В качестве первого примирительного шага Франц Фердинанд решил нанести официальный визит в Сараево с целью укрепления дружбы. Одновременно он собирался принять участие в маневрах австрийской армии в горах Боснии. Чтобы усилить эффект своего дружеского жеста, Франц Фердинанд взял с собой жену, мать его троих детей, лишенных Францем Иосифом прав на наследство.
В этот день Франц Фердинанд был в мундире австрийского фельдмаршала, над его шляпой развевались перья плюмажа.
Его радушно встречали горожане с высоко поднятыми руками в знак приветствия, все улыбались, в витринах магазинов были выставлены портреты эрцгерцога, повсюду, со всех сторон трепетали флаги и знамена. Жаркое солнце ярко освещало этот пропитанный духом Востока город. Кортеж из шести машин медленно ехал по городским улицам. Он с Софьей находился на заднем сиденье второго открытого авто.
Когда процессия приближалась к ратуше, шофер машины эрцгерцога увидел, что кто-то из толпы бросил в них какой-то предмет. Он нажал на акселератор. Машина рванулась вперед и бомба, которая должна была взорваться на коленях Софьи, рванула под колесами следующего автомобиля. Два офицера охраны были ранены. Молодой серб, бросивший бомбу, бросился бежать через мост, но был схвачен полицией.
Когда эрцгерцог вошел в ратушу, он был бледен и сильно напуган.
— Приезжаешь к вам с визитом, — сказал он, едва сдерживая свой гнев, — а вас встречают бомбами!
Губернатор провинции язвительно спросил его: «Неужели вы считаете, что все Сараево наводнено убийцами?» Было принято решение возвращаться другой дорогой. Но шофер первого автомобиля, вероятно, забыв об этом, вновь поехал по старому маршруту. Кто-то из второго автомобиля крикнул ему:
— Дурак! Не туда…
Шофер, спохватившись, резко затормозил. Машина остановилась в пяти метрах от глазеющей толпы. В эту минуту какой-то молодой, стройный человек, лет восемнадцати, вытащив из кармана пистолет, произвел два выстрела по супружеской паре. София пыталась закрыть собой мужа. Франц Фердинанд продолжал сидеть прямо. Никто в суматохе и не заметил, что он тоже ранен. Вдруг его безжизненное тело стало сползать с сиденья, кровь из раны в горле хлынула на его зеленый мундир. Через пятнадцать минут в зале, где официанты готовили охлажденное шампанское для приема, эрцгерцог скончался. Итак, преступление было совершено. Убийцей оказался девятнадцатилетний Гаврило Принцип — босниец сербского происхождения. Таким образом, австрийское правительство получало отличный предлог, чтобы «раздавить эту маленькую гадюку» — Сербию, и, начиная с этой минуты, судьба всей Европы кардинальным образом менялась.
* * *
В это время к царской семье вновь вернулись прежние тревоги. Когда члены семьи поднимались в Петергофе по трапу на яхту «Штандарт», чтобы отправиться в ежегодный круиз вдоль берегов Балтийского моря, Алексей вдруг оступился и подвернул лодыжку. Нога стала болеть, и к вечеру боли стали невыносимыми. На следующий день, утром, яхта бросила якорь в одном из финских фиордов. Ребенок сильно страдал. Кровотечение продолжалось всю ночь, сустав распух, утратил подвижность. Доктор Боткин не отходил от больного. Он все время ободрял императрицу, которая была бледной как полотно. Мол, не все так уж серьезно,
Ни министры, ни сам император не допускали и мысли, что подлое убийство в Сараево может привести к войне. Он решил в столицу не возвращаться, а так как состояние цесаревича немного улучшилось, было принято решение продолжать круиз.
Через день после смерти эрцгерцога на «Штандарт» пришла еше одна важная новость, всполошившая всю семью: произошло новое покушение. На сей раз речь шла о Распутине. Такая новость быстро облетела яхту, но все говорили об этом только шепотом. Все теперь надеялись, что со «старцем» покончено, хотя никто не осмеливался говорить об этом открыто. Императрица не скрывала своего тревожного состояния. Она постоянно молилась и ежедневно посылала телеграммы в Покровское. Вскоре она узнала всю правду. Распутин от раны не умер. Его перевезли в больницу в Тюмень, состояние его было довольно серьезным, но врачи считали, что им удастся спасти ему жизнь.
— Что же произошло?
Когда Распутин 27 июня возвращался в свою деревню, за ним незаметно следовала по пятам одна женшина, блаженная, — ее звали Хиония Гусева, и, как выяснилось позже, ее подослал монах Илиодор. Эта склонная к истерическим припадкам женшина долго следила за «старцем», в его деревне. Когда Распутин шел на почту, чтобы отправить телеграмму императрице, она подошла к нему на углу одной улицы и протянула руку за подаянием. Когда Распутин остановился и стал шарить в карманах, чтобы дать ей несколько монеток, она вонзила ему в живот нож и тут же принялась истерично орать: «Наконец, я убила Антихриста…»
Какое, однако, странное совпадение, — два дня, два покушения и оба они будут иметь серьезные трагические последствия. Распутин был тяжело ранен. Ему удалось каким-то чудом избежать смерти. Две недели врачи не могли поручиться, что он выживет. Ему пришлось провести на больничной койке почти все лето.
Он тогда еще не знал, какие ужасные грозовые события заволакивали небо над Россией. Его отсутствие в императорском окружении в это время помешало ему сыграть свою спасительную роль не только во имя царя, но и во имя всей Европы.
Самую большую ответственность за трагедию 1914 года нес, несомненно, кайзер Вильгельм II. Разумеется, его союз с Австрией требовал от него выполнения определенных взятых на себя обязательств. А драма в Сараево стала лишь удобным предлогом для возобновления всех жалоб со стороны Франца Иосифа в отношении сербского народа.
Этот престарелый деспот, который всегда мечтал о громких триумфах Габсбургов и о господстве над всем Балканским полуостровом, без малейших колебаний, решил воспользоваться договором с Германией и составить такой наглый, такой оскорбительный ультиматум, который она не могла бы отвергнуть.
Такой ультиматум и был составлен в Вене. Его канцлер и министр иностранных дел граф Бертольд зачитал его на заседании Совета министров, и все его коллеги шумно одобрили этот провокационный документ.
— Нам не нужен никакой дипломатический успех, нам нужно как можно больнее унизить сербский народ, и только крупная боевая операция поможет нам покончить с этой неразрешимой проблемой.
Берлин в равной степени был такого же мнения. Но Вильгельм лицемерно заявил, что Сербия не склонит головы даже перед таким ультиматумом, и война в таком случае неизбежна. Он советовал Францу Иосифу действовать быстро, стремительно. Нельзя допускать в этот конфликт другие страны. Нужно поскорее поставить весь мир перед свершившимся фактом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});