— Что вы хотите сказать, я не понимаю? — голос у него в ухе напоминал раздраженное жужжание осы, которую накрыли банкой. — Я понимаю, что я столько лет отоваривалась у вас в аптеке, я понимаю, что я у вас постоянный клиент, я понимаю…
— Вам следует поговорить с… — он еще раз взглянул поверх очков на ее клиентскую карточку, — … с доктором Брамхоллом, миссис Ратбан. Рецепт ваш уже недействителен, у него истек срок действия. Мы не продаем «Валиум» без рецепта, это расценивается как федеральное преступление. — К тому же рецепт без номера, добавил он про себя.
— Это простой недосмотр! — завопила дамочка. Теперь в голосе у нее явственно проступили нотки паники. Эдди бы сразу узнал этот тон: крик души изголодавшегося наркомана.
— Тогда позвоните ему и попросите, чтобы он исправил дату, — сказал Кац. — Пусть он мне перезвонит. У него есть мой номер.
Да. У них у всех есть его телефон. Отсюда и все неприятности. В свои сорок шесть он выглядел как умирающий немощный старикан из-за этих гребанных докторов.
И я даже позволить себе не могу сказать вот такой наркоманке-стерве, чтобы она от меня отгребалась, иначе я потеряю и тот жалкий доход, который мне чудом еще удается из этого жалкого бизнеса извлекать.
— Я НЕ МОГУ ЕМУ ПОЗВОНИТЬ! — завопила она, и визгливый голос ее больно отдался у него в ухе. — ОН СО СВОИМ ДРУЖКОМ-ГОМИКОМ УМОТАЛ В ОТПУСК, И НИКТО МНЕ НЕ ГОВОРИТ, КУДА!
Кац буквально физически ощутил, как по желудку его разливается кислота. У него было две язвы, одна уже зарубцевалась, а другая как раз сейчас кровоточила, и причиной тому были сучки типа этой миссис. Он закрыл глаза и поэтому не увидел, как его помощник вытаращился на мужчину в синем костюме и в очках в золотой оправе, направляющегося к рецептурному отделу. Не видел он и того, как Ральф, старый толстый охранник (Кац платил ему просто гроши, однако горько сожалел даже об этих весьма незначительных расходах; у отца никогда не было необходимости нанимать охранника, но отец — чтоб он сгнил, Господи — жил в те времена, когда Нью-Йорк был еще городом, а не общественным туалетом), внезапно вышел из своего обычного полусонного состояния и потянулся за пистолетом у себя на поясе. Он услышал, как вскрикнула женщина-покупательница, но подумал, что она просто обрадовалась, обнаружив «Ревлон» в свободной продаже: ему пришлось пустить весь «Ревлон» в свободную продажу, потому что этот Долленц, из конкурирующей аптеке на той же улице, стал перебивать у него клиентуру, снизив цены.
Он не думал ни о чем, кроме этого Долленца и истерички на телефоне, представляя себе, как было бы славно раздеть этих двоих догола, обмазать как следует медом и посадить задницей в муравейник под жгучим солнцем пустыни. Один для НЕГО муравейник, другой — для НЕЕ. Замечательно! Лучше и не придумаешь. Его покойный папаша был так озабочен тем, чтобы сын пошел по его стопам, что отказался оплатить ему обучение, если сынуля не подвяжется в фармакологии, вот ему и пришлось пойти по стопам отца, чтоб он сгнил, Господи, и это был самый неудачный шаг в его и без того неудачной жизни, из-за которой он и состарился прежде времени.
Ниже уже падать некуда.
По крайней мере, он так и думал, закрыв глаза.
И поэтому не заметил, как стрелок подошел к нему.
— Если вы можете к нам зайти, миссис Ратбан, я вам отпущу дюжину пятимиллиграммовых таблеток «Валиума». Вас столько устроит?
— Слава Богу, он вразумился! — с тем она и повесила трубку. Вот так вот. Ни слова благодарности. А когда она снова увидит эту ходячую задницу, что называет себя врачом, она будет готова перед ним распластаться и носом полировать его туфли от «Гуччи», она член ему отсосет, она…
— Мистер Кац, — позвал помощник каким-то странным, будто бы запыхавшимся голосом. — По-моему, у нас пробле…
За сим последовал новый крик и грохот выстрела, до смерти перепугавший Каца. Он даже подумал, что сердце его, в последний раз бешено екнув в груди, сейчас остановится уже навсегда.
Он открыл глаза и уставился прямо в глаза стрелка. Потом опустил взгляд и увидел у него в руке пистолет. Посмотрел налево: Ральф, охранник, держался одной рукою за кисть другой и смотрел на грабителя, вытаращив глаза, так что казалось, что они сейчас вывалятся из глазниц. Собственный его пистолет тридцать восьмого калибра, который Ральф, офицер полиции, по долгу службы носил уже восемнадцать лет (стрелял он только в подвальном тире 23 отделения полиции и еще утверждал, что ему якобы дважды пришлось пустить его в ход) лежал в углу искореженной грудой металла.
— Мне нужен «Кефлекс», — безо всякого выражения сказал налетчик с бешеными глазами. — Много «Кефлекса». Прямо сейчас. И никаких РЕЦЕПТОВ.
Мгновение Кац лишь смотрел на него, разинув рот. Сердце его бешено колотилось в груди, желудок прекратился в котел с бурлящею кислотой.
Он думал, что хуже уже не бывает?
Он что, и вправду так думал?
15
— Вы не понимаете, — выдавил наконец Кац. Голос его показался каким-то странным даже ему самому, и ничего удивительного: рот у него как будто обложили куском фланели, а язык прекратился в ватную прокладку. — У нас тут нет кокаина. Он вообще в аптеках не продае…
— Я не сказал: кокаин, — оборвал его человек в синем костюме и в очках в золотой оправе. — Я сказал: «Кефлекс».
Это мне показалось, что вы так сказали, едва не ответил Кац этому ненормальному выродку, но потом подумал, что тем самым может его спровоцировать. Он слышал об ограблениях аптек, когда налетчики требовали кокаин, амфетамин и еще с полдюжины препаратов (включая и драгоценный «Валиум» миссис Ратбан), но это, возможно, первое в истории ограбление, когда бандиту нужен обычный пенициллин.
Отцовский голос у него в голове (чтоб ты сгнил, старый выродок) посоветовал прекращать мандражировать и делать хоть что-нибудь.
Но он никак не мог сообразить, что делать.
Человек с пистолетом ему подсказал:
— Шевелись, — сказал он. — У меня мало времени.
— С-сколько вам нужно? — заикаясь, спросил Кац. Взгляд его скользнул поверх плеча грабителя, и старый аптекарь увидел такое… что он глазам своим не поверил. Только не в этом городе. Но, похоже, все это происходило на самом деле. Повезло? Ему, Кацу, действительно повезло? Такое можно смело вносить в книгу рекордов Гиннеса!
— Не знаю, — сказал человек с пистолетом. — Сколько влезет в сумку. В большую сумку. — Тут он безо всякого предупреждения развернулся и выпалил из пистолета. Кто-то взревел. Стекло витрины вылетело на тротуар, рассыпавшись снопом осколков. Нескольких случайных пешеходов задело осколками, но никто серьезно не пострадал. В аптеке Каца женщины-покупательницы (и кое-кто из мужчин) разразились криками. Хрипло завыла сигнализация. Покупатели в панике бросились к выходу. Человек с пистолетом повернулся обратно к Кацу. Лицо его нисколечко ни изменилось, на нем застыло все то же непробиваемое выражение пугающего (но не безграничного) спокойствия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});