Как же Луиза и Перепелочка очутились в Лейгуте?
Фанфаро, уходя на поиски Лизетты, оставил мать на попечение Перепелочки… Наступила ночь, акробаты не возвращались. Помешанная жалобно кричала и звала Жака. Перепелочка ухаживала за ней всю ночь и с наступлением рассвета от сильного утомления задремала…
Проснувшись, она поспешила к Луизе… но кровать была пуста, больная исчезла! В страшном испуге девушка бросилась к соседям и, расспросив их, узнала, что помешанная рано утром вышла из дома и направилась к Итальянской заставе.
Перепелочка бросилась на поиски и на второй день догнала ее. Луиза, скорчившись, сидела на крылечке небольшой гостиницы и, как всегда, бессмысленно улыбалась.
— Слава Богу, что я вас нашла! — со слезами сказала Перепелочка, обнимая Луизу.
К ним подошла хозяйка гостиницы.
— Эта старушка, верно, убежала от вас? — спросила она.— Я тотчас об этом догадалась и не пустила ее дальше. Она говорит так странно и непонятно…
— Что же именно?
— Просила хлеба и спрашивала, как пройти к Вогезам.
— Да, да, к Вогезам,— повторила помешанная.
— Но, для чего вам надо идти куда-то к Вогезам? — в изумлении спросила Перепелочка.
— В Лейгут… в Лейгут! — настойчиво сказала Луиза.
— Лейгут — это название деревни, в которой родился Фанфаро, — сказала девушка.
— Не Фанфаро, а Жак,— поправила Луиза.
— Но для чего мы пойдем в Лейгут?
Шкатулка… Жак… Тализак… документы,— ответила старуха.
И женщины направились в Лейгут.
Перепелочка продала свой золотой крестик для покрытия дорожных расходов, и с помощью добрых людей обе женщины наконец-то добрались до Лейгута.
Перепелочка пришла к убеждению, что это их путешествие имеет связь с судьбой Фанфаро: Неожиданная встреча с сыном, очевидно, подействовала на потрясенный мозг Луизы Фужер.
* * *
— Мне надо поговорить со стариком Лэзоном,— сказала помешанная и встала.— Он должен помочь.
Она спустилась с крыльца и пошла по полям. Лабарр и Перепелочка последовали за ней.
Дойдя до того места, где прежде стояла мыза старика Лэзона, старуха оглянулась и пошла направо… Вдруг она страшно вскрикнула, Лабарр и Перепелочка поспешили к ней.
Помешанная, бледная как смерть, лежала на траве и судорожно сжимала вырытую из земли шкатулку.
— Вот она! — крикнула Пьеру Луиза, в ее глазах блеснула искра разума.— Жак — не мой сын, он — виконт де Тализак, а Лизетта — маркиза де Фужерез. Вот доказательство!
Она вытащила из шкатулки несколько бумаг и затем от страшного волнения упала без чувств на руки Перепелочки.
23. На краю пропасти
В роскошном будуаре графини де Сальв лежала Лизетта. Она уже пришла в себя и при заботливом уходе Ирены немного оправилась.
Ирена рассказала певице, что ее спас гимнаст Фанфаро — ее родной брат.
Лизетта, пораженная этим сообщением, хотела все знать о брате — что он, где он, куда исчез — и с жадностью ловила каждое слово графини.
Беседу девушек прервала Урсула.
— Милая Ирена,— сказала гувернантка.— Вас желает видеть какой-то человек.
— Как его имя?
— Бобишель.
— Бобишель?— Просите его в гостиную… и скорей!
Ирена прошла в гостиную: там ее ожидал Бобишель, в смущении вертевший в руках фуражку.
— Простите меня, графиня, за беспокойство, но…
— Вы от… Фанфаро? — спросила Ирена, вспыхнув.
— О нет… я не мог встретиться с ним,— печально ответил Бобишель.
— Кто же вас прислал?
— Его приемный отец — Жирдель.
— Почему он сам не пришел?
— Не знаю, вот вам от него посылка,— ответил Бобишель, передавая графине небольшую пачку.
Ирена быстро развернула ее и вынула два письма, оба адресованные ей. На одном конверте стояло: «М-ль Ирене», а на другом: «Графине де Сальв».
Графиня распечатала второе письмо и прочла:
«Простите меня, графиня, за то, что я, уповая на ваше доброе сердце, обращаюсь с просьбой принять участие в судьбе моей сестры, спасенной мною от смерти.
Близок час, когда будет произнесен мой приговор. Вы никогда не сомневались во мне, и за это я благодарю вас от всей души. Я боролся за права человечества и надеюсь, что меня не забудут потомки.
Уже давно меня преследует неумолимый враг, который не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели.
И потому прощайте, быть может, навсегда. Я умру спокойно, зная, что мать и сестра всегда найдут в вас себе защиту».
Письмо не было подписано. Ирена перечитала его несколько раз, и жгучие слезы капали на строки, написанные обожаемым ею человеком…
Бобишель был тронут и тихо сказал:
— Быть может, его не осудят…
— Осудят? Кого? — вскричала Лизетта, появляясь в дверях.
— Лизетта, ты так неосторожна! — воскликнула Ирена.— Зачем ты встала?
— К чему скрывать от меня то, что я знаю? Фанфаро нам одинаково дорог. Скажи мне, что ему предстоит? Будем делить пополам все: и радость и горе.
— Да, ты права,— ответила Ирена и коротко сообщила ей б заговоре и об аресте Фанфаро. Затем распечатала другой конверт и, с трудом разбирая безграмотные каракули, прочла:
«Мы должны спасти Фанфаро, и для этого у нас есть лишь один способ. У вас большие связи и знакомства: постарайтесь доставить ему предмет, который вам передаст Бобишель, но только по окончании процесса, который начнется через два дня.
Полагаюсь на вас, Жирдель».
— Какой ответ передать хозяину? — робко спросил клоун.
— Его просьба будет непременно исполнена,— поспешно ответила Ирена.— Но где же этот предмет?
— Вот он,— сказал Бобишель и передал ей булавку с большой головкой, которую он быстро отвинтил: внутри лежала свернутая записка.— Как видите, графиня, и наши фокусы кое на что годятся, — произнес с улыбкой клоун и откланялся.
С того дня, как графиня де Сальв уведомила маркиза де Фужерез, что ее дочь Ирена после недавнего скандала не может быть женой его сына, в доме Фужерезов не прекращались бурные сцены. Разорение семьи было неминуемо, и маркиза, обожавшая виконта, обвиняла во всем мужа. При дворе говорили, что Фредерику не долго придется носить крест Святого Людовика и служить в рядах королевской гвардии, чему молодежь даже радовалась. Правда, товарищи виконта были нисколько не лучше его самого, только более тщательно умели скрывать свои грешки.
После одной весьма тяжелой сцены маркиз в изнеможении опустился в кресло. В эту минуту слуга доложил о приезде графа Фернандо де Веллегри.