Как-то раз она налетела на Билла в коридоре, но он просто ухмыльнулся и махнул рукой, словно знал, что она никуда не денется, что он получит все, что нужно.
Когда мама вернулась домой, у Канды не оставалось иного выбора, как вернуться к себе. Она отчаянно старалась не оставаться с Биллом наедине, но он неизменно находил ее, использовал ее тело и угрозами напоминал о молчании – пока наконец она не купила у одного из мальчишек на улице нож с выкидным лезвием. И когда в следующий раз Билл овладел ею, она сделала вид, что покорилась, а когда он все закончил, резанула его по лицу.
– Если ты еще раз до меня дотронешься, я тебя убью, – заявила она, и он, должно быть, понял, что она не шутит, по ненависти, сверкнувшей в ее глазах. И через несколько дней он исчез и больше у них не появлялся.
Канда бросила хор, потому что теперь не могла выводить «аллилуйя». Она начала прогуливать школьные занятия, чтобы больше заниматься пением, умоляла Ли слушать ее и говорить, когда у нее получается, а когда нет, игнорируя озабоченность в глазах матери, когда та видела ее карточку посещаемости со множеством пропусков занятий без уважительных причин! и низкими баллами успеваемости.
Вместе с Лонеттой и Сондрой она упрашивала Ли помочь «Уандерс» взять старт.
– Ты ведь наверняка знаешь кого-нибудь, кто может нам помочь и дать работу, Ли, – умоляла Канда. – Просто помоги нам один раз, и мы больше не будем тебя беспокоить. Пожалуйста…
– Что-то мне в это не верится, – насмехался над ними Ли. Но в конце концов он согласился устроить им встречу с Барнетом Хокинсом, агентом, который нанимал некоторых актеров, выступавших в клубе «Цилиндр». Барнет взял их на один уик-энд, с платой в двадцать долларов за ночь, но обещал, что работы у них станет больше, если они сумеют понравиться завсегдатаям клуба.
Как только они занялись аранжировкой, Канда налетела на Мейлин.
– Соло пою я, – заявила она. – А если тебя это не устраивает, я уйду, – и ты тогда тоже поцелуешь эту работу прощальным поцелуем. – Уперев руки в бока, она ждала ответа Мейлин. Конечно, уйти Канда никуда бы не ушла, но и делить соло с кем-то она не собиралась, и уж меньше всего с Мейлин. А если ей придется стать жесткой и подлой, чтобы пробиться, что из того?
– Это грязный трюк, Канда Лайонс, – ответила Мейлин. – Это поистине грязный трюк, который ты проделываешь со своими подругами.
– Это не трюк, – ответила Канда, понимая, что она выиграла. – Я просто делаю моим друзьям одолжение… А ты просто жди и смотри.
Канда распустила косы, и волосы легли ей на плечи, сияющие и пышные. Она украла часы и цепочку жемчуга из «Маршал Филдс» и предложила их Барнету в качестве платы за свой первый профессиональный костюм – аквамариновый атласный, облегающий, отделанный шифоном и блестками такого же цвета.
Мама впервые в жизни устроила адский скандал, когда увидела свою маленькую девочку в таком платье, причем те места, где должна быть грудь, были набиты смятой бумагой, на лице густой грим, губы накрашены ярко-красной помадой, а на глазах фальшивые ресницы. Но Канда держалась за свое. Обиженная, как ей показалось, маминым лицемерием, Канда заявила, что лучше уж она будет выглядеть как размалеванная проститутка, чем будет жить как нищая.
Хоть она и не могла прочесть ни одной музыкальной ноты, Канда пела про утраченную невинность, про сердечную боль чистым и ясным голосом, чувства ее были настоящими и неподдельными, и публика, казалось, почувствовала это. И это стало самой главной платой для Канды, гораздо большей, чем те двадцать долларов наличными, что получили «Уандерс», – внимание и аплодисменты, свист и одобрительные крики, которые обрушились на нее, проникая сквозь завесу из яркого света подмостков.
«Уандерс» выступали в клубе «Цилиндр» пятнадцать недель. Барнет не пропускал буквально ни одного концерта, хлопал и ликовал, особенно интересуясь Мейлин. А когда шоу заканчивалось, он отвозил девочек домой в своем «олдсмобиле» с откидным верхом, а затем вез Мейлин в шикарный ресторан на поздний ужин. Канда не ревновала; черт побери, сказала она Мейлин, если Барнет действительно неравнодушен к ней, пусть он прибавит им гонорары.
«Уандерс» перекочевали из «Цилиндра» в «Элиту», а затем в «Ше Пари». Для Мейлин, Лонетты и Сондры это был успех, а вот для Канды только начало. Канда приходила каждый вечер пораньше, говорила с музыкантами и старалась им втолковать, что музыка, которую они играли, должна звучать как-то по-другому, свежей и оригинальней, и именно Канда заставляла девушек пробовать разную аранжировку, чтобы «Уандерс» не напоминали никому имитаторов таких групп, популярных в списке «Мотаун» как «Ронетт», «Марта» и «Ванделла».
А когда наконец «Уандерс» устроили концерт, который сочетал в себе пульсирующие звуки улицы с ритмом церковного песнопения хора «Божественного Агнца», Канда накачивала подруг, пока они не потребовали, чтобы Барнет дал им место в программе ночного шоу любительских групп в театре «Аполло», а также оплатил им проезд до Нью-Йорка.
Это выступление не принесло «Уандерс» денег, но зато на них обратил внимание Френки Седутто, владелец небольшой компании звукозаписи, а также пары солидных диск-жокеев и одного талантливого автора песен, который незадолго до этого выбыл из списка «Мотаун». Седутто предложил девушкам трехгодичный контракт, при условии, что они отделаются от Барнета и отдадут свою карьеру в его руки.
Канда моментально согласилась, а вот Мейлин, у которой была любовь с Барнетом, стала его защищать, и ее миндалевидные глаза умоляли понять ее.
– Барнет помог нам начинать, – умоляла она. – И сейчас нечестно бросать его, после всего, что он для нас сделал…
– А что он вообще сделал для нас? – поинтересовалась Канда. – Может, ты что-то и получала, да и то немного, Мейлин, а вот «Уандерс» ничего, если не считать второразрядных клубов, поскольку это все, на что вообще способен Барнет.
Две остальные девушки прислушивались, как зрительницы на теннисном корте, когда аргументы летали туда-сюда, злость нарастала и страсти разгорались.
– Я пойду, – заявила Канда. – В конце концов, это меня хочет этот мужик, – блефовала она, – а если вы хотите, то оставайтесь там и пойте за центы и всякую мелочь, а я просто скажу мистеру Седутто, чтобы он свел меня с другими девушками, которые действительно хотят зарабатывать деньги.
Выбор был сделан. Против амбиций Канды любовь Мейлин к Барнету оказалась бессильной. Она с горечью сдалась, слезы текли по ее лицу.
– Я надеюсь, ты еще получишь по заслугам, – рыдала она, и ее красивые черты искривились от боли. – Я надеюсь, что ты еще испытаешь то, что сейчас я. Подожди, Канда Лайонс… когда-нибудь ты полюбишь мужика, и я надеюсь, что он втопчет тебя в грязь!