находилась в это время в весьма опасном и неопределенном положении. Она была присоединена к Англии, но связующий цемент не успел достаточно затвердеть. Еще жили в памяти старые обиды; частые раздоры, являвшиеся результатом раздражительной подозрительности шотландцев и надменного снисхождения англичан, то и дело грозили уничтожить национальное единение, столь необходимое для безопасности обеих стран. Положение Шотландии ухудшалось еще и тем, что она была разделена на враждующие группы, яростно ненавидевшие друг друга и ждавшие лишь сигнала, чтобы броситься в бой.
В подобных обстоятельствах другой человек, обладая способностями и званием Аргайла, но не счастливой уравновешенностью его ума, ринулся бы в этот водоворот, с тем чтобы возвысить себя и направить его бешеные воды в своих личных целях. Но он выбрал более безопасный и более благородный путь.
Не принимая участия в мелких раздорах отдельных группировок и независимо от того, находился он в оппозиции или возглавлял партию, стоявшую у власти, герцог Аргайл всегда отстаивал те меры, которые сочетали справедливость с терпимостью. Благодаря своим выдающимся военным талантам он смог в памятный 1715 год оказать такие важные услуги Ганноверской династии, что признать и оценить их по достоинству значило бы приписать им слишком большое значение. Но в то же время он использовал свое влияние и для смягчения участи тех несчастных джентльменов, которые приняли участие в этом восстании из ложно понятого патриотизма, за что был вознагражден безграничной любовью и преданностью своих соотечественников. Подобная популярность среди недовольного и воинственного народа вызвала ревнивое чувство у двора, ибо чрезмерная влиятельность какого-либо лица считается там нежелательной, даже если для опасений нет никаких оснований. Кроме того, независимый и несколько высокомерный характер выступлений герцога Аргайла в парламенте и перед народом не мог завоевать ему королевских симпатий. Поэтому, несмотря на выказываемое ему неизменное уважение и привлечение его к участию в государственных делах, он не был любимцем ни Георга Второго, ни его жены, ни их министров. В различные периоды своей жизни герцог совершенно явно был в немилости у двора, хотя нельзя сказать, чтобы он входил в состав оппозиции. Все это возвышало его еще больше в глазах шотландского народа, ибо королевское недовольство объяснялось чаще всего приверженностью герцога интересам своей страны. Как раз теперь в деле Портеуса его красноречивое и пылкое выступление против строгих взысканий, которые собирались наложить на Эдинбург, вызвало горячее одобрение в шотландской столице, ставшее еще более пылким, когда стало известно, что королева Каролина восприняла посредничество герцога как личное оскорбление.