Выглядел он весьма хмуро. Как только я увидела его, то вмиг рассталась с мыслью о том, что папа собирался парой слов поблагодарить меня за проделанную работу.
– Мелисса,– произнес он, стряхивая с пальцев крошки.– По-моему, ты забыла мне что-то отдать.
Я протянула ему расписание.
– Очень смешно,– проворчал отец мрачно.– Но я не об этом. А о наличных.
– Они в моей комнате,– уныло пробормотала я.
Даже теперь в душе у меня теплилась слабая надежда: вдруг все это просто проверка? Вдруг, получив-таки деньги, отец скинет злодейскую личину и скажет: «Оставь все это себе, доченька»?
Впрочем, вряд ли такое могло случиться. Зря я надеялась на чудо.
– Заплатить за шатер можно и чеком,– осмелилась сказать я.– Вчера разговаривала с теми, кто его устанавливал. Очень приятные люди.
Несколько секунд отцовское лицо ничего не выражало, потом снова помрачнело.
– Деньги, которые ты вернешь, я собираюсь потратить вовсе не на шатер.
– А я подумала, именно на него…
– Мелисса, гостеприимство – удовольствие не из дешевых,– уклончиво сказал он.– Отец невесты не имеет права явиться на свадьбу с пустыми карманами.
Я внимательно посмотрела на него. Зачем ему понадобились наличные? К приему гостей все было готово.
– Будь добра, сходи и принеси мне деньги – рассеянно попросил отец, просматривая первую страницу «Телеграф».
Я поплелась в свою комнату, достала из сумки конверт и напомнила себе, что, по крайней мере, освобожусь от долга (почти).
Отдавая деньги отцу, я продолжала думать о независимости, которую обретала.
– Умница,– сказал отец, мельком взглянув на меня.
Он убрал конверт в ящик стола и закрыл его на ключ.
– Это все? – спросила я.
Отец оторвал глаза от газеты.
– Да, а что еще?
Я уставилась на него, страстно желая, чтоб он поблагодарил меня.
– Ступай, крошка.
Папа махнул рукой, давая мне понять, что я свободна.
Ненавидя себя за проклятую слабость, я отправилась назад в кухню.
Эмери сидела у стола: над ней корпела женщина-визажист. От сестры веяло боттичеллиевской безмятежностью, и в какую-то секунду я ей даже позавидовала.
Зазвонил телефон, и мне пришлось переключиться на дам, украшавших церковь цветами в обмен на щедрое пожертвование в фонд детских приютов. Папа еще и не подозревал, какие его ждут траты.
До половины первого все шло строго по моему расписанию: привезли заказы из ресторана, потом приехали и принялись настраивать инструменты музыканты, позвонил Нельсон и сказал, что они с Габи уже выходят. Я втиснула себя в убийственный корсет Милочки, готовясь облачиться в платье подружки невесты, а мама и бабушка, пока над ними работали визажист и парикмахер, даже стали обмениваться счастливыми воспоминаниями о собственных свадьбах.
Потом в гостиную влетел отец.
– Он не успеет! Не появится вовремя! Проклятье! Где Мелисса?
Я в ужасе вскочила с дивана у окна.
– В чем дело? Уильям? Господи! Только не говори Эмери.
– Да не Уильям! – выпалил отец.– Юрист! Он пообещал отправить добрачные договоры с курьером еще вчера!
– Ради бога, Мартин,– пробормотала бабушка.
– Эмери не выйдет за него, пока не появятся подписи в договорах! – продолжал бушевать отец.– Мелисса, отправляйся в город, возьми эти чертовы бумаги!
– Что?!
– Это не займет много времени. Приедешь в Лондон, забежишь за договорами – и сразу назад
Я уставилась на него, не веря собственным ушам.
– Да не переживай! – махнул рукой отец.– Впереди еще море времени. Церемония начнется не раньше чем через два часа. Шевелись! А то задержишь нас всех.
Все дальнейшее было похоже на кадры какого-то странного кино: вот я прямо в платье подружки невесты сажусь в бабушкину машину, мчусь в город, забираю конверт с документами у давящейся от смеха секретарши, еду назад, пробиваясь сквозь стада автомобилей на шоссе, едва не врезаюсь во встречный «рено», сворачивая с главной дороги на нашу улицу…
Кошмар все-таки закончился.
– Вот,– выпалила я, кладя конверт на кухонный стол перед мамой.
До приезда электромобилей оставалось полчаса.
Я осмотрелась по сторонам и неожиданно поняла, что в кухне больше никого нет.
– Эмери? – закричала я.– Бабушка?
На верхней ступени лестницы появилась Эмери в подвенечном наряде. Я замерла. Моя сестра выглядела бесподобно: длинное атласное платье, широкий пояс вокруг бедер – она была похожа на девушку времен короля Артура. Искрящийся водопад ореховых волос обрамлял спокойное лицо. Когда Эмери подняла руку, чтобы прикоснуться к короне из цветов на голове, на изящном белом запястье сверкнул бриллиантовый браслет.
– Эмери,– прошептала я,– да ты просто красавица!
Она улыбнулась, и в эту минуту даже ее рассеянность показалась мне царственной.
– Где визажистка? – спросила я.– Времени остается в обрез.
Мама подняла руку к губам.
– Черт возьми! Прости, дорогая.
– Хочешь сказать, что она ушла? – Уже почти не сомневаясь в этом, спросила я.
– Да, потому что очень спешила,– объяснила мама.– У нее сегодня еще одна свадьба.
Я стиснула зубы. Сцену устраивать не следовало – нельзя было портить день.
– Ладно,– пробормотала я.– Ладно. Накрашусь сама.
– Нет, детка,– сказала бабушка.– Позволь, это сделаю я.
К делу определенно подключился некто более влиятельный, чем наш отец: семейство Ромни-Джоунс благополучно собралось у церкви. Даже дождь не пошел. Лошадь и экипаж, предоставленные «Грин энерджи», смотрелись сказочно, местные жители бросали конфетти, и только двое гостей еще стояли в стороне, докуривая сигареты
– Подожди здесь,– велел отец.
Он выглядел великолепно. Его волосы лежали так идеально, что я подумала – а не воспользовался ли он услугами визажистки вместо меня.
– Как тебе идет эта накидка, Эмери! – воскликнула бабушка, когда отец направился к церкви.– Гораздо больше, чем в свое время – мне.
Она поправила белый мех, окаймлявший лицо Эмери.
– Накидку тебе тоже кто-нибудь подарил? – лукаво поинтересовалась мама.– Поклонник?
– Естественно,– ответила бабушка, даже не повернув головы.
Я посмотрела по сторонам, выискивая глазами Джонатана, но он, наверное, был уже в церкви. Я поправила платье, утешая себя мыслью, что позднее предстану перед ним в более достойном виде.
Из церкви вышел отец и почти бегом направился к нам.
– Порядок,– сказал он, приблизившись.– Ты, Эмери, можешь поставить подпись и позднее. Сейчас не время.
Он улыбнулся, и у меня потеплело на сердце.