Читать интересную книгу Синдром - Джон Кейз

Наступила относительная тишина.

Хайнц трясся, зажмурившись и подняв вверх руки. Морган скулил в луже крови с перебитыми ногами – он был в шоке. Дым и запах пороха. Впервые за долгую минуту Макбрайд выдохнул: воздух с силой вырвался из легких. Затем раздался глухой шлепок – куски мозга Опдаала упали с потолка на письменный стол, точно брызги птичьего помета. Прямо на финансовые страницы «Neue Zuricher Zeitung».[63]

Макбрайд повернулся к охраннику:

– Стоять!

Льюис подошел к письменному столу, поднял телефонную трубку и попросил девушку на коммутаторе соединить его с отелем «Бельведер». Мгновение спустя отозвалась Эйдриен.

– Что происходит? – требовательно спросила она. – Я слышала…

– Подгоняй машину! – выпалил Макбрайд.

– Но…

– Быстрее! – Затем он положил трубку и повернулся к охраннику. – Пошли! – скомандовал Лью, взяв пленника за шиворот и прижав дуло к его щеке.

Макбрайд вывел толстяка в коридор, где при виде их целая стайка птицеподобных пациентов порхнула в стороны. Льюис вывел заложника из кабинета и, двигаясь с неторопливой решимостью, повел его мимо потрясенных санитаров, сиделок и докторов к входной двери, которая открылась с тихим «фш-ш-ш».

Льюис стоял на лестнице при входе в больницу, прижимая к челюсти охранника дробовик, и рассматривал варианты дальнейших событий. Их оказалось не так уж много: либо Эйдриен сейчас приедет, либо – нет. И если случится второе, тогда ему конец. Потому что полиция уже в пути или скоро будет в пути, и тогда…

Внезапно Эйдриен появилась: во двор въехал «БМВ» с включенными фарами и разметающими снег с лобового стекла щетками. Дверь со стороны пассажира резко распахнулась, Эйдриен перегнулась через сиденье и скомандовала:

– Прыгай!

Глава 41

В Давосе царило настоящее столпотворение.

Он оказался не той уютной альпийской деревушкой, какую нарисовала в своем воображении Эйдриен, а длинной шумной полосой пульсирующих огнями дискотек, баров, ресторанов и магазинов для лыжников. На фоне окружающих город горных пиков высились цементные многоэтажки, а по склонам небрежно рассыпались светящиеся окна швейцарских домиков в сельском стиле – шале. Увидев Давос впервые, Эйдриен подумала, что кто-то – не иначе как сам Сатана – решил воссоздать самое большое американское шоссе в раю. Трасса устремлялась в бесконечную даль, уходя по долине к Давос-Дорп и Давос-плац[64].

Несмотря на предприимчивость местного населения, остановиться оказалось негде. Помимо обычных отдыхающих и любителей горнолыжного туризма, город наводнили сотни людей, обеспечивающих деятельность Международного экономического форума, журналисты и толпы демонстрантов, протестующих против всего – от генетически модифицированных продуктов до клонирования. Макбрайд и Эйдриен обошли с полдюжины отелей, и ни в одном не нашлось свободного номера – включая отель-люкс «Фрибур», который организаторы форума выбрали в качестве штаб-квартиры.

Построенный на холме, «Фрибур» возвышался над городом, напоминая гигантский свадебный торт. Каждый из его двухсот номеров мог похвастаться огромным балконом с белыми колоннами. Не пришлось даже приближаться к отелю, чтобы понять – проход и проезд на его территорию строго ограниченны: все пути были перекрыты кордонами, а вдоль шоссе стояли контрольно-пропускные пункты со швейцарскими солдатами. Толпившиеся вдоль главной дороги демонстранты как один вытягивали шеи, когда поднимался шлагбаум, пропуская внутрь очередной лимузин. Сдержанные крики провожали автомобиль, который медленно полз вверх по склону. За тонированными стеклами «мерседеса» невозможно было различить пассажиров. В пространстве между протестующими и отелем стояло скопление грузовиков и фургонов, которые обслуживали Си-эн-эн, Би-би-си и с десяток других служб телерадиовещания. По снегу змеились кабели, питающие батареи прожекторов и микрофонов, камер и спутниковых тарелок. Тут и там в конусе белого света стояли одинокие фигурки, вещавшие со сцены событий миллионам невидимых зрителей.

Где находился де Гроот, оставалось только гадать. Если голландец поселился на временной квартире – как в Вашингтоне, – тогда он мог оказаться где угодно: в Давосе, Клостерсе или даже в одном из городов-спутников – Визене или Лангайзе.

А потому Макбрайду с Эйдриен не оставалось ничего другого, как ходить и искать. Открывать дверь за дверью, осматривать отель за отелем, заглядывать в бары и рестораны в тщетной надежде напасть на след высокого голландца с густой шапочкой коротко остриженных светлых волос. Затея казалась безнадежной, пока Макбрайда не осенило.

– Музыка… – пробормотал он.

– Что? – Эйдриен потерла глаза: было почти два часа утра.

– Де Гроот помешан на «трансе». Он даже предлагал мне сходить с ним в клуб за компанию. Пришлось признаться, что я не любитель шумных мероприятий.

Эйдриен удивилась:

– Что такое «транс»?

– Ну, знаешь, широкие штаны, диджеи и рейверы… Они еще обожают светящиеся полоски на одежде. В Европе это сейчас очень популярно.

– Да?

Дюран улыбнулся:

– Похоже, молоденьким юристочкам не хватает времени на танцы?

– Наверное. Только вот мне интересно – откуда ты так много знаешь?

Дюран смутился:

– Эм-ти-ви часто смотрю.

С каждым часом громкая монотонная музыка и дергающиеся тела дискотечных завсегдатаев утомляли Эйдриен все больше. Они с Льюисом слонялись по городу и заглядывали в танцевальные клубы, успев наведаться в «Сода», «Тракс», «Румпльштильтскин» и «Кит-Кат». Знание немецкого языка здорово помогло Макбрайду, когда приходилось обращаться к барменам, вышибалам, диджеям или случайным, отделившимся от шумной толпы посетителям. Переходя из клуба в клуб, он отточил свою реплику так, что теперь проговаривал ее без единой запинки. К тому времени когда они нагрянули в «Кит-Кат», Лью выражал свои мысли легко и непринужденно: они ищут голландца, крупного парня из Роттердама, с короткой стрижкой и соломенного цвета волосами; хорош собой, заядлый курильщик – на глаза не попадался?

«Нет, нет и нет». Наверное, половина из тех, к кому они обращались, слишком одурманили себя наркотиками, чтобы хоть что-нибудь помнить. Зато очень помог диджей из «Румпльштильтскин», составивший список дискотек, где крутят «транс» или в крайнем случае его близкого родственника «хаус». Впрочем, куда бы ни заглядывали «сыщики», никто не знал де Гроота ни по имени, ни в лицо.

– Переночуем на вокзале, – предложила Эйдриен, – или в машине. Я вконец измоталась.

Макбрайд кивнул:

– Еще пара клубов – и закругляемся.

К тому времени как из списка диджея удалось вычеркнуть еще три заведения, начал приближаться рассвет. Дискотеки закрывались, извергая из своих недр шумные компании, чей смех пронзал холодный утренний воздух. Макбрайд уже собрался прекратить поиски. С этим полностью согласилась и Эйдриен, которая хоть и не жаловалась на переутомление, тем не менее устала до полубессознательного состояния. Настолько, что порой забывала поднять при ходьбе ногу и спотыкалась, чуть не падая.

– Еще один клуб, – решил Льюис, – и выпьем по чашечке кофе.

Тогда они и увидели надпись:

«ТРАНС КЛУБ»

А под этими словами круглая вывеска выдавала головокружительный бег серебристых и черных концентрических кругов, в центре которых открывался и закрывался неоновый глаз. По контуру моргали огни, и Макбрайд так долго не мог отвести от них взгляда, что когда электрический глаз исчезал, его остаточное изображение плыло на внутренней стороне века.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Лью и потрусил к вывеске, потянув за собой Эйдриен.

– Что? – спросила она.

– Он здесь бывал.

– С чего ты взял?

– Спичечный коробок – ну, знаешь, европейский: картонная книжка с бумажными спичками. Однажды де Гроот оставил у меня ментоловые сигареты и коробок с таким рисунком.

В заведении у стойки сидели официантки и бармены, подсчитывая выручку. «Geshloten»[65], – сказал бармен с серебряной гантелькой на кончике языка, обведя рукой тускло освещенный зал. Смуглый мужчина средних лет водил огромным пылесосом по грязному, черному полу, где серебряные звезды отбрасывали в стороны трассирующие лучи.

– Я ищу одного человека, – сказал Макбрайд.

Официантка с остроконечной прической и серебряной помадой на губах уже открыла рот, но Лью оборвал ее на полуслове:

– Кроме шуток. Он голландец. Высокий, крупный человек со светлыми волосами, зовут Хенрик.

– Ну да, – сказала та. – Я знаю Хенрика. Он здесь часто околачивается – когда не в отъезде.

– А сегодня?

– Заходил, только ушел час назад. – Официантка нахмурилась. – А он вам кто – приятель?

– Он мой пациент. Я – психиатр, – ответил Лью.

Собеседница кивнула с понимающим видом.

– Да, вы правильно сделали, что пришли, – у Хенрика явно нелады с головой.