Это была теория революционной морали «новых людей», осознавших свою глубокую органическую спаянность с коллективом.
Мое благо, говорят герои «Что делать?», – благо всех. Мое счастье – счастье большинства. Моя выгода – выгода общая. Для них это были не книжные фразы, не туманные стремления, не отвлеченные рассуждения о высоких материях, а основное жизненное убеждение. Этих людей, видевших цель и смысл жизни в труде, объединяло стремление сделать всех людей труда свободными, счастливыми и радостными, объединяла ненависть к миру праздной роскоши, к миру эксплуатации, деспотизма и невежества.
Эта теория помогала Чернышевскому дать материалистическое объяснение поведению и поступкам своих героев. Правда, это объяснение еще не чуждо домарксового представления о неизменной человеческой природе, в силу которой интересы отдельной личности совпадают с интересами всего общества, но практически оно давало основы активной, разумной революционной морали.
Содержание романа, взятое из «семейной жизни», на первый взгляд очень несложно. Если судить по сюжетной канве «Что делать?», то можно подумать, что в центре произведения стоит «женский вопрос». Внешне – в заголовках частей, в некоторых особенностях сюжетного построения – главы «Что делать?», особенно начальные, близки к обычному в то время типу занимательного романа. Нарочито эффектна манера вступительной части, тут же, впрочем, «разоблачаемая» самим автором. Приманчивы подзаголовки («Первая любовь и законный брак», «Замужество и вторая любовь»). Будто я впрямь это чисто семейный роман с авантюрным сюжетом, предназначенный для читателей, не весьма требовательных по части серьезности содержания. Но в действительности «женский вопрос» служил только средством выражения более сложных идей. Он дал возможность автору наглядно показать, что степень свободы женщины есть естественное мерило общей свободы. Это было одним из заветнейших и давних убеждений Чернышевского.
Еще в юношеские годы он ясно видел, что освобождение женщины связано с коренным переустройством всего общественного порядка. Права женщины уже в то время входили неотделимой частью в программу переустройства общества, намечавшуюся в дневниках молодого Чернышевского.
Он зачитывался тогда романами «адвоката женщин» – Жорж Санд. «…Да, сильный, великий увлекательный, поражающий душу писатель эта Жорж Санд: все ее сочинения должно перечитать», – писал юноша Чернышевский в дневнике 1849 года.
Зрелый Чернышевский критически трезво оценивал творчество Санд. Ему были родственны протест против бездушного и пошлого отношения к женщинам в условиях буржуазного общества, жажда равноправия для них в семейной и общественной жизни, содержавшиеся в романах французской писательницы; но вместе с тем ее идейные и художественные промахи были ему совершенно ясны. В своих статьях он говорит об излишней мечтательности ее героинь и героев, об идеализации некоторых персонажей и событий в ее романах.
Жорж Санд не видела настоящих путей к разрешению женской проблемы, тогда как Чернышевский проницательно и смело связывает эту проблему с общесоциальной. «Как это странно, – думает Верочка, – ведь я сама все это передумала, перечувствовала, что он (Лопухов. – Н. Б.) говорит и о бедных, и о женщинах, и о том, как надобно любить, – откуда я это взяла? Или это было в книгах, которые я читала? – Нет, там не то: там всё это или с сомнениями, или с такими оговорками, и всё это как будто что-то необыкновенное, невероятное…»
И Вера, вспоминая дальше о книгах Санд и Диккенса, опять повторяет, что у них только мечты о социальном рае, только добрые желания, которым, может быть, и не суждено сбыться. «Как же они не знают, что без этого нельзя, что это в самом деле надобно так сделать и что это непременно сделается, чтобы вовсе никто не был ни беден, ни несчастен».
Через весь роман Чернышевского проходит мотив твердой веры, непоколебимого убеждения, что «это непременно так будет, что этого не может не быть».
Оптимизм, которым проникнут роман, опирается не только на веру в грядущее торжество революции, – герои «Что делать?» радостно сознают себя непосредственными участниками подготовки этой будущей победы. Да, но и теперь хорошо, говорят они, потому что готовится «это хорошее; по крайней мере, тем и теперь очень хорошо, кто готовит его!»
В «Четвертом сне Веры Павловны» писатель подводит нас к неизбежному историческому разрешению изображенного в романе общественного конфликта. Здесь Чернышевский показал свою изумительную способность итти от отдельных явлений к обобщениям высшего порядка, от действительности – к предвидениям. Это историко-философское отступление, вылившееся в своеобразную форму причудливого сна, поэтически иллюстрировало основные концепции утопического социализма и бросало свет на все разветвления темы романа.
Показав в смене символических образов Астарты, Афродиты, Мадонны историю развития человеческого общества в последовательной смене культур – первобытной, античной, феодальной, иносказательно обозначив эпоху Французской буржуазной революции как рубеж, с которого начинается иная полоса истории, писатель в заключение приоткрывает завесу и над будущим, давая обобщенную картину радостной жизни трудового народа, освобожденного от всякого гнета и эксплуатации.
Роман Чернышевского должен был ответить на самый острый, самый важный вопрос, волновавший тогда передовую интеллигенцию, – на вопрос что делать для того, чтобы освободить страну от самодержавно-крепостнического деспотизма.
Могучей фигурой «особенного человека», Рахметова, Чернышевский дал ответ на этот вопрос. Он первый в русской литературе создал образ революционера – теоретика и практика, готового к любой схватке, к любым испытаниям в борьбе.
Биография его необычайна. Рахметов – аристократ, но он порвал со своей средой, он работал плотником, перевозчиком, бурлаком, чтобы заслужить «уважение и любовь простых людей». Он употребил все свои средства на революционное дело. Преданный одной идее, одному стремлению, он мог казаться экзальтированным, неправдоподобным. Аскет, ведущий спартанский образ жизни, натура, способная на любые жертвы для торжества своих убеждений, Рахметов возвышается над «обыкновенными людьми нового поколения», подобными Лопухову, Кирсанову, Вере. И Чернышевский делает оговорку, что таких людей, как Рахметов, еще немного: «Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней – теин в чаю, букет в благородном вине; от них ее сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});