Роберт отстал от отца. Сходство с ним, по-видимому, мучило его, он старался изменить походку и манеры. Это плохо ему удавалось, и поэтому он казался каким-то связанным, не знающим, как себя держать.
Макс Куинслей прошел к кафедре, между тем как его сын занял одно из пустующих кресел.
Глаза докладчика быстро обежали зал. Знакомые лица. Вот богатая шевелюра гениального архитектора Педручи, вон доктор Левенберг, окруженный штабом врачей, налево — весь состав университета. В первом ряду Фишер, Христиансен, выдающиеся химики. Тут же заправилы из Высокой Долины. За ними инженеры, технологи, строители, работники биологических лабораторий, метеорологи. В глубине зала глаза переставали различать отдельные лица. Но все тут — знакомые, все — его подчиненные. И, тем не менее, Макс почувствовал как его охватывает непривычное волнение.
Он начал резко вибрирующим голосом:
— Мой отец Вильям и мой дядя Джек, да будет их память священна, начали великое дело, последствием чего явилось все то, что мы имеем в настоящее время в Долине Новой Жизни. Я должен продолжать то, что они задумали, но не успели закончить. Я всегда сознавал, какое тяжелое бремя беру на свои плечи. Задача получить нового человека, более совершенного, лишенного обычных пороков, казалось, была нами достигнута. Но вы знаете, какие непредвиденные события произошли у нас за последний год. Заболевания и смерть, вследствие слабости организации, новых людей и их неприспособленность для борьбы с болезнетворными микроорганизмами показывают нам с достаточной ясностью, что эти индивидуумы не отвечают нашей главной цели. Когда Ворота откроются, то есть когда туннель будет достроен, и мы устремимся через него в широкий мир, для завоевания его, для распространения в нем наших идей, мы окажемся физически уязвимыми. Мы не в состоянии будем бороться с новыми условиями жизни. Мы, ученые, стоящие во главе управления, пришли к этому выводу, и я не считаю нужным скрывать его от вас…
Волна беспокойства пронеслась по большому залу. Куинслей выждал, пока снова наступила полная тишина.
— Были приняты меры. Допущенные ошибки устранены. Все, что можно было сделать — сделано. Счастье и жизнь обитателей Долины так же дороги нам, как и им самим. Еще давно, до последних событий, у меня было мнение, что наш новый человек не вполне совершенен; он только более совершенен, чем все остальные люди. Отвечает ли он тому, чего потребует от него жизнь, когда он выйдет на широкий простор земли и, переплеснув через нее, распространится по другим планетам? Я утверждаю — нет!
Снова вихрь беспокойства пронесся по переполненному залу.
— Законы биологии говорят, что совершенство достигается дифференциацией. Так, клетки организма, когда-то одинаковые, дифференцировались — одни стали мышечными, другие нервными, третьи костными, четвертые — железистыми. Люди тоже затрачивают немало труда, чтобы дифференцироваться. Необходимо, чтобы у одних был развит больше всего мозг, у других — руки, у третьих — глаза. Но с каким трудом даются эти успехи в дифференциации! Изредка, среди многих тысяч людей, благодаря удачному подбору и другим обстоятельствам, которые трудно учесть, попадается талант или гениальность. Если бы удалось создать известное количество людей гениальных в определенных отраслях знаний, если бы удалось создать кадры специалистов, работников с наивысочайшим развитием тех способностей, чувств, которые им необходимы, если бы, наконец, удалось создать идеального солдата, который бы шел впереди и сражался за наш идеал, то, я бы сказал, мы достигли желаемого. Прогресс был бы обеспечен раз и навсегда.
Куинслей говорил, все возвышая голос и ускоряя темп речи. Отдельные слова он пронзительно выкрикивал. Глаза его горели, он жестикулировал более обычного. Зал волновался. Люди в сером, бледные и угрюмые, выражали свои чувства прерывистым, тяжелым дыханием и мрачными взглядами. Иностранцы, менее сдержанные, шепотом обменивались мыслями, изредка издавая возгласы удивления и даже негодования.
Педручи, сдвинув густые брови, вдруг тихо проговорил:
— Несчастный! Он сошел с ума!
Мартини шепнул соседу:
— Мистер Чартней, по-моему, это регресс, а не прогресс.
— Весьма интересный опыт, — ответил тот невозмутимо.
— Теперь понятно, почему Макс так обозлился на нас: мы проповедуем как раз обратное, — шепнул на ухо мистеру Блэкнайту Висконти.
Роберт, будучи председателем собрания, вел себя очень странно. Сначала он слушал с большим вниманием, потом стал проявлять беспокойство; наконец, лицо его отразило полную растерянность и отчаяние.
А Куинслей, подняв руку кверху, продолжал:
— Вы скажете, что это невозможно, что это утопия. Но разве у нас, в Долине, не было попыток создать человека с большими руками и ногами и разве нам это не удавалось? Разве природа не знает гигантизма, не знает карликов, не знает людей с руками музыкантов, не знает врожденных атлетов, не знает разносторонних людей с поразительными способностями, памятью, интуицией?
Сказав, это Куинслей шагнул вперед. Среди гробового молчания он проговорил громко, почти прокричал:
— Я достиг желаемого. Я открыл возможность взрастить в искусственных условиях нового, я бы сказал, новейшего, дифференцированного человека с заранее заданными качествами. — Куинслей порывисто обернулся к запертой двери, приказал: — Вносите!
Двери открылись. Началось шествие людей, одетых во все белое. Каждый из входящих нес что-то в своих руках — что-то небольшое, закутанное в черные покрывала.
— Ставьте на этот стол, — приказал Куинслей.
То, что увидела многочисленная аудитория, заставило ее ахнуть. Многие встали.
На столе стояли маленькие люди, или, вернее, уродцы. Они двигались, сгибались, некоторые из них кричали; некоторых поддерживали руки прислуживающих.
Куинслей подбежал к столу.
— Это дети. Дети, недавно полученные из инкубатория. Рост их поразительно быстр. Уже теперь они как двухлетние обыкновенные дети. Вот этот, номер первый. Мозг его предназначен для умственной работы. Посмотрите на его голову — она больше, и другой формы. Тело слабее, все силы роста направлены на мозг… Номер второй — разновидность. Зрение — выше нормы, он видит то, что недоступно людям, обладающим обыкновенными здоровыми глазами. Обратите внимание на номер третий: его руки предназначены для тончайшей работы, — посмотрите только на эти пальцы! А вот будущий воин — это гигант, он в полтора раза выше прочих. Этот не устанет в самых длинных походах. Он не будет чувствовать страха, война для него — развлечение… А вот номер седьмой: руки и ноги его созданы для тяжелой физической работы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});