Диана передвинула лупу. Теперь на нее смотрел Папа, не делая себе труда улыбаться. Самоуверенность и властность, запечатленные на этом лице, никогда, должно быть, не подвергались сомнению, и меньше всего — теми женщинами, чьими судьбами он полностью распоряжался, как какой-нибудь восточный деспот.
Энди замер и шепнул:
— Вслушайтесь!
Звуки были смутными и медленными — слишком медленными для танца. Хрустально чистые, как дождевые капли, мягкие, грустные.
— А вот, наконец, и я, — сказал Уолт, входя с подносом. — Прошу прощения, что возился так долго. Мэри-Джо придирается к каждому моему… — он замолчал, слушая, как последний аккорд растаял в отдалении. — Симпатичная мелодия. Что это, музыкальная шкатулка? Боже, что опять нужно от меня этой несносной женщине? Я вернусь через минуту.
— Он слышал, — прошептала Диана. — Он тоже слышал!
— Музыкальная… — сказал Энди сдавленно. — Музыкальная шкатулка? Боже мой! Как же это я сразу… Где она? Куда ты дела пакет? Он был в этом ящике.
— Нет, с самого начала я положила его в нижний… Эй, прекрати вышвыривать вещи!
Но содержимое ящика уже полетело на пол. Энди выхватил коричневый бумажный пакет и опорожнил его на стол. Первой выкатилась кукольная голова, потом все остальное. Энди выхватил кусочек ржавого металла.
— Музыкальная шкатулка, — повторил он еще раз. — Вот она, смотрите! Пока она не была повреждена, это был валик. Эти пупырышки и производили звуки, когда соприкасались с металлическими пластинками. Струнный инструмент или щипковый. Быть может, даже гитара, думал я. А где же ее остальные части?
— Этот кусочек раскрашенного фарфора тоже мог быть от нее, — Эмили выудила его из других обломков. — Бавария или Австрия на первый взгляд. Вероятно, его подарок. Последняя семейная ценность, которая у него оставалась. Ты нашел сундучок с ее сокровищами, Энди. Она последней жила в этом доме до нас. У нее были многие годы, чтобы обнаружить любую спрятанную здесь вещь. Но нет, эти вещи спрятала она сама, оплакивая его предательство, а именно так должно было выглядеть в ее глазах его внезапное исчезновение. И это еще одна деталь, которую вы упустили… А теперь положи все вещи на место.
Диана взяла маленький осколок фарфора. Едва заметный узор на нем был когда-то цветком.
В тот год лето наступило рано. Розы уже пышно распустились, наполняя воздух роскошными ароматами — розовато-белая Роза Мунди, или Роза Мира, белая Роза Йорка, прятавшая под лепестками золотое сердечко, тугие бутоны Осенней Дамасской. Не уставая любоваться ими, Диана переходила от куста к кусту. У нее было ощущение, будто она встретилась со старыми друзьями или, точнее, она словно впервые познакомилась с людьми, чьи имена и судьбы были ей давно заочно известны.
Издали со стороны патио и бассейна — последнего достижения Уолта — доносились голоса. Один что-то на повышенных тонах втолковывал другому.
— Как ты думаешь, — спросил Энди, — у этих двоих что-нибудь получится?
— Сомневаюсь, — сказала Диана.
— Он просто без ума от нее, ты же видишь.
— Она не позволит еще одному мужчине, даже очень в нее влюбленному, отвлечь ее от того, что она хочет делать. По крайней мере, я надеюсь, что не позволит. Почему счастливым окончанием любой истории должны быть поцелуи и объятия?
— Означают ли твои слова, что ты собираешься меня бросить?
— Где ты набрался этих старомодных понятий? Во-первых, я никогда не говорила…
— Ты представила меня как своего же-ни-ха.
— А как еще, черт возьми, я могла тебя представить? Скандалов и недомолвок было и так более чем достаточно.
— Я полагал, что слово «Друг» еще не утратило своего извечного смысла.
— Для меня не утратило. И, Энди… Я ведь действительно так и не поблагодарила тебя…
— Ты уходишь от предмета нашего разговора. Означает ли это, что ты отказываешься жить со мной, быть моей любовью, моей половиной, если тебе угодно, моей женой, и поддерживать меня материально, пока я буду учиться на юриста?
Диана чуть не задохнулась от изумления.
— Мне кажется, это самое неромантичное предложение, которое когда-либо делал мужчина женщине… Ты серьезно? Я имею в виду юриспруденцию.
— Мне давно пора всерьез заняться чем-нибудь.
— Но почему ты хочешь стать юристом?
— Чтобы отбирать деньги у богатых и раздавать их бедным, неплохо при этом зарабатывая. Почему же еще? Так, значит, ты мне не помощница в столь благородном начинании?
— Нет, разумеется.
— Хорошо, у меня есть небольшие сбережения, — сказал он, но тут же оставил свой шутовской тон. — Но ты сама понимаешь, что не об этом я хотел с тобой говорить.
— Неужели?
— Если ты заметила, я ни разу не пытался за тобой приударить.
— На это я действительно обратила внимание.
— А заметила ли ты, как долго порой томилась моя душа? Или мои многочасовые прогулки?
— Энди, не паясничай! Это вовсе не смешно.
— Вот именно! — почти закричал Энди. — Это все моя мамочка. Она родилась в Небраске, но в душе она типичная южанка, и я впитал это, должно быть, вместе с ее молоком. «Истинный джентльмен никогда не воспользуется беспомощностью девушки». А ты ведь и была беззащитна, Диана.
— Не надо, Энди, — она отвернулась от его протянутой руки. — Не сейчас. И особенно — не здесь. Я не имею ничего против флирта, но сумеречный сад с розами в цвету это уже слишком для меня.
— Я говорил об этом маме, но ты же ее знаешь. Ну так как?
Его рука все еще была протянута к ней. Молча она протянула ему свою и дала увлечь себя вдоль тропы.
Закатное солнце наполнило луг темно-изумрудным сиянием. Землю покрывал цветочный ковер. Крошечные лазурные незабудки красовались теперь на месте, где недавно покоилось тело ее брата.
Она присела на простую деревянную скамью, установленную под сенью деревьев. Надгробия сдвинули вместе и придали им прочное вертикальное положение с помощью подпорок.
— Мама решила оставить их здесь, — сказал Энди, который продолжал стоять. — Мы возведем над ними небольшой навес, чтобы уберечь от дождей и солнца, а фундаменты зацементируем, и они больше никогда не упадут. — Затем он продолжил без всякого перехода, тем же ровным голосом: — Именно эти надгробия навели тебя…
— Ты имеешь в виду «Джорджа»? Отчасти да. Он все время заваливался, и я подумала с самого начала, что почва под ним изрыта туннелями хорьков или других грызунов, а быть может… — Она еще не была окончательно готова к этому. Возможно, она никогда и не будет готова. — Я, конечно, не была ни в чем уверена. Это не было внезапным озарением, детали накапливались постепенно. Это место я видела в своих снах — там была не темнота замкнутого пространства, а ночь под деревьями и… очертания надгробий. Я даже слышала звук, когда он затылком ударился об одно из них. И не упрекай меня в непоследовательности, не говори, что я сначала отказываю своим видениям во всякой значимости, а потом их же привожу в качестве оснований для своих поступков!