Читать интересную книгу Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь - Эдвард Бульвер-Литтон

— Да, он солиден, как стол, купленный у торговца подержанными вещами: толстый слой лака скрывает неровности, а рама самая шаткая.

И когда у пастора с негодованием потребовали, чтобы он объяснил, что привело его к такому суровому заключению, он ответил словами, которые показались лишь проявлением его пасторской нетерпимости:

— Потому, — сказал пастор Джон, — что у него нет любви к человеку и благоговения к господу. А никакой характер не может быть тверд и солиден, если расширяет свою поверхность за счет подпорок.

Расположение, какое сэр Питер сначала питал к Гордону, исчезало, по мере того как, помня намек Майверса, баронет стал наблюдать за молодым человеком и увидел, как тот старался вкрасться в расположение мистера Трэверса и миссис Кэмпион и ловко, хотя и замаскированно, выказывал свое преклонение перед богатой наследницей.

Может быть, Гордон не отваживался "нащупывать почву" до отъезда Майверса, а может быть, родительское беспокойство сэра Питера сделало его более проницательным наблюдателем по сравнению со светским человеком, природная чуткость которого в делах любви часто ослабевает в силу привычной для него философии безразличия.

А Сесилия с каждым днем, с каждым часом своего пребывания в доме становилась все дороже сэру Питеру, и все больше росло его желание видеть ее своей невесткой. Ему чрезвычайно льстило то, что она оказывала предпочтение его обществу. Сесилия постоянно разделяла его обычные прогулки, посещения им крестьян или мелких арендаторов, где оба знали, что непременно услышат эпизоды из детства Кенелма, истории о его причудах или доброте, о сострадании или безудержной храбрости.

Среди всего этого разнообразия мыслей и чувств в окружавшем ее обществе Каролина Чиллингли, леди с головы до пят, сохраняла невозмутимое спокойствие и величественность. Никто не мог бы найти изъяна в ее характере или перекошенной складки на ее воланах. Подобно богам Эпикура, она была слишком добра, чтобы возмущать свое безмятежное бытие заботами о нас, простых смертных. Притом она с тихим удовлетворением принимала жертвы, возлагаемые на ее алтари, и все же не до такой степени походила на богинь, чтобы парить выше домашних привязанностей, свойственных обитателям земли. Она любила мужа так, как все пожилые жены любят своих пожилых мужей. К Кенелму она питала несколько более горячую привязанность, смешанную с состраданием. Его странности приводили бы ее в замешательство, если б она позволяла себе быть в замешательстве, — сожалеть об этих странностях было для нее менее хлопотливо. Она не разделяла желания мужа составить счастье Кенелма с Сесилией. Она думала, что сын ее занял бы более важное место в графстве, если бы женился на леди Джейн, дочери герцога Клервила. "И это ему надо сделать", говорила себе леди Чиллингли. Она не испытывала того опасения, которое заставило сэра Питера взять с Кенелма обещание не предлагать никому своей руки без согласия отца. Мысль, что сын леди Чиллингли может вступить в неравный брак, как бы ни был эксцентричен Кенелм, так расстроила бы ее, что она даже и не допускала этой мысли.

Таково было положение дел в Эксмондеме, когда пространное послание Кенелма дошло до сэра Питера.

КНИГА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА I

Никогда в жизни сэр Питер еще не был так взволнован, как после прочтения сумбурного послания Кенелма. Он получил его за завтраком, поспешно распечатал, торопливо пробежал и очень скоро дошел до слов, которые привели его в ужас. Леди Чиллингли, хлопотавшая над чаем, к счастью, не заметила его испуганного лица. Но Сесилия и Гордон обратили на это внимание, хотя и не догадались, от кого пришло письмо.

— Неплохие известия, надеюсь? — тихо спросила Сесилия.

— Плохие известия? — отозвался сэр Питер. — Нет, нет, это деловое письмо. Оно какое-то ужасно длинное. — И он сунул письмо в карман, бормоча: — Прочту потом.

— Должно быть, обанкротился ваш нерадивый фермер Носток? — сказал Трэверс, подняв глаза и увидев, что губы хозяина дрожат. — Я вам это говорил, а ведь такая прекрасная ферма! Позвольте мне найти вам другого арендатора.

Сэр Питер покачал головой и горестно улыбнулся.

— Нет, Носток не обанкротится. На этой ферме было шесть поколений Ностоков.

— Так я и думал! — сухо заметил Трэверс.

— И… и… — пробормотал сэр Питер, — если последний из них обанкротится, он должен найти во мне поддержку, и… если один из нас не устоит… это не должен быть…

— …этот невежда и олух, любезный сэр Питер? Ваше доброжелательство заходит слишком далеко.

Тут Гордон Чиллингли, со свойственным ему тактом и savoir vivre [212] подоспел на выручку хозяину. Взяв «Таймс», он вскрикнул от удивления, искреннего или притворного, и прочел вслух выдержку из передовой статьи о предстоящих переменах в министерстве.

Как только сэр Питер смог встать из-за стола, он поспешил в библиотеку и там углубился в неприятное для него сообщение Кенелма. Он сидел так долго потому, что по временам отрывался от чтения, сдерживая сердцебиение, и то сочувствовал страстному красноречию сына, до сих пор не поддававшегося любовной романтике, то горевал о крушении своих любимых надежд.

"Эта необразованная провинциальная девушка никогда не будет помощницей такому человеку, как Кенелм, какой была бы ему Сесилия Трэверс".

Наконец, окончив письмо, он закрыл лицо руками и усиленно старался обдумать положение, ставившее отца и сына в такой прямой антагонизм.

"Но ведь, — прошептал он, — надо прежде всего подумать о счастье мальчика. Если он не хочет быть счастлив по-моему, какое право я имею мешать ему быть счастливым по-своему?"

Как раз в эту минуту Сесилия тихо вошла в комнату. Она получила право входить в библиотеку, когда хотела, иногда — чтобы выбрать по совету сэра Питера книгу, иногда — чтобы написать адреса на его письмах и запечатать их — сэр Питер был признателен всем, кто избавлял его от лишнего труда, — а иногда, особенно в этот час, чтобы пригласить его на обычную прогулку, полезную для здоровья.

Услышав приближавшиеся шаги и милый голос Сесилии, сэр Питер поднял голову. Лицо его было так грустно, что на глазах у нее выступили слезы. Она положила руку ему на плечо и умоляющим голосом спросила:

— Дорогой сэр Питер, что с вами? Что случилось?

— Ах, дорогая моя, — сказал сэр Питер, торопливо, дрожащими руками собирая разбросанные листки излияний Кенелма, — не спрашивайте, не говорите об этом, это одно из тех разочарований, которые всем нам случается пережить, когда мы возлагаем наши надежды на изменчивую волю других.

Увидев, что слезы струятся по прекрасным бледным щекам девушки, он взял ее руку в обе свои, поцеловал Сесилию в лоб и шепотом произнес:

— Дорогая, как вы добры ко мне! Благослови вас бог! Какой женой вы когда-нибудь станете!

Сказав это, он, волоча ноги, вышел из комнаты через открытую стеклянную дверь. Повинуясь порыву сердца, Сесилия с удивлением пошла за ним, но, прежде чем она догнала его, сэр Питер обернулся, махнул рукой, давая понять, чтобы она не следовала за ним, и пошел один сквозь густой ельник, посаженный в честь рождения Кенелма.

ГЛАВА II

Кенелм прибыл в Эксмондем как раз вовремя, чтобы переодеться к обеду. Его ожидали, ибо на другой день после получения письма сэр Питер сказал леди Чиллингли, что "пришло известие от Кенелма и тот может приехать в любой день".

— Пора бы ему приехать, — сказала леди Чиллингли. — Его письмо при тебе?

— Нет, милая Каролина. Но, конечно, он посылает тебе горячий привет, бедняжка!

— Почему бедняжка? Разве он болен?

— Нет, но у него что-то нелегко на душе. И если так, мы должны сделать все возможное, чтобы помочь ему. Он лучший из сыновей, Каролина.

— Я, конечно, ничего не могу сказать против него. Только, — прибавила ее милость, подумав, — только я хотела бы, чтоб он больше походил на других молодых людей.

— Гм!.. Например, на Гордона?

— Ну да! Гордон — замечательно благовоспитанный и разумный молодой человек. Как он непохож на своего неприятного, грубого отца, который затеял с тобой тяжбу!

— Действительно, очень непохож, но в нем кровь Чиллингли. Как Чиллингли могли произвести на свет Кенелма — это гораздо более мудреный вопрос.

— Ах, дорогой сэр Питер, не пускайся в метафизику! Ты знаешь, как я ненавижу загадки.

— А между тем, Каролина, я должен благодарить тебя за загадку, которую никак не могу разгадать. В человеческой натуре много загадочного, что можно растолковать только сердцем.

— Очень справедливо, — сказала леди Чиллингли. — Я полагаю, что Кенелм должен занять свою прежнюю комнату, напротив Гордона.

— Да, да, именно напротив. Они будут напротив друг друга всю жизнь. Представь себе, Каролина, я сделал открытие!