Тожиевич ответил жестом: мол, успокойся, я в норме.
Однако неожиданно в процесс «отдыха» компании вмешалась другая сила.
Из-за столика в дальнем углу зала встали два джентльмена в хорошо сшитых костюмах, седовласый и черноволосый, с проседью в густых волосах, обоим было за шестьдесят, и подошли к веселящимся парням. Седовласый вдруг схватил парня с петушиным гребнем из крашеных волос на голове за шею и сунул головой в блюдо с рыбой.
– Веди себя прилично, щенок! Ты живёшь не в «рашке», а в России, великой стране великого народа, с великой историей и традициями! Уважай её жителей! А если мозгов хватает только на помои в её сторону да на золотые цацки, переезжай в Европу!
Всё произошло так быстро, что спутники парня оторопели, вытаращив глаза. Да и посетители ресторана не сразу поняли, что происходит.
– Ты чо, козёл?! – первой возмутилась девушка. – Обкурился, что ли?!
Приятели парня с гребнем вскочили.
– Сидеть! – негромко, но с такой силой проговорил черноволосый спутник седого, что молодые люди оторопели. – Здесь вам не Воронеж, живо в СИЗО загремите! Чтоб духу вашего здесь через минуту не было! Да и вообще в Брюсселе! Я позабочусь, чтобы вас выдворили!
– Отпусти! – просипел втиснутый лицом в рыбные кости парень.
– Вы тут не одни, ублюдки! – процедил сквозь зубы седой. – Ведите себя прилично!
– Отпусти, – кивнул черноволосый.
Седой отпустил шею молодого человека, и оба вышли из зала, сохраняя достоинство, словно не имели никакого отношения к происходящему. Ошеломлённая компания не решилась их преследовать, хотя переживала долго, с криками возмущения и предложениями вызвать полицию или «догнать чмо и сломать сопатку».
– А ты говоришь – нет патриотов, – с удовлетворением усмехнулся Василий Никифорович.
– Уважаю! – выставил большой палец Самандар. – Старая гвардия. Есть ещё настоящие мужики на свете. Хотя быдла с деньгами всё равно больше. Капитан, как ты на это смотришь?
– Хороших людей больше, – пробормотал Матвей.
– Это ты просто молодой ещё, не научился смотреть на мир глубоко. Чёрная идеология, одолевшая СССР, победив Запад, умело опутала всю Россию, и количество хороших людей, объевшихся интернетовской пропаганды, желающих жить одним днём, «здесь и сейчас», ради себя любимого, с каждым днём увеличивается в геометрической пропорции. А коэффициент добра цивилизации, между прочим, остаётся низким.
– Нужно воспитывать…
– Вот мы и воспитываем… как можем. Пока – страхом, так как бандиты подчиняются только грубой силе, а потом, глядишь, и до светлых интерактивов дойдём.
– Если доживём, – обронил Василий Никифорович.
– Что ты имеешь в виду?
– Впереди бой в Киеве.
– Ничего, с нами наши боги, как говорили в старину, да и посланники инфарха на нашей стороне. Кстати, Горшин не звонил?
– Мне нет.
– Мне тоже, – сказал Матвей. – Дива сообщила, что он уже в Киеве, решает проблемы.
– Какие?
– Об этом я не спросил, но думаю, что он пытается найти выход к замку Акарин, где Рыков спрятал Вещи. Дива тоже туда собирается, мы встретимся.
– Мне бы пообщаться с ними, – сказал Самандар.
– Давайте о делах здесь не говорить, – сказал Василий Никифорович.
Обед заканчивали молча, поглядывая на сбавившую тон компанию молодых соотечественников, с которыми теперь можно было столкнуться в любом уголке планеты.
К пяти часам по местному времени вернулись в гостиницу, решив не тратить время на экскурсию по городу. Но Матвей всё же не усидел в номере, узнал у отца, что встреча с нужными людьми состоится в отеле аж в девять часов вечера, и два часа провёл в старинном центре Брюсселя, сделав на мобильный телефон несколько снимков самых интересных, по его мнению, шедевров архитектуры. Посетил Гран-Плас, погулял по авеню Луизы, полюбовался на королевский дворец и Сакре-Кёр, прокатился по одной из линий брюссельского метро (всего таких линий было шесть), отметив, что московская подземка чище и красивее, и сфотографировал-таки Атомиум, сделав селфи.
Несмотря на захвативших город, да и всю Европу, беженцев из Африки и Ближнего Востока, Брюссель умудрился остаться европейским, хотя смуглолицых прохожих на его улицах было больше, чем белолицых. Вели они себя в центре прилично, по оценке Матвея.
В половине девятого он вернулся в отель, не заметив за собой никакой слежки и вообще каких-либо опасных движений вокруг.
Отец находился у себя в номере, сидел за планшетом, разглядывая какие-то рисунки и схемы.
– Что-нибудь нашёл? – впустил он сына.
– Всё тихо, – понял его вопрос Матвей. – Никто никуда не торопится, полгорода бродит по улицам, в основном – мусульмане, судя по одежде, остальные сидят в кафе и пьют пиво.
– Попробовал?
– Нет, ты же знаешь, я пиво не люблю. Вы ужинали?
– Только что. Если хочешь – сходи в ресторан, успеешь.
Матвей бросил взгляд на рисунок в компьютере отца – нечто похожее на ферму ажурного моста, – но спрашивать, что это такое, не стал. Если бы отец захотел сказать ему, что изучает, сказал бы.
– Хорошо, схожу.
– У тебя минут сорок, потом ко мне.
Ужинал он в ресторане Le Maison, заполненном наполовину, с небольшими столиками, накрытыми розовыми скатертями. Здесь даже стены были розовыми и люстры.
Попробовал салат с крабами, съел щупальце осьминога, оказавшееся вопреки опасениям мягким и нежным, и выпил кофе «Амбасс» со сливками.
Переоделся в номере, зашёл в номер к отцу, уже готовому к выходу; одет Василий Никифорович был как чиновник Евросоюза, в тёмно-синий костюм с галстуком и значком ООН на лацкане пиджака.
– Хорошо выглядишь, – оценил Матвей.
– Польско туристо, облико морале! – ответил Котов‑старший почти что словами персонажа из фильма «Бриллиантовая рука». – Ты тоже выглядишь как дипломат.
– Где встречаемся?
– Во внутреннем дворе, нас уже ждут.
Спустились в тихий внутренний двор отеля с садом, где и в самом деле уже собралась компания из четырёх человек, одетых не менее строго, чем Котовы. Ни одного из мужчин, кроме Самандара, Матвей не знал. Двое выглядели достаточно молодыми, сорокалетними на вид, третий незнакомец был постарше, морщинистый и безволосый, с седыми бровями; Матвей оценил его возраст в семьдесят с лишним лет.
Познакомились.
Старик с седыми бровями оказался бельгийцем по имени Ван Руумпер; по-английски он говорил так же свободно, как и по-русски. Один из его спутников оказался англичанином, второй – немцем.
– Идёмте на террасу, – предложил Самандар, одетый точно так же, как Котов‑старший. – Я договорился.
Прошли на террасу, увитую виноградной лозой, встретив двух молодых людей в безупречных костюмах. Это были сотрудники бригады обеспечения «Стопкрима», делающие вид, что они просто прогуливаются по двору. Их присутствие Матвей почуял ещё в холле отеля, но Василий Никифорович успокоил его одним взглядом, означавшим – это наши люди. Позже стало известно, что в операции «смены личности» участвовало в Брюсселе более трёх десятков специалистов разного уровня, в том числе сотрудники российской внешней разведки.
На террасе стояли четыре круглых столика, на одном из них стояли кофейные приборы, фрукты и сладости. Но компания отказалась от кофе, поэтому сели за пустой столик, на который Самандар поставил металлический с виду кругляш, создающий