спрятанная и опекаемая. Я поселил её в принадлежащей мне деревне, в хороший дом. Первое время я надеялся, что Аэд одумается и примет внучку, но этого так и не произошло, и тогда я решил воспитать девочку как подобает. Пусть она и не знала об истинном происхождении — ради своего же блага, — зато ни в чём не нуждалась. У неё была семья, которую она почитала за родную, надёжный покровитель и друг, воспитание, ничем не уступающее княжескому. Она росла в безмятежности, не ведая ни горя, ни лишений. Это то малое, что я мог сделать для единственного дитя Этайн.
Но потом всё в одночасье переменилось. Аэд остался без наследников, и зашевелились вы, — Фиргалл презрительно кивнул подбородком в неопределённую сторону, — княжата и изгои. Дождались своего мига, вспомнив о девочке. Когда я понял, что Эмер грозит беда, то принялся искать возможности обезопасить мою воспитанницу. Тогда-то я и подумал о ней.
Сид, наконец, посмотрел на Гнеду, и во взгляде, полном горечи, трудно было узнать Фиргалла.
Эмер.
Голубой камешек на груди Айфэ.
— Перед смертью Ингвара я, действительно, пообещал ему позаботиться о его дочери. Об обеих дочерях, потому как он просил и за ту, что была рождена не законной супругой, а презренной рабыней. Но я не собирался хлопотать о его вымеске. Вывезя дитя из охваченного смутой Стародуба и оставив его на поруки старцу в заброшенном селении, я считал свой долг перед усопшим исполненным. Но узнав, что девчонка не умерла и по-прежнему живёт в той же веси, я понял, что она может послужить моему замыслу. Я собирался вновь вступить в переговоры с Аэдом, дабы убедить его в том, чтобы он признал внучку и взял её под защиту, но мне нужно было развязать себе руки, и я решил навести врагов на ложный след.
Оставалось только подкинуть нужные слухи в нужном месте, направив обе ваши своры в одну сторону, подальше от Эмер, и я выиграл время на то, чтобы уломать упрямого старика. Но при дворе Аэда всё получалось не так гладко и скоро, как мне хотелось, поэтому я был вынужден зайти дальше, нежели собирался.
Фиргалл невесело усмехнулся сам себе, потому как его слушатели хранили ошеломлённое молчание.
— Всё пошло не так, как я ожидал, но главная цель оказалась достигнутой. Мы смогли убедить Аэда согласиться хотя бы мельком взглянуть на Эмер, а это была, почитай, победа, ведь девочка выросла как две капли воды похожая на свою мать. Стоило старому князю увидеть внучку, как сердце его растаяло.
— Нет! — прерывающимся голосом перебила его Гнеда, борясь с подрагивающей челюстью. Её руки, добела вонзившиеся в подлокотники, ходили ходуном. — Отец любил её! Ты сам говорил! Рабыня… Он не мог... Не мог!
Фиргалл направил на девушку горящий взгляд, который утратил всякую отчуждённость и холодность.
— Не верится? Твоя правда. Надо было быть бездушным нелюдем, чтобы так поступить с ней! И самое подлое, что это говоришь ты, ты, дитя той проклятой связи, погубившей её! Но твой отец получил по заслугам, видят Небеса!
Гнеда затряслась ещё сильнее, и вдруг её словно обухом ударило. Девушка замерла, не отрываясь от глаз сида, горящих возмездием, которое вмиг стёрло его возраст, искрящихся так же, как, должно быть, восемнадцать зим назад, когда он… Когда он…
Гнеда не заметила, как сорвалась с места, будто её подхватил ураган, и очи, ненавистные, жёлтые, как налитый солнцем янтарь, оказались совсем близко.
Фиргалл даже не моргнул, словно предвидя и даже желая этого, не сдвинулся с места, и только тени за его спиной быстро метнулись, заслоняя собой, мешая, не позволяя разорвать в клочки. Раскромсать. Изодрать. Растерзать. Перекусить…
Девушка с раздражением почувствовала навалившуюся тяжесть.
Кольцо, намертво сжавшее руки, не дававшее дотянуться.
— Тише, тише, — хрипел Бран ей в ухо, а, может, он просто шептал, а хрипела она, Гнеда.
Задыхаясь, Гнеда с отстранённым омерзением распознала на губах ржавчину. Она была сильной, но Бран куда сильнее, и Гнеда потихоньку сдавалась. Она трепыхалась, как пойманная птица, но каждое следующее движение лишь ослабляло её, не приближая к свободе.
— Тише, — повторил сид где-то близко, слишком близко, но она ничего не могла с этим поделать. — Я первый бы посмотрел, как ты перегрызёшь глотку старому ублюдку, но ценой такой потехи будет Корнамона, стёртая с лица земли. Сукин сын основательно подготовился.
Но Гнеда не слушала его шёпот. Она вывернулась так, чтобы видеть Фиргалла, и Бран прошипел от досады, из последней мочи удерживая взбесившуюся девушку.
— Ты убил его! — просипела Гнеда. — Ты!
— Да, — спокойно ответил Фиргалл. — И это один из немногих поступков в моей жизни, о котором я не жалею.
Гнеда рванулась и тут же простонала от беспомощности и боли. Сид заломил ей руки, и малейшее сопротивление причиняло страдание. От того, что Бран, как и она, обманутый Фиргаллом, выступал на его стороне, девушка чувствовала себя ещё более преданной.
— Ты солгал!
— Ты не должна была доверять мне, — хладнокровно возразил сид. — Разве ты забыла то утро, когда проснулась одна посреди леса?
— Но это был урок! — борясь с комком в горле, выкрикнула Гнеда.
— Да. И ты не усвоила его, — отрезал Фиргалл.
Гнеда снова трепыхнулась, и Бран, окончательно выведенный из терпения, окликнул слуг.
— Отведите госпожу в её покои, — резко приказал он, передавая замолчавшую, разом осунувшуюся Гнеду подоспевшим гридням.
Жар, охвативший девушку миг назад, отхлынул, оставив после себя лишь намокшую, холодившую теперь спину рубашку и чувство унижения. Гнеда сгорбилась и поникла, напоминая скорее нахохлившегося птенца, чем разъярённую соколицу. Она уставилась в пол, и после всего пережитого прикосновение чужих рук, осторожно, но неотвратимо направляющих её к выходу, показалось почти нежным.
***
Фиргалл не смотрел на Гнеду, когда её выводили. Он не мог позволить себе отвлечься на посторонние чувства. Главное дело было ещё не закончено.
— Так, значит, ты не только благородно примирил внучку и деда, но ещё и устроил её счастье, выдав за своего сына? — ощерившись, спросил Воронёнок, который, кажется, решил, что ему больше нечего терять.
— Я не мог бы пожелать ей лучшего мужа, будь она моей