— При чём тут корни?
— При том, высокочтимый, что пока Михаил Северцев прикрывает задницы центристских вождей, эта самая зловреднейшая из мятежных партий Бенолии будет стремительно набирать очки, потому что сейчас идеально удобное для этого время. Через полгода, самое позднее через год, они будут у власти. И не видать тогда архонтам бесплатных корней, как собственный затылок без зеркала. А деньги считать центристы умеют и цену назначат реальную, рыночную.
— У нас есть способы внушить к себе почтение!
Адвиаг усмехнулся.
— Революции всегда побеждают, высокочтимый. Пусть не с первой попытки, и даже не с десятой, но побеждают всегда. Это закон исторического развития. А потому воевать с реформистами бессмысленно. И никакое техническое сверхпревосходство ВКС не поможет, как не помогло в своё время ордену. Единственное, что вы реально можете сделать — так это отсрочить реформистскую победу, не давая перейти к активным действиям.
Инспектор поёжился.
— Центристы не единственная мятежная партия в Иалумете, — напомнил он.
— Всему своё время, высокочтимый. Сначала надо завалить самого опасного зверя, а после и с остальными разберусь.
— Логично. Хорошо, директор, будет вам Михаил Северцев.
— Спасибо, — кивнул Адвиаг. Инспектор посмотрел на него с любопытством.
— Почему ты меня не боишься?
— Тебе нечего мне предъявлять. К тому же это ты ко мне пришёл, а не я к тебе. Без меня Авдея Северцева тебе не взять, и ты с самого начала это знал, хотя и выёживался тут…
Инспектор хохотнул:
— Верно. Ты мне нужен. Но и я тебе необходим. Без меня ты не зацепишь Михаила Северцева. А ведь пока он жив, центристских вождей тебе не достать. Ума не хватит с Великим Конспиратором тягаться. Однако достанет мозгов сообразить, что будет с тобой, дээрном и главой политической полиции, когда у власти окажутся реформисты. Тогда как ВКС по большому счёту всё равно, кто сидит на бенолийском престоле — император или президент. Так что придержи язык и вели референтке принести ещё чаю. Без бальзама. Сейчас нужна трезвая голова.
Адвиаг встал, поклонился.
— Как прикажет высокочтимый.
= = =
Из коридора для обслуги Клемент смотрел на Валуйрика Удгайриса, хранителя Лиловых покоев. Высокородный дээрн сидел в центральном кресле в главном зале вверенных ему помещений и вёл беседу с двумя смотрителями. Обсуждались новости из жизни звёзд стереовидения, ставки на скачки и бои… Клемент смотрел на вельмож с недоумением. Чтобы вести подобные разговоры, совсем не обязательно было пробиваться в Алмазный Город. Точно так же болтать можно и в собственной резиденции, и в дешёвом припортовом пивнаре.
«Лиловые покои состоят всего лишь из двух комнат, — подумал Клемент. — Зачем надзирать за ними поставлено трое людей, когда хватит одного, чтобы смотреть за порядком на целом этаже? Тем более, что уборщиков здесь ровно столько, сколько на такую площадь и требуется. Для чего собирать в Алмазном Городе такую толпищу людей, которые не заняты ничем? Повар готовит еду, референт упорядочивает поступающую из регионов информацию, библиотекарь помогает найти нужную книгу… Но что делают придворные?»
Из драгоценного, тончайшего волокна трелга хранитель и смотрители плели циновки, которые никому не были нужны: стены обивать слишком маленькие, у порога стелить — хрупкие. Уже завтра быть этим циновкам где-нибудь в подсобке, а через неделю — в печи для мусора.
Лицо у Валуйрика спокойное до пустоты, а глаза равнодушны до мертвенности.
«Ровно месяц и один день назад, — думал Клемент, — я убил его сына. Валуйрик об этом знает. И ничего не сделал. Хотя мог меня уничтожить. Или… — тут Клемента передёрнуло от омерзения: — Неужели Валуйрик обрадовался, что я избавил его от потомка, которого он считал неудачным? Но ведь Сайнирк отрешён от имени и ничем не мог повредить главе рода. К тому же Сайнирк и не думал мстить бывшим родственникам. Пресвятой Лаоран, зачем я сюда пришёл, что хотел спросить? У кого? Мёртвоглазая пустота не способна к разговорам о жизни».
В зал вошёл диирн Костаридис, маршал империи. Сорок восемь лет, высокий, сухощавый, темноволосый, в безупречно сидящем тёмно-синем мундире планетарных войск. Костаридис почтительно поклонился Валуйрику. Тот движением руки позволил маршалу сесть на табурет. Беседа возобновилась. Маршал осторожно вставлял в неё короткие фразы, старательно смеялся над шутками придворных.
Мимо Клемента прошло двое лакеев. Увидели маршала, задержались. Теньма они не заметили.
— Ишь, как выгибается, синька армейская, — презрительно фыркнул один.
— Тля казарменная, — покривил губы второй.
— Если казарменная, то вошь, — глубокомысленно заметил первый.
— Один хрен шваль. И чего они все в Алмазный Город лезут, людей из себя корчат?
— И не говори.
— Что ему тут надо? — спросил первый лакей.
— В Императорскую башню попасть хочет, на высочайшую аудиенцию, — ответил второй.
— Ну и шёл бы в Большую централь, там специально для таких государь каждую среду устраивает двухчасовой приём.
— Костаридис имеет якобы важное сообщение для самого государя, сообщить которое можно только на личном приёме. Какие-то гирреанские заморочки.
Первый лакей глянул на маршала с пренебрежением:
— И с чего этот походно-полевой гений решил, что государю будет интересна столь низменная тема? Пусть бы топал с ней к Адвиагу. Разбираться с пустошью — его обязанность.
— Тем более, что маршал выбрал не того покровителя, — заметил второй лакей. — Удгайрис выходит в тираж. Он больше не интересен сиятельным господам из Императорской башни. Никто из них не станет рекомендовать государю его протеже. Маршалу надо было обращаться к высокочтимому Риггару. Последнее время он в фаворе у многих из сиятельных господ.
— О да, Риггар — истинный вельможа! Такая стать и манеры. Этому ящеру линялому, Удгайрису, никогда за ним не угнаться. А его сыночку, кирпичом по голове озадаченному, тем более.
— И не говори.
— Ладно, пойдём выпьем, — сказал второй лакей. — Мне помощник седьмого повара обещал оставить от завтрака отличное вино.
Лакеи ушли. Клемент смотрел им вслед.
«Все до единого вельможи знают, что зеркала Алмазного Города с односторонней прозрачностью. Каждый из высоких господ как на витрине. Но им всё равно. Взгляды обслуги для них значат меньше, чем взоры собак. Своим моськам они уделяют несравненно больше внимания. А мы для наших господ ничто».
Факт, прежде казавшийся неотъемлемой и потому совершенно естественной частью жизни, теперь возмутил и оскорбил. Клемент посмотрел на маршала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});