— Вы правы, Джулия! Но, имейте в виду, это уменьшит долю Вайдекра!
Между дядей Джоном, Ральфом и мной часто происходили длительные совещания в библиотеке над расстеленной картой Вайдекра. Ральф прекрасно знал землю и мог с точностью предсказать, где какие культуры станут расти на наших меловых почвах. Дядя Джон же много читал о сельском хозяйстве да и жил здесь прежде. Я больше помалкивала, но держала глаза и уши открытыми, чтобы узнать как можно больше из этих долгих, дружеских разговоров.
Мы с Ральфом беспрестанно были в работе, то проверяя овец, то оставаясь в деревне для того, чтобы понаблюдать за приведением в порядок канав и изгородей, разрушенных в годы нужды. Мы хотели, чтобы земля была надежно защищена и от набегов овец, и от половодья и чтобы все было готово к боронованию.
Нам следовало закупить оборудование. То, что осталось после разорения Лейси и после последнего урожая, было продано или обменяно на ничтожное количество продовольствия во время нужды в Экре. Мы должны были покупать новые плуги, новых рабочих лошадей, новые семена. Нужно было научить целое поколение молодых людей управлять лошадьми и следовать за плугом, поскольку они никогда не видели, как это делалось их отцами.
— У нас ничего не получится, — говорил иногда мне дядя Джон, когда я возвращалась домой, уставшая после целого дня, проведенного в седле, и со списком дел, которые нужно было переделать прежде, чем установится весенняя погода и начнется настоящая работа. — По крайней мере, в этом году.
Но во мне появилась непоколебимая уверенность. В таких случаях я улыбалась дяде Джону, как старшая, и говорила:
— Все получится, дядя Джон! И мистер Мэгсон так говорит, и я уверена, что у нас все идет хорошо. Все в Экре работают целыми днями, чтобы приготовить землю к вспашке. У нас не может не получиться!
И как будто бы всех этих хлопот было недостаточно, купленные дядей Джоном овцы стали ягниться. Мы потеряли двух или трех ягнят и даже одну матку, потому что держали их на нижних пастбищах, когда было холодно. После этого Ральф заявил, что овцы должны быть переведены под крышу, чего бы это ни стоило.
Амбар, который использовали осенью, стал слишком мал для разросшейся отары и к тому же находился очень далеко. Все старые сараи были разобраны много лет назад на дрова. И поэтому нам пришлось разместить овец в пустых стойлах нашей конюшни рядом с Дауэр-Хаусом. Запах был ужасающий, а шум, который они создавали, — просто невообразимый. Мама как-то сказала, что она никогда не читала стихов о жизни пастухов с большим удовольствием.
— Ах вы наша пастушка! — усмехнулся в ответ дядя Джон.
В ту весну нас никто не назвал бы приверженцами светских манер и хорошего тона.
— Мы — пионеры, — ответила мама, и я еще больше полюбила ее за понимание важности нашей работы, за то, что мы в самом сердце Англии создаем новую страну, в которой каждый будет свободен от ошибок прошлого и может попытаться сделать будущее новым и чистым.
— Сквайр Джулия, — иронично окликнула меня Клари Денч, когда мы встретились однажды на улице Экра. Она только что отнесла отцу обед и теперь возвращалась домой с кувшином и тарелкой под мышкой. В эти дни он работал на рытье канав, и Клари вся была заляпана мокрым песком.
— Ты бы еще сделала мне реверанс, — недовольно сказала я. Я выглядела лишь немногим лучше, чем она. В те дни я носила старую кремовую амазонку, теперь потерявшую прежний вид, грязную на подоле и там, где я прихватывала ее пальцами. Я шла пешком, ведя на поводу двух рабочих лошадей в кузницу подковать. Идти было ужасно неудобно, поскольку грязь налипала при каждом шаге на мои башмаки. За исключением того, что ботинки Клари были более старыми и подошвы на них уже оторвались, обе мы оказались грязными до бровей, и вряд ли кто-нибудь мог с уверенностью отличить юную леди Вайдекра от деревенской девчонки.
— Ну у тебя и вид! — рассмеялась Клари.
— Я знаю, — сокрушенно призналась я. — Я уже едва помню Бат, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, когда я была там.
— А помнишь время, когда наша деревня совсем пропадала? — спросила она. — Никто не может сказать, что сейчас у нас легкая жизнь, но по крайней мере мы знаем, для чего это все делаем. Весной мы все засеем, а в августе соберем урожай, и будет большой праздник. Раньше так бывало всегда. Мои папа и мама только и говорят что о севе и о мае.
— Май! — воскликнула я, с трудом останавливая лошадей. Люди очень любят представлять рабочих лошадей эдакими добрыми гигантами, но что касается этих двух кляч, то они казались мне какими-то полуидиотами, без капли мозгов в головах и к тому же глухими. — Стойте, вы двое! — сердито прикрикнула я. — А что бывает в мае?
— Праздник Троицы, — объяснила Клари. — Когда оканчивается сев и все другие весенние работы. Тогда люди празднуют приход весны. Все молодые мужчины и женщины, парни и девушки ночью поднимаются на холм и встречают там рассвет. Они остаются до утра в лесу и отмечают приход весны. А потом плетут венки из боярышника, украшают их лентами и потом относят домой.
— О, — протянула я. Все это звучало довольно незамысловато. — И больше ничего, Клари?
Она лукаво улыбнулась. Мы обе уже не были теми маленькими девочками, которые когда-то дрались в лесу.
— Ну, — неопределенно ответила она. — Конечно, не случайно большинство свадеб играют в ближайшие месяцы. Ты сама понимаешь, что многое может произойти до восхода солнца, Джулия. Там нет никого из старших, и никто не станет плохо думать о двоих, уединившихся в лесу. Это не считается позором, поскольку это же май.
Я чуть улыбнулась. Конечно, я была ребенком по сравнению с Клари, которая уже помогала при родах и недавно похоронила свою мертворожденную сестричку. Клари, как и другим детям Экра, было все известно о похоти, о деторождении и о смерти, в то время как мы с Ричардом оставались сущими детьми в своем Дауэр-Хаусе. Но теперь мне уже были знакомы объятия Джеймса, я помнила прикосновение его губ и даже хотела испытать это вновь. К тому же Беатрис вложила в меня свой опыт и свои желания, поэтому я улыбнулась Клари в ответ и тихонько сказала: «О!», будто бы я была не сквайром и не мисс Джулией, а девушкой, подобной ей, способной с радостью давать и принимать любовь.
— А ты не пойдешь с нами? — приглашающе спросила она. — В этом нет ничего плохого. Многие девушки идут туда встречать рассвет, плести венки.
— Мне бы очень хотелось, — ответила я.
— Тогда я скажу им, что ты пойдешь с нами. Может быть, тебя сделают королевой мая. Обязательно передай маме и дяде Джону, что в это время несколько дней никто не будет работать.