Я схватился за голову. Я отказывался регрессировать. Я отказывался снова превращаться в Призрака.
— Моя овечка! — голос Клары возник у меня в голове, заставляя меня выть от моего большого горя. Она ушла. Она оставила меня. Она забрала весь мой прогресс, все мое счастье с собой.
Я был никем без нее. Никем.
Я пропустил стадию печали и погрузился прямо в ярость. Моя жизнь была гребаной шуткой. Наполненной несправедливостью и каждой лживой деталью. Снова и снова судьба играла со мной — предоставляя мне проблеск надежды, перед тем как разрушить все и оставить меня в отчаянии.
Я не мог перестать думать о Кларе. О ее потере сознания. Ее хрипах. Сладком невинном вкусе, когда я заставлял кислород вернуться в ее увядающие легкие.
Она разрушила мое сердце, смотря на меня с ужасом в глазах, умоляя помочь ей.
— Пожалуйста, Роан. — Голубые глаза Василия встретились с моими, наполненные слезами и страхом. — Мне так холодно, брат.
Воспоминание разрушилось, когда в моих ушах эхом отдавался звук того, как Клара кашляет и задыхается.
Она была яркостью в моей жизни, которой не хватало. Она плеснула в меня желтым и оранжевым, она превратила мою черную душу в переполох радуги. А сейчас ее свет ушел, снова оставив меня в темноте.
— Вот и все, агент Фокс. Ты знаешь, кто ты. Больше не борись с нами.
Хейзел.
После всего, что она дала мне, я не мог вернуться. Я не был достаточно сильным, чтобы пройти через шторм печали — я не мог быть там для нее.
Все, над чем я так упорно трудился, больше не имело значения. Какой был смысл, когда все хорошее, что было в моей жизни, ушло? Не имело значения, как сильно я пытался, я не мог исцелить болезнь или вернуть близкого человека к жизни.
Я не мог изменить прошлое, так же как не мог изменить будущее. Оно было выбито на камне, обрушено на мои кости, и я был обернут цепями, которые только начал сбрасывать.
— Кто такой Призрак, агент Фокс? — мой куратор стоял надо мной, меряя шагами мою комнату.
Я стиснул зубы. Я не хотел отвечать.
Он ударил меня, зарычав.
— Отвечай мне. Кто такой Призрак? Какая у него единственная цель?
Съежившись внутри, я ответил:
— Убивать.
— Убивать кого?
— Кого угодно, кого клиент захочет убить.
— И это делает тебя?
— Убийцей.
Мой куратор хлопнул руками передо мной.
— Верно, агент Фокс. Ты высококвалифицированный, узконаправленный убийца. Твоя жизнь — наша. Твоя единственная задача выполнять приказы от правительства, индивидуальные заказы от достаточно богатых людей, которые в состоянии оплатить эту услугу. Ты безжалостный. Ты беспощадный. Мы сделали тебя таким. Ты Призрак.
Условный рефлекс, от которого я так упорно бежал, вернулся. Я как будто скользнул в поношенную одежду, которая была все еще теплая с того момента, как я сбросил ее. Я ненавидел то, как легко было вернуться. Как моя борьба не имела значения. Они были правы. Они, черт побери, владели мной. Всегда. Всегда будут.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Сильное желание убивать вернулось с удвоенной силой. Я ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. То, что я увидел, как умирала Клара, напомнило мне о цели. Моей единственной цели.
Мне нужно драться.
Мне нужна кровь.
Мне нужно убить.
Мне нужна жертва. Если я не убью и не приму наследие, я взорвусь на миллион частей, превратившись в дождь из крови и костей.
— Ты думал, что свободен?
Я посмотрел на стену в сырой яме, в которой провел последние два дня. Я пытался убежать как гребаная девчонка, но они поймали меня. Как, впрочем, и каждый раз.
— Ты знаешь, что отсюда нет выхода, Фокс. Чем раньше ты примешь это, тем легче будет твоя жизнь. — Он подкинул снег, валяющийся вокруг ямы, в результате чего тот опустился на мое замерзающее тело. — Скажи, что повинуешься и сможешь вернуться внутрь.
Мысль о тепле и еде почти сломила меня, но я был глупым, упрямым десятилеткой и не сдался.
Я повернулся спиной и не поднимал голову, когда он уходил.
Это была первая ночь, когда я провел острой палкой по своей руке, пытаясь найти свободу от невозможности своей жизни.
Воспоминание закончилось, и я задрожал.
Я не мог быть рядом с Хейзел. Я не мог держать себя под контролем. Она уже потеряла свою дочь, и я не хотел украсть ее жизнь.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Мой контроль ушел. Я был машиной. Призраком. Было глупо пытаться изменить свой жизненный путь. Мне нужно было очиститься. Мне нужна была боль. Мучение. Я не мог жить в теле, пока моя душа разрывала себя на кусочки.
Бросившись вниз по лестнице на этаж «Обсидиана», я искал тех, кто пришел пораньше.
«Ты не найдешь искупление здесь».
Мой разум метнулся в неизвестность, вскармливая меня альтернативами, о которых я не думал.
«Возвращайся. Ты принял, кто ты. Возвращайся. Поезжай домой».
Мои руки сжались от мысли вернуться в Матушку Россию. Вернуться в место, где моя жизнь была разрушена. Я отрекусь от всего: отвернусь от Зел, признаю, что не могу быть исцелен. Никогда. Все, за что я так упорно боролся, было гребаной шуткой.
У Призрака не было семьи. Призрак не чувствовал боли.
Так почему мне так чертовски больно?
Мое зрение заволокло туманом. Я не мог ничего делать. Ненавидя себя за слабость, сгорая от стыда из-за своих потребностей, я вытащил ручку из кармана и вонзил себе в ладонь.
Боль окатила меня волной тепла, за которой последовал укол высвобождения. Это гарантировало небольшой проблеск рациональности в хаотичном шторме замешательства.
Я знал, что должен сделать.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Зел владела мной больше, чем кто-либо, и я не выживу без нее. Клара ушла. Хейзел, была всем, что у меня осталось. Я хранил от нее секреты. Так много гребаных секретов.
Я не был достоин ее. Я не был безопасен.
Но я мог изменить все это.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Мое сердце умерло в груди от мысли предать ее. Она будет нуждаться во мне. Она заслужила плечо, чтобы поплакать, и другого человека, чтобы разделить бремя горя. Но я не мог. Еще не мог. Не мог, пока я существовал на грани Призрака и здравомыслия. Я не мог обнять ее. Не мог утешить ее боль.